Темный ангел - Салли Боумен

При этих словах Мальчик поднял глаза на Стини. У него было встревоженное выражение, словно он ждал от Стини одобрения своих действий. Стини опустился на колени рядом с ним и схватил его за руку.

– Конечно, так и было, Мальчик. Я понимаю. А теперь, послушай, тебе не стоит больше думать об этом. Возьми меня за руку. Мы пойдем домой…

– Понимаешь, я все обговорил с Оклендом. Первым делом. Я подумал, что мне стоит посоветоваться. Я толком так и не помню, что он сказал. Он решил, что это хорошая идея – да, уверен, так он и сказал. Должно быть, именно Окленду пришла в голову мысль о «парди» – или мне? Как странно. Не могу припомнить. Понимаешь, это все орудия. Сплошь орудия. И не умолкают. – Он покачал головой и покрутил мочку уха.

Стини был готов заплакать.

– Пожалуйста, Мальчик, прошу тебя, давай вернемся. Пожалуйста, не говори больше об этом, все это неправда. Только война заставляет тебя думать, что ты…

– Война? Какая война?

– Мальчик, ты же знаешь, какая война. Во Франции, в Бельгии… эти окопы. Пожалуйста, пойдем домой…

– Ах, эта война. Я понял, что ты имеешь в виду. А я думал, что ты говоришь о другой. – Мальчик встал. Он выбил трубку о ствол дерева. Сунул ее обратно в карман. Лицо его просветлело. – Во всяком случае, теперь я все объяснил Констанце. И чувствую себя куда лучше. Я объяснил ей, как все получилось. Понимаешь, я должен был застрелить его. Все должно было произойти чисто и быстро, и его ждала бы легкая смерть, но беда оказалась в том… – Он понизил голос. С доверительным видом он повернулся к Стини: – Ее отец был трусом. Этого я Констанце не рассказывал. Я подумал: лучше, чтобы она не знала. Он… просто сломался, стал плакать. Рыдать, молить; он совершенно развалился. Он… ладно, я расскажу тебе: он даже обмочился. Знаешь, это бывает с людьми. Я сам видел. Когда они боятся смерти. И они еще исходят воплями. Как Шоукросс. Я думаю, что он орал, сколько было сил. Он попытался удрать – вот тогда все это и случилось. Видишь ли, там стояла эта ужасная штука. А у него прямо ноги подкашивались, он ничего не соображал. А в таких делах надо сохранять полное спокойствие. Сделать несколько глубоких вдохов, и тогда у тебя перестанут трястись руки. И заикаться не будешь. Словом, ничего. Ты смотришь смерти прямо в лицо ради своих людей, понимаешь? Ну, и ты можешь орать. Сержант Маккей говорил, что орать лучше всего. Знаешь, что он мне сказал? – Мальчик взял Стини за руку. Наклонившись, он прошептал ему на ухо: – Орите, сэр, вот что он мне сказал. Орите, чтобы мозги окоченели. Громче, сэр. Вот так. И пусть они тоже орут. Заставьте их материться и поносить себя. Долбаные подонки боши.

Мальчик выпрямился. Он улыбнулся.

– Я, конечно, не оправдываю такой язык. Но Маккей выражался подобным образом. И он был прав. Срабатывало. Орешь изо всех сил, и тебя прекращает колотить. Но, понимаешь, Шоукросс этого не знал. Поэтому он и кинулся бежать – как кролик. Прямо на минное поле.

Мальчик остановился. Он поднял свое ружье, преломил стволы и повесил на руку. Он свистнул шпицу. Взяв Стини за руку, он двинулся по тропе.

– Ты знаешь, что я уничтожил свои снимки, – небрежно бросил он, когда они шли мимо озера. – Решил, что так будет лучше. Даже те, из нижнего ящика. Я и об этом сказал Констанце. Я хотел, чтобы она знала. Почему, как ты думаешь, она вышла замуж за этого человека, а? Почему она так поступила?

Они шли мимо березовой рощи. У Стини катились слезы. Ему необходимо было высморкаться, но он не решался. Перед ними уже открылись огни дома. Мальчик, казалось, ждал ответа.

– Видишь ли, Мальчик, – Стини постарался придать голосу легкую и убедительную интонацию, – я предполагаю, он ей нравится, как тебе кажется? Может, даже она любит его, никогда нельзя знать…

– О, нет! Я так не думаю. – Мальчик резко остановился. Он покачал головой. – Ты ошибаешься – она любит меня. И так было всегда. Я ее самый любимый брат. Ее ангел-хранитель. Она сама мне сказала.

– Ну да, конечно. Я и забыл. – Стини замялся. На террасе наверху он уже видел фигуру Фредди, рассеянно расхаживающего взад и вперед. Стини отчаянно замахал руками, но Фредди глядел в другую сторону. Стини подумал, не стоит ли ему позвать брата. Нет, скорее всего лучше не кричать. Это может вывести Мальчика из себя.

Тот сейчас рассматривал деревья в березовой роще.

– На день рождения Фредди, – сказал он, – мы устроили пикник – помнишь? Он был здесь, не так ли? Да, так и было. Я сидел как раз вон там, а Констанца за мной, под теми деревьями…

– Да. Это верно. И у нас было шампанское – розовое шампанское. – Стини стиснул руку Мальчика и оттащил его на несколько шагов. Он снова стал размахивать в воздухе руками; Фредди по-прежнему не видел его. – Я помню… посмотри, Мальчик, вот и Фредди. На самом верху в доме. Почему бы мне не сбегать и не притащить его? Тогда все мы сможем посидеть тут немного и вспомнить пикник, и все подарки Фредди, и что нам подавали к столу. Тебе понравится, Мальчик, не так ли?

– Хорошая идея. Тащи его. А я посижу тут и подожду. Может, еще трубочку выкурю. Очень хороший табак. Я купил его в Лондоне. Это не ужасное армейское барахло.

Мальчик устроился под деревом. Шпиц, утомившись, сел рядом. Маленький комочек белого меха; он сидел, свесив язык на сторону и глядя на озеро. Отойдя ярдов на десять, Стини оглянулся. Мальчик уже вытащил кисет и приступил к процессу раскуривания трубки.

Стини пустился бегом. Отмахав еще десять ярдов, он снова замахал руками. Он почти ничего не видел из-за слез, застлавших глаза. Что там делается с Фредди – он что, совсем ослеп? Он снова стал размахивать руками и даже позволил себе слегка закричать. Фредди уставился на него, Стини облегченно всхлипнул. Он ускорил шаги. Его лондонское пальто путалось в ногах, элегантные лондонские туфли оскальзывались на траве.

– Фредди! – крикнул он. – Фредди, ради Бога! – Фредди поспешил ему навстречу. Стини споткнулся, выпрямился и припустил еще быстрее. Шарф у него размотался; он отбросил перчатки. Он отчаянно семафорил руками, и наконец Фредди вроде понял, что брат подает сигнал тревоги. Он тоже припустился бегом. Стини столкнулся с ним в нескольких ярдах от террасы. Он вцепился в пальто Фредди. Поскольку он бежал в гору, то так запыхался, что не мог вымолвить ни слова.

– Фредди… ох, Фредди, идем… скорее…

– Что за чертовщина? Стини, успокойся…

– Это Мальчик. Фредди, пожалуйста. Просто идем. Это ужасно… Он там остался сидеть. Он, наверно, разговаривает сам с собой. Он сошел с ума – совершенно рехнулся. Слушай, идем скорее – я потом все объясню. Ох, Фредди… как это было ужасно. Он все говорил и говорил. Он рассказывал какие-то дикие вещи. Мне пришлось слушать… казалось, что прошло несколько часов. Фредди, прошу тебя…