В водовороте века. Мемуары. Том 3 - Ким Сен

В то время Чвэ Иль Хва было 67 лет. Ее волосы покрылись сединой, словно были усеяны белым снегом с теневой стороны ущелья Давэйцзы. Как и супруга Рян Сэ Бона, она не могла сдержать рыданий при нашей встрече и не отпускала моей руки.

— Матушка, зачем вы проливаете слезы в такой радостный день? Ведь мы остались живы и встретились снова!

Я как мог утешал ее, вынул платок, чтобы вытереть ей слезы, но она тотчас же поднесла к глазам тесемку своей кофты.

— Я разволновалась, вспомнила, как вы тогда страдали от жесточайшей простуды.

— Что вы говорите?! Наоборот, страдания выпали на вашу долю и, конечно, на деда Чо Тхэк Чжу. Я не могу забыть ваших благодеяний. И после освобождения Родины я посылал в Маньчжурию людей, поручив им найти вашу семью. Кажется, мы рассталисьс вами в Тайпингоу детом 1935 года? Мне сказали, что после этого вы, спасаясь от жестокого погрома врага, переселились в Нинань. Ну, и как же вы там проживали?

— Заготовляли и продавали дрова. Привозили их на том самом белом коне. Еле-еле сводили концы с концам и. Если бы не конь, которого вы подарили нам, все бы померли с голоду.

— Я рад что белый конь стал вам хорошей подмогой. Слышал, что уважаемый Чо Тхэк Чжу умер в 1953 году. Это правда?

— Да, так и случилось. Пока был жив, все время вспоминал вас. Как бывало услышит, что американская авиация бомбила Пхеньян, так и говорит: «Дай бог, чтобы Полководец Ким Ир Сен был здоров и невредим… Какая у него тревожная жизнь!» А в такие ночи он долго не мог заснуть.

Струны моего сердца были больно задеты словами Чвэ Иль Хва о том, что достопочтенный Чо Тхэк Чжу до последних минут своей жизни не забывал меня и от души желал моего здоровья.

Чувство народа всегда отличается неизменной верностью. Все на свете меняется, постоянной же остается только любовь народа к нам. Любовь эта передавалась и передается от давно минувших до сегодняшних дней, а завтра она будет еще сильнее и крепче. Это чувство бессмертное, вечное, напоминающее драгоценный камень, ибо сохраняет свои благородные оттенки при любых, самых трудных обстоятельствах, в бурях суровых испытаний.

— Да, очень жаль, что дедушка Чо Тхэк Чжу скончался так быстро. Прожил бы еще семь лет, смог бы вернуться на Родину. И поныне я не могу позабыть тот бревенчатый домик в Давэйцзы. Вам не случалось там побывать?

— Нет, не приходилось. Теперь-то, кажется, я бы не смогла там жить,

— Зачем же вам опять в такую глушь? Всю жизнь ходили по мукам, значит, теперь в окружении заботливых детей можете спокойно прожить остаток своей жизни. Я лично выберу вам квартиру.

15 апреля 1961 года, в день, когда мне исполнилось 49 лет, Чвэ Иль Хва навестила мой дом — поздравила с днем рождения и подарила на память авторучку. В то время она, смущаясь и переживая, рассказала примечательную историю той авторучки.

— Уважаемый Председатель! Тот белый конь, что вы подарили нашей семье, превратился вот в эту авторучку. По вашему совету мы щедро кормили лошадку и стали использовать ее по хозяйству. Но вскоре пришлось обменять лошадь на вола: опасались, как бы ее не забрали военные. Тот вол и кормил всю нашу семью. После освобождения отдали мы его в артель. Когда мы собрались возвращаться на Родину, в артели заплатили нам за вола. На эти деньги купила я вот эту авторучку. Дарю ее вам, чтобы у вас хорошо шли государственные дела, чтобы вы здравствовали долгие лета. Так что примите, пожалуйста, этот скромный подарок.

Я с глубоким волнением вспоминал необычную историю нашей многострадальной нации, которая была очень ярко отражена в жизненном пути семьи Чо Тхэк Чжу. Весьма символично, что подаренный старику белый конь вдруг превратился в авторучку.

— Благодарю вас, матушка! Как вы и желаете, я постараюсь жить долго и верно буду служить народу.

15 августа того же года, когда все жители страны отмечали 16-ю годовщину со дня освобождения Родины, я навестил дом Чвэ Иль Хва, что стоял на берегу реки Тэдон. В комнатах, где еще не выветрились свежие запахи новоселья, раздавался звонкий смех детей, радующихся празднику. Место для этого многоэтажного здания я выбрал сам, а чертежи проекта просмотрел с тщательностью. Дом был построен специально для писателей и ветеранов антияпонской революции. К тому времени в Пхеньяне не было лучших, чем этот дом. Жилой квартал Кенсан, где он находился, пхеньянцы образно сравнивают с желтком яйца.

— Вам нравится квартира, матушка?

— Да что вы! Я впервые в жизни поселилась в таком великолепном доме.

Как бы желая продемонстрировать прелесть вида, открывающегося из окон нового дома, хозяйка распахнула их настежь, и засверкала река Тэдон. Прохладный ветерок с реки шевельнул пряди ее волос, поседевших от неисчислимых жизненных тягот.

— Вы всю жизнь провели в горных захолустьях, поэтому я выбрал вам дом на берегу реки. Может быть, вы тоскуете по горам?

— Да нет, что вы! Мне лучше любоваться рекой Тэдон. Какое счастье жить на берегу реки!

— Но все-таки, мне кажется, наступают минуты, когда вы тоскуете по горам. Давэйцзы-то сам по себе неприветливый край, мало уютный для человеческой жизни. А вот воздух там был прекрасен! Если захотите подышать лесным воздухом поднимитесь на гору Моран. Зная, что вы будете тосковать по горам, я выбрал для вас дом вблизи горы Моран. Так что почаще совершайте туда прогулки. Когда построим дом получше выберу для вас новую квартиру.

— Мы очень довольны этой квартирой, уважаемый Председатель. Нам достаточно и того, что мы живем очень близко от вас.

Чвэ Иль Хва проводила меня на улицу, аж до подъезда. Когда я протянул на прощание руку, она крепко обхватила ее руками и, волнуясь, задала многозначительный вопрос:

— Скажите, уважаемый Председатель, рядом с вами имеются искусные врачи?

Я даже чуть растерялся от неожиданного вопроса.

— Конечно, есть, даже их много. Но почему вы об этом спрашиваете?

— Вспомнила, как вы страдали от простуды. Вот и беспокоюсь, как бы вас снова не постигла такая чудовищная болезнь. Берегитесь…

— Не беспокойтесь, пожалуйста, матушка. Я совершенно здоров. К тому же я теперь не боюсь простудиться, так как рядом со мной проживаете вы, матушка Чвэ Иль Хва, хорошо умеющая лечить простуду.

Расставшись с Чвэ Иль Хва, я погрузился в глубокое раздумье. С любопытством осматривал центральные улицы столицы, ликующие толпы людей в праздничном настроении. Улица Сынри (Победа — ред.), улица Инмингун (Народноармейская — ред.), все другие главные улицы столицы, где зажжен факел движения за строительство 20 тысяч квартир, создавали свой неповторимый облик города, вобрав в себя великолепные здания учреждений и многоэтажные жилые дома. За восемь лет после войны десятки тысяч жителей столицы переселились из землянок в новые жилые массивы, рожденные в ходе выполнения громадной программы восстаноаления и созидания.