Последний хартрум - Женя Юркина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Продвинувшись вглубь, ближе к пылающему костру, Дес, наконец, заметил фанатиков: они прятались среди руин, плача от ужаса и шепча молитвы. Сложно было представить, что эти же люди не так давно поддерживали линчевание лютенов и выступали за сожжение местных безлюдей. Еще меньше верилось в то, что после всего этого домограф пришел спасать их.
– Уберите огонь! – рявкнул Эверрайн трем фанатикам с факелами. – Это пугает безлюдя.
– Мы и хотим его отпугнуть, – заявил один из них и чуть из робы не выпрыгнул от своего позерства.
– Это вам не мышь в амбаре, идиоты. Потушите факелы, иначе они окажутся у вас в заднице.
Внезапно открывшаяся в Эверрайне сила убеждения заставила фанатиков убраться прочь вместе с огнем, который вызывал ярость не только у безлюдя, но и у домографа.
– Хорошо сказано, – хмыкнул Дес. – Ты это репетировал?
– Каждый день, перед зеркалом, – проворчал Рин и вернулся к главному: – Нужно поймать его в силки. Я попробую подвести безлюдя вон к тому дому, а ты полезай на крышу. Проще набросить петлю сверху. Справишься?
Дес кивнул. Здание с плоской крышей было выше и крепче остальных, а также располагало удобными каменными выступами по углам, что облегчило путь наверх. Затянув веревку вокруг запястья, чтобы ненароком не выронить ее, Дес пробрался мимо досок, где общинные сушили фрукты, и, оказавшись у другого края, стал ждать.
Эверрайн не поделился, как собирался угомонить безлюдя, и Десу оставалось только наблюдать за тем, что происходит внизу.
И вскоре деревянная громадина направилась к нему – медленно, но неудержимо. Это напоминало движение груженой вагонетки по монорельсу.
Дес торопливо свернул веревку в петлю и, улучив подходящий момент, когда безлюдь приблизился, накинул ее на трубу, торчащую на крыше. Первый же бросок вышел удачным, и Дес затянул веревку сильнее, чтобы зафиксировать, позабыв о том, что другой ее край по-прежнему обвит вокруг запястья. Безлюдь, почуяв чье-то вмешательство, резко дернулся и потянул с такой силой, что Дес сорвался и, описав в воздухе короткую дугу, врезался в бревенчатую стену. Хрустнули кости, а в следующую секунду боль прошила руку насквозь. Узел под его весом развязался, освободив запястье, и Дес рухнул на землю. Теперь волна боли охватила его целиком. Кажется, он дышать почти перестал и провалился в не самые приятные ощущения. Даже в мыслях он продолжал хорохориться и бодриться, вместо того чтобы признать: ему было так хреново, будто его пожевало и выплюнуло чудовище. Кстати о чудовищах…
Вспомнив о безлюде, Дес с трудом заставил свое тело двигаться, чтобы убраться с дороги разъяренной махины прежде, чем она расплющит его. Он отполз, насколько хватило сил, и тревожно огляделся по сторонам, пытаясь понять, откуда ждать угрозы. Однако тень дикого дома маячила уже у дальней стены Общины, следуя за домографом. Вероятно, после падения Дес на время утратил связь с реальностью и упустил укрощение безлюдя.
Жалеть себя стало намного проще, когда к нему подбежала женщина. Охая и причитая, размазывая по грязному лицу слезы, она рассыпалась в благодарностях Хранителю – за то, что послал к ним на помощь бравых спасителей. Ну, хотя бы так она оценила их скромное участие.
Приглядевшись, Дес узнал в ней ту самую кашеварку из северного лагеря. Он плохо разбирался в тонкостях празднования Дево, но слышал, что фанатики на период аскезы покидали дома, а после факельным шествием возвращались на родную землю, чтобы зажечь единый костер.
– Вы не ушиблись? – заботливо проговорила она и погладила его по голове, как зверушку.
– Нет, наоборот, очень весело провел время, – ответил он. Привычное ерничество помогло ему отвлечься от боли.
– Хотите воды?
Она искренне пыталась помочь, но каждый ее вопрос звучал издевательски. Дес кивнул и обрадовался, когда сердобольная оставила его в покое.
Здоровой рукой он оперся на землю и дополз до ближайшей стены, чтобы привалиться к ней. Теперь он чувствовал себя не таким беспомощным и хотя бы мог оглядеться. Люди покидали свои убежища, медленно заполняя улицу, превращенную в руины. Кто-то плакал, кто-то взахлеб обсуждал нападение, а несколько любопытных побежали к провалу в стене, через который Эверрайн вывел безлюдя. Лишь слушая беспокойные разговоры фанатиков, Дес понял, что они считали произошедшее наказанием, воздаянием за грехи. Безлюдь появился на их земле не в обычный день, а в Светлую ночь Дево, и даже огонь не смог остановить его. Фанатики винили невежество главы, жестокость его помощников, злость безлюдей и коварство лютенов, но никто не заикнулся о себе, веря, что пустой склянки на шее и заученной молитвы уже достаточно, чтобы считаться праведником.
Вернулась сердобольная, принесла воды. После нескольких глотков дышать стало легче.
– Со мной говорил следящий, – призналась она шепотом, объясняя свое долгое отсутствие. – Спрашивал о нашем новом главе. А я ему все выложила. Про то, как вас в плену держали и какие зверства творили. Вы тоже ему расскажите, как в себя придете. Я знахаря приведу, он быстро вам кость вправит. – Она указала на его сломанную руку, прижатую к груди.
Дес любезно отказался. Сердобольная отвлеклась на кого-то из общинных, кто нуждался в ее помощи, и поспешила к ним. А он остался один, надеясь, что Эверрайн скоро вернется и отвезет его в лечебницу.
Бесполезно шаря взглядом вокруг, он вдруг наткнулся на знакомый пестрый рисунок. Фанатики разбрелись, и ему открылся вид на ворота, у которых стояли балаганные повозки. Дес узнал бы эти разноцветные фургоны даже впотьмах, потому что всегда высматривал их в Хмельном квартале. И вот они здесь. Откуда? Вначале он решил, что ему померещилось, но чутье заставило его пойти и проверить.
На ватных ногах, придерживая сломанную руку, Дес направился к воротам. В голове стояла звенящая пустота. Он боялся, что его самые жуткие предположения окажутся правдой. И все же он не развернулся и не сбежал, даже когда увидел тела и лужи крови. Потому что среди них была она. Ее длинные волосы разметались по земле, а кончики завитков окрасились багровым.
– Чарми, – выдохнул он и упал на колени рядом с ней.
Ее шею расчертила темная лента, но Дес не сразу понял, что это порез. Кровь запеклась на ее фарфоровой коже как трещина. Она была похожа на прекрасную статуэтку, которую уронили.
Он прижал ее к себе, не чувствуя боли в сломанной руке. Вся боль сосредоточилась внутри. Он попытался закричать, позвать на
