Последний хартрум - Женя Юркина

– Можно мне остаться до завтра? Я хочу повидаться с другом. Подругой. Офелией.

Пытаясь скрыть нервозность, он склонился над тарелкой и принялся методично ковырять в ней. Госпожа Олберик ответила, что он может погостить у нее и дольше, если отец позволит.

На этом напряженный разговор закончился, и никто больше не возвращался к нему.

После обеда Риз, Илайн и Флинн отправились к морю, выбравшись в самое пекло. В тени деревьев, укреплявших песчаный берег, стояла приятная прохлада, а соленый воздух освежал мысли. Риз находил нечто успокаивающее в обсуждении намеченного плана. Казалось, что если повторить его достаточное количество раз, то реальности не останется ничего иного, как сложиться в задуманный сюжет.

Флинн собирал ракушки, Илайн вышагивала по горячему песку, грея босые ступни, и раздраженно вздыхала каждый раз, когда порыв ветра подхватывал легкую ткань юбки, а она едва поспевала поймать ее. Риз сидел в стороне и наблюдал, пока их идиллию не нарушила служанка, посланная госпожой Олберик, чтобы объявить о скором ужине, как будто самой важной вещью в ее доме была еда, а главной традицией – совместные трапезы. Не желая обижать гостеприимную хозяйку, они были вынуждены вернуться.

Офелия и Нил устроили в холле целое представление с тремя собаками, которые охотно выполняли команды и приводили в восторг зрителей: пару служанок и саму госпожу Олберик.

Пока все умилялись сообразительности питомцев, Риз скользнул на кухню, радуясь, что хотя бы налить себе стакан воды ему позволено самому, без помощи учтивых помощниц, вымуштрованных предугадывать намерения господ с одного взгляда. В кухню вел узкий проем, поэтому Риз едва не столкнулся с человеком, спешно покидающим комнату.

Они застыли в шаге друг от друга, пораженные и напуганные, словно встретились с необъяснимым явлением. Он вгляделся в лицо, пытаясь соотнести то, что видел сейчас, со своими воспоминаниями. Получилось будто бы два разных человека, но у него не было сомнений, что это она.

– Здравствуй, Кайла, – наконец смог сказать Риз. – Не ожидал встретить тебя здесь.

– Да еще в таком виде. – Она горько усмехнулась и пальцем прочертила в воздухе круг, словно обводя свое лицо с опухшим веком и ссадиной на щеке. – Мой супруг постарался.

Он не знал, что нужно говорить в таких случаях, и надеялся, что его искренние слова не обидят ее:

– Мне… жаль.

– Да брось. Синяки проходят, это не вечное клеймо на моем лице.

Она говорила это не ему, а себе, ради успокоения. Странно было видеть ее поникшей, уязвленной, потерянной. Кайла, которую он помнил, всегда сохраняла уверенность, ледяное спокойствие и гордую стать.

Риз мечтал о ней с детства, с той минуты, когда ее семья переехала в дом по соседству. Каждый вечер Кайла репетировала, играя на пианино, музыка лилась сквозь распахнутые окна, а Риз слушал. Слушал и влюблялся. Кайла была старше на три года и, конечно, не замечала его. Но за одно лето он резко вытянулся, понабрался умных фразочек из книг, подтянулся благодаря плаванию, и его приняли в компанию постарше. В ее компанию.

Вспомнив о том, что связывало их с самого начала, он спросил:

– Ты еще играешь на пианино?

Она издала странный булькающий звук, похожий на истеричный смешок.

– Нет. Не прикасалась к инструменту с тех пор, как переехала. Супруг сразу объявил, что в его доме этого «музыкального гроба» не будет.

Видимо, это должно было его тронуть, разжалобить… Он не знал, какого чувства от него ждала Кайла. Все, что она могла в нем вызывать, со временем стерлось, как следы на песке.

– Вот как, – в итоге сказал он сухо, что удивило его самого.

В мыслях он часто возвращался к ней, воображая, какой будет их случайная встреча, что они скажут друг другу после того, как она уехала, не объяснившись. Эта недосказанность, как незапертая дверь, не давала покоя все годы. А сейчас, когда ему выпал шанс задать мучившие его вопросы, Риз не чувствовал ничего, кроме неловкости, свойственной беседам давних знакомых, которым больше не о чем разговаривать.

Вместе с тем, как его смятение росло, Кайла набиралась смелости и уже без стеснения разглядывала его, точно рыбину на прилавке.

– Ты стал таким… представительным. Я слышала о тебе и твоих домах.

– Сейчас дела идут неважно.

– О, жизнь меня научила тому, что деньги – далеко не главное.

Она попыталась улыбнуться, но гримаса получилась восковой, ненастоящей. Не сразу Риз понял, что из-за болезненных ушибов Кайла старается сохранить лицо неподвижным, но забывается.

– Девять лет назад ты думала иначе.

– Ты до сих пор обижаешься, что я оставила тебя? Но у меня не было выбора.

– Ясно.

После отъезда о Кайле ходило много слухов. Якобы она очаровала заезжего богача, а тот вскоре взял ее в жены. Риз не вдавался в подробности, однако сплетни, хотел он того или нет, все равно достигли его ушей.

– Прилс был отцом моего будущего ребенка.

– Весомый аргумент, – хмыкнул Риз, силясь держать спокойное лицо. – Значит, у меня не было ни единого шанса.

Любовные послания, вечерние пикники у моря, робкие прикосновения и поцелуи в тени виноградников – в шестнадцать это казалось откровением, но по прошествии лет стало безделушкой, которая не имела ценности, кроме воспоминаний. Говорить об этом всерьез было все равно что надеяться разбогатеть, раскопав коробку с сокровищами из детства.

– Не злись, – со снисходительной лаской сказала она, будто до сих пор разговаривала с наивным мальчишкой по соседству. – Тогда я не могла признаться в этом, боялась оскорбить твои чувства. Ты ведь любил меня. – Она произнесла это так, будто в глубине души надеялась на его признание сейчас. Ей отчаянно хотелось снова почувствовать себя той, кто принимает его внимание.

– Все в прошлом, Кайла. – Удивительно, как просто дались ему эти слова. Произнеся их вслух, он испытал такое облегчение, словно сделал первый вдох после слишком долгого нырка на глубину.

Кайла не смогла скрыть разочарования и обиды. Губы искривились в вымученной улыбке.

– Мне жаль, что все так случилось. Если бы я могла что-то изменить…

На ее глаза неожиданно накатились слезы, и рука Риза сама потянулась, чтобы утешающе коснуться плеча.

– Иди к своим детям, обними их и больше ни о чем не жалей.

– Ты прав, – прошептала Кайла и, утирая слезы, поспешно удалилась.

Он медленно выдохнул, пытаясь осознать, что с ним произошло, и вернулся в столовую, лишь когда сердце перестало частить.

Риз появился в разгар ужина и сел рядом с Офелией, проигнорировав свободное место рядом с госпожой Олберик. Если ее это и задело, виду она не подала и затянулась