Ведущий в погибель. - Надежда Попова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фогт упрямо стиснул зубы, глядя на своих пленителей с ненавистью и отчаянием, и Курт пожал плечами.
— Когда вы придете в себя, я за это извинюсь, — пообещал он и, сжав кулак, одарил связанного коротким тычком под ребра.
Фон Люфтенхаймер сипло охнул, застыв, и Курт, переждав вдох, осторожно плеснул водой в раскрытый рот. Фогт задушенно булькнул, попытавшись отвернуть голову в сторону, взбрыкнул ногами, и он отодвинулся, убрав кувшин подальше от конечностей наместника, глядя на конвульсии пленника со все возрастающей настороженностью.
— Он захлебывается, — заметила Адельхайда напряженно, и стриг качнул головой, прижав фон Люфтенхаймера к полу крепче:
— Нет. Воду он проглотил. Это другое.
— Сердечный приступ? — предположил Курт; фон Вегерхоф не ответил, сдерживая содрогающееся тело уже с заметным усилием.
Фогт побелел, словно и в самом деле впав в припадок, в горле булькнуло; стриг поспешно вздернул его вверх, ухватив за шиворот и приподняв, и едва успел отодвинуться от потока дурно разящей желчи, устремившейся на пол.
— Какая мерзость, — отметил Курт, когда фон Люфтенхаймера стошнило снова; фон Вегерхоф отволок безвольно провисшее тело в сторону, аккуратно опустив на пол, и отступил на шаг назад. — Теперь возникает вопрос, где в данный момент находится выпитая им святая вода — в нем или в этой гадости?
— По твоей логике, — отозвался стриг серьезно, — после принятия Причастия не следует посещать нужник… Вода вышла, святость осталась. Сойдемся на этом.
— А осталась? — поинтересовалась Адельхайда.
— А была? — усомнился Курт, оглядывая притихшего наместника скептически. — Может, он поперхнулся просто. Бывает.
— Почему тебя до сих пор не поперли со службы? — отозвался фон Вегерхоф с искренним удивлением; он пожал плечами:
— Я уникум. Не знал?.. Так что же теперь с нашим пострадавшим? Каким он будет, когда очухается?
— Откуда мне знать, — отозвался стриг, отойдя в сторону. — Как ты понимаешь, подобных опытов я еще не ставил. Подождем. Думаю, минута у нас есть.
Вокруг фогта Курт ходил всю эту минуту, посматривая на него с подозрением; тот так и лежал на полу, глядя в стену и редко мигая, не сделав ни одной попытки подняться или заговорить. Так и не дождавшись никаких перемен в состоянии наместника, он присел перед тем на корточки, заглянув в неподвижные глаза, и тихо позвал:
— Фон Люфтенхаймер?
Тот не шевельнулся, не отозвался, даже не подняв взгляда, и Курт повторил настойчивей, сопроводив оклик тычком в плечо:
— Фон Люфтенхаймер! Если ты, жертва обстоятельств, сейчас же не встанешь, — присовокупил он, склонившись ближе, — я врежу тебе по почкам.
— Курт, — укоризненно произнесла Адельхайда, и Курт отмахнулся, поднявшись:
— Он меня не слышит. Что ж, вынужден признать, Александер, твоя идея сработала. Вода вправду освятилась и некое действие на него вправду возымела. Это хорошая новость. Но теперь фон Люфтенхаймер невменяем. Это новость плохая. Нам надо двигаться дальше, время уходит; но бросить его здесь мне теперь совесть не позволит.
— Скоро рассвет, — заметил фон Вегерхоф, приоткрыв ставню и бросив взгляд в окно. — Через час, может, даже меньше… В отличие от нас, зондергруппа, думаю, явится утром.
— Если явится вообще, — возразил Курт, — а не притащится сюда к полудню или следующему вечеру. Если я верно понял твою мысль, то — возражаю. Эти парни не станут вникать в тонкости, и, если фон Люфтенхаймер к тому времени несколько опамятуется и вновь начнет плести чушь, они вполне могут уложить его на пол со стрелой в черепе вместе с прочими… Господин наместник! — повторил он, снова наклонившись к неподвижному телу, и, ухватив фогта за шиворот, с усилием поднялся, восстановив его в вертикальное положение. Помедлив, Курт осторожно убрал руки, и тот, покачнувшись, остался стоять. — Уже неплохо… Вперед! — повысил голос он, подтолкнув пленника в спину, придержав снова, когда тот довольно резво зашагал к двери.
— Ходит, — отметила Адельхайда, осторожно вставая, зажмурилась и опустилась снова на кровать. — А я — нет, — виновато довершила она. — Простите, мальчики. Голова кружится, и стоит встать — все плывет.
— Все, — решительно отмахнулся стриг, со стуком захлопнув ставню. — Более тянуть нельзя. Надо двигаться. Гессе; на тебе фогт. Толкай, бей, делай что хочешь — но чтобы шел. Адельхайда; идти ты не способна, а Гессе протащит тебя шагов двадцать, не больше, посему понесу я. Но поскольку основная боевая сила также я, предупреждаю: в случае столкновения я не теряю времени на нежности и просто бросаю тебя на пол и перешагиваю.
— Переживу, — согласилась она. — Не хрустальная.
— Тогда идем, — подытожил фон Вегерхоф, легко подхватив ее на руки, и кивнул в сторону двери. — Гони фон Люфтенхаймера. Идем тем же путем, до первого этажа.
— А дальше?
— Давай-ка мы сперва дойдем, — предложил стриг. — Вперед.
— С места не сдвинусь, — возразил Курт, и тот нахмурился:
— Не понял. Наш уговор внезапно забыт?
— Пересмотрен, — уточнил он твердо. — До сих пор я исполнял все указания вслепую, ибо допускал хоть мысль о том, что ты знаешь, что делаешь, и у нас все получится. Теперь я хочу знать с достоверностью, как ты намерен вывести нас из замка, в котором сейчас все стоят на ушах. Ведь у тебя есть четкий план, не так ли?
— Время, Гессе, — напомнил фон Вегерхоф, и Курт кивнул:
— Вот именно, время; посему — давай-ка без споров и кратко.
— О, Господи, — вздохнул стриг раздраженно, вновь опустив Адельхайду на кровать, и, взяв фогта за плечо, аккуратно, но настойчиво оттолкнул его в сторону. — Хорошо, — согласился фон Вегерхоф, понизив голос. — Расскажу. В самом деле, как знать, что будет дальше, и не придется ли вам уходить без меня… В любом замке есть потайной выход — на случай осады. Здесь он в кухне, за кладовой подле очага. Есть и еще один, однако он располагается в часовне — прямо напротив нас, через залу. Не вариант.
— Как ты узнал? Только не тренди мне про время, просто ответь побыстрее.
— Прежний владелец этого замка ушел на покой от дел городских и поселился здесь же, неподалеку; скончался около полугода назад. В Ульме живет его бывший начальник стражи, который тоже уже немолод и тоже оставил службу. Человеку такой должности полагается знать о подобных вещах. Этим утром я побывал в городе, через канцлера выяснил, где он живет, и поговорил с ним.
— И на основании каких полномочий ты вынудил его раскрыть такие тайны? Ты что же это — засветил Знак?
— Показал ту сторону, где нет номера, да он и не рассматривал. Лица моего он тоже не видел и не знает, кто именно его навестил.
— И обитатель Ульма, — усомнился Курт, — вдруг вот так просто при предъявлении Знака безличным кем-то не послал этого кого-то куда-то?
— Пришлось как следует припугнуть и расписать, что будет, если я ничего от него не услышу или услышу неправду. В случае вранья с его стороны я посулил ему пристальнейшее внимание Инквизиции к его персоне; благодаря шуму, который ты поднял в городе, он в моих словах не усомнился… Итак, я ответил, — нетерпеливо оборвал стриг сам себя, снова поднимая Адельхайду на руки. — А теперь бери фон Люфтенхаймера и вперед.
Глава 28
Коридор они миновали быстро и без помех, не повстречав никого, равно как и на галерее и лестницах. Коридор второго этажа тоже был пуст и тих.
Адельхайда время от времени оглядывалась на фогта, идущего позади, встречаясь глазами с Куртом, и он пытался ободряюще улыбаться, видя в ответ скептическую гримасу. В один из таких моментов, обернувшись назад, она вдруг зажмурилась, ткнувшись лицом в плечо фон Вегерхофа, издав приглушенное рыдание, и ее плечи судорожно задрожали. Стриг остановился.
— Что? — плохо скрывая испуг, спросил он, и когда Адельхайда подняла голову, Курт увидел, что ее душит смех.
— Видели бы мы себя со стороны… — выговорила она с усилием. — Инвалидная манипула… С Арвидом не придется драться; встретимся — он умрет со смеху…
— Вы! — со злостью осек фон Вегерхоф, когда Курт прыснул тоже, и вновь зашагал вперед. — Спокойно — оба.
— Извини… Нервы, — уже тише отозвалась Адельхайда, встряхнувшись. — Все, все. Я в норме.
Стриг не ответил, явно усомнившись в ее последних словах; Курт и сам ощущал уже усталость от этой наполненной событиями ночи. Фон Вегерхоф был прав — крови он и впрямь потерял довольно много; встреча с Арвидом уже в тюремной камере отзывалась головокружением, а после боя с двумя слугами и ранения нет-нет, да подкатывала легкая тошнота, и пол чуть съезжал в сторону. Крохотные и до противного аккуратные ранки на шее не затянулись и все еще саднили, едва не вывихнутое Марком плечо ныло, сломанное ребро, затянутое в плотную повязку, отзывалось болью во всей половине тела, правда, уже не такой острой и пронзительной, а словно отдалившейся и приглушенной, и давно одолевающая его сонливость накатывала все чаще и неотступнее. Все виденное, слышанное и пережитое этой ночью с трудом умещалось в голове, мысли теснились, суетясь и не желая останавливаться, и осмысливать происходящее сейчас Курт просто отказался, оставив сие занятие на более удобное время, если таковое наступит, для чего еще надо было воплотить план фон Вегерхофа в жизнь.