Романы. Рассказы - Варткес Тевекелян

— Я не совсем представляю, как можно сделать что-либо толковое и в то же время не дать огласки такому письму? — чуть раздраженно сказал Сарьян.

— При желании можно, — вмешался в разговор молчавший до сих пор «отец». — Почему, например, член кабинета министров не может информировать через закрытые дипломатические каналы главу государства той страны о готовящемся заговоре?

— Пожалуй, — журналист внимательно посмотрел на гостя.

— Скоро у нас появится еще одна возможность — фашисты рано или поздно заговорят о существования этого письма, иначе зачем оно им? Вот тогда можно напечатать на страницах французских газет всю правду! — продолжал развивать свою мысль «отец».

— Вы могли бы взять на себя такую нелегкую миссию? — спросил Василий Сарьяна.

— Что именно?

— Передать, по вашему усмотрению, одному из министров копию этого письма, предупредив, что оно записано по памяти, и сообщить о заговоре. Позже, когда это будет возможно, разоблачить фальшивку на страницах французской прессы.

— Думаю, что это я сумею сделать… Вы только дайте мне копию письма.

— Позволю себе напомнить, — сказал «отец», — что преждевременное обнародование письма повлечет за собой большую опасность для человека, доставившего его нам с риском для жизни!

— Понимаю…

— И еще одна просьба, — сказал Василий. — В той стране, где орудуют немецкие фашисты, жизнь одного ученого в опасности. Его нужно спасти. Это — профессор археологии Николаи. Единственный способ помочь ему — срочный вызов Сорбонны или Французской академии. Быть может, таким путем ему и удастся вырваться оттуда.

— Дайте мне адрес профессора, и я завтра же организую ему вызов, — это сделать гораздо проще!

Василий сел за машинку и, стуча двумя пальцами, снял копию с письма. Один экземпляр, вместе с адресом профессора Николаи, он вручил Сарьяну, второй дал «отцу», а третий, на всякий случай, оставил себе.

Вечером Василий посадил Лизу и «отца» в свою машину и повез их по окрестностям Парижа. Путешествие они завершили в маленьком ресторанчике на берегу Сены. О делах не говорили, — «отец» решил дать возможность Лизе прийти в себя после пережитого во время поездки в «ту» страну. И только на третий день после ее возвращения, усадив мужа и жену возле себя, он завел разговор о предстоящих делах.

— Итак, завтра я вас покину, на этот раз надолго, — оказал он. — Дела складываются так, что вам обоим придется перебазироваться в Германию. Спешить с этим не нужно, а готовиться пора. Было бы очень хорошо, если бы тебе, Василий, удалось получить американский паспорт и поехать в Берлин представителем американских фирм. Даже если американцы предложат тебе продавать немцам стратегическое сырье: нефть, смазочные масла, цинк, олово, никель, алюминий, вольфрам и прочее, — не раздумывая соглашайся! Через тебя или без тебя — они все равно будут продавать все это немцам. Если хочешь знать, даже хорошо — представительствовать от солидных фирм и картелей, поставляющих Германии такие материалы. Фашисты будут всячески обхаживать тебя, и ты будешь в большей безопасности…

— Но ведь Василий однажды уже ездил… туда. Разве не опасно появиться ему там снова, да еще с американским паспортом? Меня тоже фашисты видели и засекли по всем правилам, — сказала Лиза.

— Наивно было бы думать, что немецкая разведка только тем и была занята, что следила за неким Ярославом Кочеком из Чехословакии во время его пребывания в Германии. На минуту допустим, что это было так, — ну и что из того? Почему богатый коммерсант Кочек не мог за это время принять американское подданство? С тобой, Лиза, дело обстоит еще проще. Если даже фашистские разведчики взяли тебя на заметку, что маловероятно, то все не так уж трудно объяснить. Ты встретила американца, полюбила и вышла за него замуж. Подумаешь, невидаль какая!.. Слов нет, нам необходима осторожность, но преувеличивать хитрость врага тоже не следует, тем более, что, пока вы соберетесь в Германию, много воды утечет, многое забудется. В Германии живите скромно, постарайтесь ничем не привлекать к себе внимание соседей, в особенности полиции. Впрочем, все это я говорю зря, — вы отлично знаете, как себя вести!

— Что мы должны будем делать в Германии? — спросил Василий.

— Снова создать надежное прикрытие — жить, приспосабливаться к местным условиям и наблюдать. Наблюдать внимательно и запоминать. А когда придет время, попытаться установить связь с местным подпольем. Поначалу через Вебера. Не может быть, чтобы в Германии не существовали антифашистские группы, — их только нужно найти. Смотри, Василий, не горячись! Кроме Вебера, тебя не должна знать ни одна живая душа. Действовать будешь только через него. Не упускай из вида также эту Браун, — мне почему-то кажется, что она еще пригодится нам. Работая представителем американских фирм, о своем личном бизнесе тоже не забывай. Этим ты завоюешь большее доверие у окружающих, завяжешь нужные знакомства. Когда пустишь крепкие корни в Берлине, начнешь потихоньку собирать информацию о кознях фашистов — не только против нас, но и против Франции, Англии и даже Америки. Если мы хотим преградить путь фашизму, то обязаны помогать всем, забывая о противоречиях, существующих между нами, даже зная, что правители этих стран готовы утопить нас в ложке воды. Поживем — увидим, кто из нас окажется прозорливее, мы или они.

— Хорошо, «отец». Единственное, о чем я вас прошу, — обеспечьте нас надежной и постоянно действующей связью.

— Об этом мы позаботимся, — пообещал «отец». — Скажи, Василий, если возникнет необходимость ликвидировать твои дела во Франции, сможешь сделать это быстро?

— Хоть завтра!

— Сколько получишь за свою долю в рекламной фирме?

— Если у меня будет еще немного времени, я смогу довести свой капитал до трехсот тысяч, а может быть, и больше. За последнее время, в связи с заказами Лейпцигской ярмарки, доходы наши здорово увеличились. В ближайшее время они могут стать еще больше, если наладятся наши деловые отношения с Америкой.

— Отлично!.. Когда продашь свою долю, деньги преврати в доллары и помести их, как мы уже говорили, в солидный нью-йоркский банк. Эти деньги пригодятся тебе, — в дальнейшем все свои расходы будешь покрывать сам, из своих средств, на нас рассчитывать не приходится.

— Деньги для меня не проблема, я научился зарабатывать их здесь, заработаю и в Германии.

Утром, прощаясь, «отец» посоветовал Василию разведать — можно ли будет рассчитывать на друзей из теннисного клуба, де ла Граммона и Маринье, в случае каких-либо чрезвычайных обстоятельств. Об отпуске не было сказано ни одного слова, и Василий понял, что сейчас поднимать вопрос об этом бесполезно.

Глава XII

Дни шли своим чередом. Париж веселился — рестораны, кафе, в особенности ночные клубы и варьете были полны посетителями. На Больших бульварах устраивались выставки художников, магазины и салоны демонстрировали новые моды к предстоящему осенне-зимнему сезону. И все же за всем этим чувствовалась пока еще неясная тревога.

В Париж приехал профессор Николаи. Сарьян встретил ученого на вокзале и успел взять у него интервью.

— Большой оригинал этот профессор, — рассказывал Василию журналист. — Знаете, как он ответил на вопрос: догадывался ли он о грозящей ему опасности? «Дело в том, — сказал он, — что все люди смертны. Ушли из мира выдающиеся ученые, художники, полководцы, монархи, — уйдем и мы, а как, в результате чего, поверьте, мне совершенно безразлично». — «Но ведь природа вложила в каждое живое существо инстинкт самосохранения, — попробовал я возразить, — никому не хочется умирать раньше времени». — «Разумеется! Если вы полагаете, что мне не хочется жить, то глубоко ошибаетесь, — иначе я не покинул бы свою родину, зная заранее, что не скоро вернусь туда». На мой последний вопрос, чем же он думает заниматься в Париже, ученый дал обстоятельный ответ. «Прежде всего заниматься своим делом — по кратким записям восстановить картину и опубликовать предварительные данные о раскопках древнеримского городища, относящегося к середине третьего века до нашей эры. К сожалению, я не успел довести до конца раскопки. Но и того, что извлечено из земли и изучено, достаточно, чтобы сделать некоторые интересные выводы… Буду читать лекции в Сорбонне, где когда-то учился сам… А еще нужно что-то предпринять, открыть людям глаза, чтобы они осознали надвигающуюся опасность. Как это сделать, — признаюсь, сам еще не знаю. Я никогда не занимался политикой, больше того — презирал людей, посвятивших себя этому, на мой взгляд, бесполезному занятию. Но с некоторых пор понял, что своей пассивностью невольно становлюсь пособником черных сил. Утверждение, что фашизм продукт только нашего времени, — глубокая ошибка. Во все времена диктаторы всех рангов и способностей занимались тем же, чем сегодня занимается Гитлер, — играли на религиозном фанатизме или шовинизме масс, старались отвлечь их от внутренних трудностей и противоречий и направить их энергию на специально придуманного внешнего врага». Действительно, человек прозрел, ничего не скажешь! — заключил свой рассказ Сарьян.