Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну, конечно, это уже мы слышали. В лицо смотрела стрела.
Можно разглядеть каждый коготь на пальцах, что держат тетиву. Двойную, крученую. Очень близко. Кажется, отсюда видны даже блики света на роговице сквозь плотное плетение черных повязок.
— Когда ж эти дезертиры только кончатся, Наркунгур’ин — муму… — проворчал крупный иртха, сплевывая под ноги. — Только руки лишний раз об их кишки пачкать.
Вот и кончилась удача. Или…нет?
Шара вылезла из перевязи с колчаном, смотала ремешок на чехол анхура. Расстегнула пояс с храгом и медленно опустила тяжелый сверток в жухлую траву.
Шесть пар глаз следили из-под своих повязок за каждым ее движением. Стрелок дернулся, когда странная девица полезла за пазуху: скорее всего, ожидал метательного ножа или другой радости. Однако смог овладеть собой и удержать тетиву натянутой. А Шара вытянула на свет цепочку стальной бляхи и, выставив крошечный кусочек металла перед собой словно амулет, отважно моргнула и неожиданно для себя выдала:
— Хасса. Я — Шара из клана Желтой Совы. Третья Нурненская стрелковая, 28/16-«ка-арк». Мне очень срочно нужна личная встреча с главным из Уллах-Тхар’ай.
— Угу… — один из шести иртха издал неопределенный звук и нагнулся, запуская руку в голенище форменного сапога. — Проверь-ка давай!
Повинуясь приказу, еще один иртха медленно приблизился к Шаре и, не отрывая следящего взгляда, поднял с земли сверток с оружием. Его подбежавший товарищ поймал скатку и унес подальше. Шара не сопротивлялась, вытянув руки вперед и позволяя ощупать свои рукава и сапоги на предмет безоружности. Она смотрела исключительно на клочок пергамента, который командир отряда держал в руке, и, что-то сверяя, поглядывал то в написанное, то на лучницу. Неужели всем описание внешности разослали? — хихикнула про себя девушка. Надо же, какое усердие: а ведь могли бы просто на словах передать, что хватать надо бледнокожую уродину в форме — и вряд ли даже самый тупой исполнитель перепутал бы. Впрочем, как знать: может, в пергаменте именно такая формулировка и начертана? О чувстве юмора Зрачков Всевидящего Ока известно очень немногое.
— Чисто! — сообщил, наконец, тот иртха, что обыскивал Шару. — Больше ничего нет. Хотя вот…
Пальцы его прогладили рукава форменной рубашки пленницы и извлекли на свет мятый, грязный и обтрепанный пергамент. Развернули его. Даже через нарт-харуму стало видно, как широко раскрылись его глаза.
— …находится в отпуске… Гхул… Кирит-Унгола дзаннарт-кхан Шаграт. А…
— Точно так, — кивнула лучница, широко улыбаясь во все клыки. — В отпуске, совершенно законно. Возвращаюсь к месту несения службы.
Командир отряда принял пергамент из рук подчинённого, пробежал глазами.
— Так Кундуз-то в другой стороне, дорогая анхур-ману. А? Или заблудилась? — задушевно поинтересовался командир, убирая пергамент на место в сапог. Шара промолчала. — А номер точно 28/16? Ка-арк? — Окликнул он того, кто обыскивал Шару.
— Точно так! — еще более жизнерадостно ответил боец, встряхнув в пригоршне бляху лучницы. — Вяжем?
— Не надо, — задушевно попросила Шара, качая головой. — Я же сама пришла, значит, никуда не убегу, пока не поговорю с Уллах-Тхар.
— Хе! — боец обрадовался просьбе, как хорошей шутке. — А уж после-то — ты тем более не убежишь, знаешь, да?
Снова стало страшно. Очень страшно, как тогда, в моргульском карцере. И теперь не было больше рядом бедняги-картографа, и Шаграт-аба не придет на помощь, и вообще — она сама в здравом уме лезет в лапы Назгулов, которые будут безжалостно копаться в голове, словно пирующие хищники — в еще теплых внутренностях своей жертвы! Еще год назад в подобной ситуации она бы выбрала быструю смерть от стрелы.
— В курсе, — коротко кивнула девушка. — Готова следовать за вами.
И маленький отряд, только что пополнившийся еще на одну душу, двинулся вниз по течению вдоль берега Андуина.
Глава 36
Минас Тирит все еще горел. Чувствительные к теплу глаза Ночного народа различали тысячи оттенков красного в озаренной пожаром ночной тьме. Даже удивительно было: откуда огонь берет столько пищи для себя в каменном городе? А, может, дело было не только в пожаре, может, это таингуровые рвы, испещрившие равнину, давали такую сильную засветку?
Тарки со стен отчего-то не стреляли, ввергая осаждающих в недоверчивое недоумение: может, уже все сдохли там? Но приказа никто не отменял, и вот задумчивые харадские мумаки, впряженные по обе стороны, тащат к воротам огромный таран. Шедевр оружейников Унсухуштана, украшенный волчьей башкой, толщиной был в три локтя и в длину — более полутора десятков, а уж какой вес он имел при таких размерах — представить страшно. Именно поэтому орудовать этим чудовищем предстояло троллям: несложные повторяющиеся действия, требующие большой физической силы — это к ним.
Махина Гронда тяжко двигалась через огненные поля, блики пламени плясали на вороненой стали волчьих клыков, сбивая прицел защитникам городских стен. Двигалась неумолимо и размеренно, как сама смерть, вместе с поступью Великих Зверей Харада. Дзаннарт-арк-кхан Шакхур следил за перемещениями тарана каким-то завороженным взглядом, словно бы внезапно заснул с открытыми глазами, и словно бы не Тхаруг, с трудом поспевая за гиганскими мумачьими шагами, бегом гнал бойцов своей сотни параллельно Гронду — чтобы после падения Врат первым ринуться в брешь. Вероятно, виной оцепенения было присутствие в небе Зрачков Всевидящего Ока, круживших над непокоренным городом, а, может, и банальная усталость — поспать за последние двое нах-харума удалось только три с небольшим часа. В любом случае исход был ясен: ни одни ворота не устоят после удара Гронда.
Волчья голова тарана уже приблизилась к воротам Минас Тирита на расстояние размаха, уже тролли, натянув веревки, остановились, пропуская вперед животных, как вдруг тарки, внезапно осознав свой последний шанс, выпустили со стен целую тучу дротиков с горящей паклей. В ночи те прочерчивали длинные ярко светящиеся линии, подобно падающим звездам в месяце Рухбугаз, однако, оказались не столь безвредны. Закрывшаяся сверху щитами пехота даже не заметила такой жалкой попытки сопротивления, но вот мумакам жгучие жала не понравились совершенно. Кто же знал, что у этих гигантов столь чувствительная кожа? От ран и ожогов звери пришли в неистовство и, свернув в кольцо свои длинные змеевидные носы, с трубным воплем бросились в стороны. Кто знает, что случилось бы, оборви они канаты Гронда, но ничего подобного проверить не довелось, так как крепкая упряжь — поклон харадским шорникам — все же удержала животных. Тхаруг, рыча от бешенства, орудовал хлыстом направо и налево, пытаясь
