Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова

вниз по лестнице стекали ароматы, сжимающие желудок в сладких судорогах. Густые. Мясные. Значит, девчонка где-то ухитрилась разжиться продуктами. Интересно только, кого подписала расплачиваться, себя или меня?

– Я так и знала!

А аппетит разыгрался, кстати. Наверное, по ходу прогулки: я ведь не слишком торопился домой. Вообще не торопился. За мной же никто не мог погнаться, верно?

– Он же совсем слабый, беззащитный, его могут…

Никогда не видел её в отчаянии. И первая встреча, и все последующие уверяли, что Лил всегда имеет в запасе способ действий. На любой случай. Никогда не теряется. А сейчас? Упреки, беспорядочные жесты, глаза на мокром месте и – ни малейшего движения. Никуда.

– Надо было сразу понять, что такому, как ты, доверить что-нибудь…

– Какому такому?

Снова этот взгляд королевы. Скорбно-презрительный.

– Я все вспомнила. Все про тебя. Ты меня больше не проведешь!

– А я разве пытался?

Фыркнула. Задрала нос.

– Да! Миллион раз!

Самое большое число, что она знает? Если так, можно считать себя польщенным.

– И в чем же обманывал?

– Да во всем!

Дурацкий ответ. И главное, переспрашивать, а тем более, уточнять – бессмысленно.

– Прикидывался нормальным парнем, а на самом деле…

О, конкретика все же просочилась сквозь обиду? Только она тоже какая-то… Обидная.

– А что «на самом деле»?

– А то сам не знаешь!

Не знаю. Знал бы, не спрашивал.

– Лил, ты делаешь очень серьезные заявления.

– Я ещё никуда не заявляла… А ведь надо пойти и заявить!

Направилась к двери. Решительно и тяжеловесно. Как таран.

– Куда пойти?

– Куда? Он ещё спрашивает! В полицию! Человек же потерялся!

– Не нужно волноваться, сеньорита, я вовсе не терялся.

А быстро Хэнк обернулся туда-сюда. Хотя, с его возможностями и доступными средствами передвижения мог и раньше здесь оказаться. Даже до моего возвращения.

– Да как же вы не терялись, когда ушли вместе, а вернулся он один и говорить ничего не хочет!

Как смуглое лицо может светится ярче, чем солнце? Кто бы сказал, не поверил бы. А сейчас вижу собственными глазами.

– Фрэнк всегда был молчуном, сеньорита. Но вы правы, иногда приходит время для разговора, от которого не отказываются.

Хорошо все же пахнет едой. Призывно, можно сказать. Скоро слюнки потекут.

– Ну так что, поговорим?

Да, это Хэнк, во всей своей красе. Правда, голос вдруг зазвенел. Глухим, но явным металлом. В наших прежних беседах сеньор Алехандро дель Арриба по большей части принимал роль старшего брата, заботливого, опекающего, снисходительного и понимающего. Журил соответственно: словно бы с некой высоты. Не доводил дело до конфронтации. Не опускался, как говорится.

– Ты меня вообще слышишь?

Подо мной лестница скрипит. Слишком тяжелый? Все может быть. Но скорее, пора менять доски.

– Фрэнк, молчанка тебе не поможет.

Наверху запахи вдвое плотнее. Вопреки настежь раскрытому окну.

– Ты сбежал. Ты просто взял и сбежал.

Поднялся следом? Что ж, его дело.

– Оставил меня на съедение родственникам. Представляешь, скольких сил мне стоило вырваться из их объятий хотя бы на час?

Хотел бы представить. А ещё лучше – испробовать. На себе. Жаль, не судьба.

– Почему, Фрэнк? Это был удобный момент представить тебя…

– Сеньоре Тересе? И что именно ты бы ей сказал?

– Сказал главное. Что ты – мой друг.

– Друг из ниоткуда?

– Какое это имеет значение? Не обязательно делить с кем-то долгие годы, чтобы подружиться, иногда хватает и нескольких дней. К тому же, маме достаточно было бы знать, что ты мне помог. А большего и не нужно.

Тебе? Верю. Тересе? Возможно. А как насчет меня?

– Она и остальные быстро к тебе привыкнут. Если, конечно, не станешь снова строить из себя обиженного на весь свет.

Привыкнут? Допустим. Но не забудут, как я появился в их жизни. Некто, оказавший таинственную услугу главе семьи дель Арриба… Версий будет построена уйма, начиная от шантажа и заканчивая совсем уж фантастическими или непристойными вещами. Ты ведь не сможешь сказать им правду, Хэнк? Я тем более не смогу.

– Не захочешь оставаться в поместье, снимем дом в городе, в любом месте, где выберешь. Но лучше поближе к офису.

А зачем? Дом у меня уже есть. Как раз в городе. И я его выбрал сам.

– Работать начнешь сразу же, должность найдется. На время, пока получишь диплом, назначу своим ассистентом, чтобы лишних вопросов не возникало, потом посмотрим по обстоятельствам.

Кстати, к Хэнку трудно попасть в работники. Требовательный и разборчивый потому что. Как он разбирает резюме и проводит собеседования, я видел. А тут такой подарок… Что же медлю развязывать ленточку?

– Все снова станет прежним. Не за один день, но быстрее, чем ты думаешь.

– Не все.

– Ты снова об этом? О том, что тебя не помнят?

Наверное, настал момент обернуться и взглянуть. Глаза в глаза.

– О том, каким меня могут вспомнить.

Недоумение в карем взгляде. И недовольство.

– Я все меньше и меньше понимаю тебя, Фрэнк. Сначала жаловался, что у всех память отшибло, а теперь наоборот?

Трудно объяснить? Нет, предельно легко. Лил подтвердила мои опасения на двести процентов. Все дни нашей «совместной» жизни каким я был для неё? Нормальным. В системе ценностей девчонки это значит то же самое, что «хороший». И конечно, я был хорош для того, чтобы заводить со мной отношения. Любого рода.

Все это время я вел себя ровно так же, как и раньше. С поправкой на обстоятельства? Ну разве что чуть-чуть. Главное, не менялся. Даже не собирался меняться. И всех вокруг устраивал, без вопросов. Но стоило Лил вспомнить… Нет, не каким я «был». Её фантазии. Её заблуждения. Обиды, разочарования, ошибки. Словом, стоило ей вспомнить себя, враги и друзья снова поменялись местами.

Она могла видеть меня без прикрас. И с чистого листа – принимала. Так же, как Джозеф. Да даже наши стычки с Петером, лишенные груза прошлого, по крайней мере с его стороны, были… Ну да, честными. Естественными. Человеческими.

– Они могут вспомнить, если сеньорита вспомнила. Но получается, ты этого больше не хочешь?

Да мне все равно. Хотя, признаю: было бы занятно посмотреть на реакцию сенатора. Что бы он сказал? Как смог бы совместить свои впечатления?

А впрочем, знаю, как. Меня ждали бы обвинения в лицемерии, безответственности, легкомыслии, а то и в предательстве. Я снова стал бы изгоем, только ещё большим, чем раньше.

– А чего ты вообще хочешь, Фрэнк?

Понятия не имею. У меня была цель вернуть друга, и она достигнута. Что дальше?

– Кажется, я понял… Ты в самом деле обижаешься. Например, на то, что придется