«Срубленное древо жизни». Судьба Николая Чернышевского - Владимир Карлович Кантор

сюда Законы и Государство и, заступив нам дорогу, спросили: “Скажи-ка нам, Сократ, что это ты задумал делать? Не задумал ли ты этим самым делом, к которому приступаешь, погубить и нас, Законы, и все Государство, насколько это от тебя зависит? Или тебе кажется, что еще может стоять целым и невредимым то государство, в котором судебные приговоры не имеют никакой силы, но по воле частных лиц становятся недействительными и уничтожаются?”»[399]

«Элпидин в предисловии к V тому тамиздатовского собрания Чернышевского (1879) писал, будто бы шеф жандармов граф Шувалов настоял в Государственном совете, чтобы все законы о смягчении миновали Чернышевского. Элпидин умозаключает: “Царь, поправ ногами свои законы, обычай освобождать заключенных по случаю царских радостей, родин и свадеб, согласился на требования жандарма и этим самым подписал себе свой собственный приговор». Здесь Элпидиным, конечно, руководила мысль побудить царя к помилованию Чернышевского путем застращивания его смертью”»[400].

Но так и получилось.

Царь через год был убит.

Любопытно и другое, что отсутствие информации к уже имевшемуся мифу добавляло новые детали, словно бы продолжалась дуэль между императором и Чернышевским. Причем один, заключенный, не хотел дуэли, зато император словно провоцировал нападение сторонников Чернышевского, которые давно уже забыли его идеи. Помнили только дикую несправедливость власти по отношению к нему. В «Набате» 1879 г. о Чернышевском заговорил эмигрант П.Ф. Алисов в статье «Александр II Освободитель». Он писал: «Самое крупное умственное убийство, самое позорное злодеяние Александра II – ссылка на каторгу Н.Г. Чернышевского. <…> Нужно было расправиться сурово, по-азиатски с личностью писателя, смеющего жить глубоко-самостоятельною умственною жизнью!» Рассказ о средствах, к которым прибегло правительство относительно Чернышевского, и об его страданиях Алисов заключает словами: «У кого тлеет хоть искра души, поймет, что вынес этот невинный мученик, с громадными умственными потребностями, с жаждой жизни и деятельности 16 лет захлопнутый в своем каменном гробу! Есть нравственные страдания до того ужасные, что перед ними тускнеет распятие, прокатывание на гвоздях кажется отдыхом»[401]. Здесь и сравнение с распятием (именно после казни – шло распятие) и даже рахметовские гвозди всплыли.

В 1874 г. Некрасов написал знаменитое стихотворение «Пророк». Может, как уверяли в советские времена, надо было бы поставить имя «Чернышевский». Но смыл был ясен: речь шла о пророке, который пришел сказать народу о его недостатках. Ведь Христос тоже принадлежал именно к роду пророков. Причем, что замечательно, он не называет Чернышевского Христом, это было бы кощунственно. Христом называет себя именно антихрист. А речь может идти, как писал еще средневековый теолог Фома Кемпийский, лишь о подражании Христу.

Не говори: «Забыл он осторожность!

Он будет сам судьбы своей виной!..»

Не хуже нас он видит невозможность

Служить добру, не жертвуя собой.

Но любит он возвышенней и шире,

В его душе нет помыслов мирских.

«Жить для себя возможно только в мире,

Но умереть возможно для других!»

Так мыслит он – и смерть ему любезна.

Не скажет он, что жизнь его нужна,

Не скажет он, что гибель бесполезна:

Его судьба давно ему ясна…

Его еще покамест не распяли,

Но час придет – он будет на кресте;

Его послал бог Гнева и Печали

Рабам земли напомнить о Христе.

Именно об этом и пишет Некрасов. «Напомнить о Христе!», именно напомнить, не стать Христом, а напомнить о том, как он жил и умер. Иногда читался вариант: «Царям земли», но для Христа цари – не отличаются от рабов, а если и отличаются, то в худшую сторону – мелочностью, мстительностью, самодовольством, некритичностью по отношению к себе, более того, принятием на себя едва ли не божественных функций хозяина над жизнью и смертью, опираясь не на право, не на Закон, а только на собственное хотение. В 1880 г. исполнилось 25-летие царствования Александра II. Н.А. Белоголовый в статье «Характеристика 25-летия» («Общее Дело», 1880, № 33–34) говоря об отношении Александра II к науке и литературе, особо остановился на судьбе Чернышевского. «Без сомнения, это был самый замечательный человек в лучшем значении слава настоящего царствования – и какая же участь постигла эту громадную нравственную силу?» Своею участью Чернышевский обязан, по словам Белоголового, исключительно какой-то личной ненависти к нему царя, который при двух амнистиях собственноручно вычеркивал его имя из общего списка. «…Декабристы не выносили и десятой доли тех преследований, которые достались в удел Чернышевскому, а декабристы покушались на свержение с престола и самую жизнь Николая. Чернышевский, сколько известно, не был активным политическим агитатором, не принимал участия ни в каком заговоре; неужели какое-нибудь острое слово, едкая насмешка над личностью помазанника в состоянии были так раздразнить последнего и его мелкое самолюбие, что он в течение 20 лет не перестает преследовать несчастного? Невероятно, но едва ли это не так»[402]. Не политический агитатор, не революционер, не заговорщик – что же за насмешка раздразнила «помазанника»?

Очевидно то, что взял на себя смелость требовать от самодержца (а это дерзость) законного над собой суда, выхода России из неправового пространства. Этот выход должен и его освободить. Именно об этом говорили все юристы, что уже лет через пятьдесят Чернышевский не получил бы даже административного взыскания.

Тут мы сталкиваемся с двумя мистическими событиям. Публика знала, что Чернышевский отправлен императором в Вилюйск на медленную смерть, а поскольку известия не приходили никакие, миф разрастался и приобретал вполне мистическую наполненность. Чернышевский был вполне жив, но 24 февраля 1880 г., в Нью-Йорке, по просьбе неизвестного русского, священник нью-йоркской православной церкви Н. Биерринг отслужил панихиду по «рабе Божием Николае», умершем «родственнике» просителя. На следующий же день в нью-йоркских газетах «The Sun» и «Evening Mail» было напечатано описание панихиды «в память Николая Чернышевского, великого русского нигилиста-писателя», известие о смерти которого появилось в это время в западноевропейской прессе. Автор анонимной статьи писал об исключительном влиянии Чернышевского, о его исключительном влиянии в России, о жестоком преследовании его правительством, ссылке в Сибирь и преждевременной смерти.

Перепуганный священник тут же сотворил «ДОНЕСЕНИЕ СВЯЩЕННИКА РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В НЬЮ-ЙОРКЕ Н. БИЕРРИНГА ПЕРВЕНСТВУЮЩЕМУ ЧЛЕНУ СИНОДА, ПЕТЕРБУРГСКОМУ МИТРОПОЛИТУ ИСИДОРУ», в котором умудрился связать смерть Чернышевского с покушениями на императора: «Злодейские ухищрения врагов русского престола и православной церкви, проявившиеся в ряде святотатственных покушений на драгоценную жизнь помазанника божия, возлюбленного монарха русской земли, простирают свои пагубные сети и на церковь божию, усиливаясь