Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

лесок. Постепенно, к рытью рвов присоединился еще народ, работа пошла веселее. Между двумя линиями глубоких ям тролли с натужным пыхтением проволокли и сгрузили наземь детали будущих осадных машин, вокруг них сразу же засуетились расчеты катапульт. Часть специально обученных троллей осталась помогать при сборке орудий, а остальные продолжили разгружать обозы с боеприпасами и продовольствием. Под присмотром иртха, конечно: при всей своей понятливости эти гиганты были чуть умнее собаки или коня, и при случае начали бы поедать припасы, не успев донести их до кухни.

Наконец, первые три десятка бурз-та’ин хатур были готовы. Темными громадами они возвышались теперь по ту сторону рва, словно бы вскинув в воинском приветствии руки своих огромных ковшей. Возле каждой катапульты замерли в ожидании команды расчеты — по четыре иртха в каждом. В коротких плащах, с храгами вместо й’тангов, они своей беззащитностью являли разительный контраст с мощью их машин. Едва постройка завершилась, ближний ров залили таингуром и подожгли. Неяркое чадное пламя земляной крови бросало отблески на полированное дерево и металлические детали механизмов, на огромные шестерни, служащие для поворота орудий на платформе. Дзаннарт-арк кхан Шакхур осмотрел готовность и остался доволен.

— Вот, Тхаруг, погляди на артиллеристов и возьми в пример! — выговаривал он, стоя у палатки, пехотному сотнику. — Без суеты, без вот этого вашего буйства бестолкового все подготовили и ждут приказа. А ты вечно увлечешься без меры, пхут-тха, и начинаешь дурь какую-то бессмысленную творить. То беженцев рубать рвался, то вместе с поселком чуть пол-леса не спалил!

Тхаруг нервно теребил на поясе свернутый в кольцо хлыст.

— Кстати, насчет беженцев, дун-дзаннарт-арк-кхан! — недовольно рыкнул Тхаруг, кивая на толпу людей возле городских ворот. — Что прикажете с ними делать?

Шакхур дернул углом рта и задумчиво облизнул клык.

— Я вообще-то хотел дождаться, пока им откроют, и вместе с ними запустить в город пару дюжин штурмовиков, чтоб облегчить занятие первого яруса. Но похоже, тарки своих пускать не собираются вообще.

— Тогда что — в расход их всех? — с надеждой спросил Тхаруг, следя за выражением лица командира. — Зря мы их, что ли, всю дорогу гнали как крыс?

Шакхур помолчал немного, прищурил один глаз, он явно что-то просчитывал.

— Да, действительно, давай в расход, чтоб под ногами не путались. Только поживее, не увлекайся там! И головы ихние отдельно сложи, пригодятся…

— Йах! — кивнул Тхаруг и почти бегом бросился между огненных рвов к воротам. Полутысячник проводил его взглядом и усмехнулся в стальной воротник.

К рассвету прибыли еще войска: шесть сотен гоннарт’ай хун и две сотни умбарских бердышников. Панцирная пехота Унсухуштана на поле боя появилась необычайно эффектно: закованные в стальной доспех здоровяки, средь которых особенно выделялся иртха с серой физиономией, словно несли на себе с востока рассветное солнце. Линия установки бурз-та’ин-хатур, выгнувшись по равнине, приобрела вид кольца. Продравших глаза горожан это зрелище настолько, по всей видимости, впечатлило, что со стен раздались выстрелы катапульт по метательным машинам осаждающих. Но расстояние до цели оказалось вдвое превышающим дальность полета камней из орудий тарков, так что унсухуштанские артиллеристы веселились вовсю, наблюдая как очередной булыжник, не нанеся никому ни малейшего урона, падает на землю, вздымая тучи пыли. Какой-то балагур, при помощи тролля взобрался на коромысло катапульты и оттуда в выразительны комментариях на Всеобщем языке корректировал огонь защитников города и, сетуя на мелкий размер камней, предлагал им разобрать на снаряды кладку крепостной стены. Его товарищи выражали одобрение хохотом и криками до тех пор, пока дун-дзаннарт-кхан Шакхур не распорядился собрать выпущеннные тарками камни и оттащить их поближе к собственным орудиям. Превратившиеся из зрителей в носильщиков, артиллеристы заметно поумерили громкость выкриков. Тем более, что стена Минас Тирита казалась монолитом, частью скалы.

Первый залп по городу был дан керамическими снарядами, начиненными таингуром. Жидкий огонь охватил катапульты на стенах и разлился по улицам города-крепости. Тарки бросились тушить пожары, и вот тогда дун-дзаннарт-арк-кхан Шакхур, завидев на горизонте приближающиеся черные точки, отдал приказ стрелять по суетящимся защитникам вчерашней добычей Тхаруговой сотни — отрезанными головами и кусками туловищ тех бедняг, перед носом которых столица закрыла ворота. Шакхур велел собрать все останки, даже те, что по размеру скорее годились для харадского пилава, нежели в качестве снарядов для бурз-та’ин-хатур. «Во-первых, вони будет меньше» — рассудил он, — «а во-вторых, интересно проследить, как тарки встретят таких назойливых гостей, что лезут в город даже по частям!». Мелкие обрубки для придания цельности «снаряду» приспособились обматывать проволокой либо нанизывать на прутья. По команде строй катапульт дружно обрушил эти страшные снаряды на улицы Минас Тирита. Возгласы ужаса и отчаяния защитников были слышны со стен даже на линии орудий. Идея полутысячника сработала: скорбные гостинцы недолго отвлекли тарков от борьбы с огнем, и городские амбары с хлебом равномерно превращались в уголь, разворачивая в весеннее небо жирные черные хвосты дыма. Точки на горизонте приблизились, теперь в них уже отчетливо можно было различить трех огромных птицеящеров.

Дун-дзаннарт-арк-кхан Шакхур прищурился под нарт-харумой и довольно оскалил клыки: в дело вступали Уллах-Тхар’ай!

Глава 34

— Дун-дзаннарт-арк-кхан…

Комендант Дол-Гулдурской крепости услышал пробившийся к нему голос настолько издалека, словно бы проникал тот не через клубы сизого дыма мха му, а через обернутое вокруг головы толстое стеганое одеяло. С трудом сфокусировав взгляд, Багнур воззрился на сотника Чакдуша, сидящего подле него на пятках и протягивающего ему кружку. Ощущая сухость во рту, первое лицо Дол-Гулдура потянулся к живительной влаге. Ему было очень скверно.

— А, баххаш’ай, что еще? Нас… — распухший, черный от курения язык плохо ворочался в комендантском рту, — осадили остроухие?

— Никак нет, гхул-кхан, — Чакдуш дождался, пока Багнур опустит глаза в кружку и украдкой сотворил охранный жест. — Напротив, южная группировка войск перешла в наступление и осадила Минас Тирит!

— А… — Багнур поставил кружку на пол, икнул и провел ладонью по физиономии, будто умывался песком. — Когда это?

— На рассвете вчера! — жизнерадостно сообщил сотник. — Самые свежие новости, можно сказать, со служебным нетопырем. Приказом Уллах-Тхар’ай нам надлежит сегодня ночью выступить против Лориэна.

— Как с-годня? — на коменданта Дол-Гулдура было жалко смотреть. — А…где армия-то? Где все? Вдвоем пойдем йерри зад драть, а?

— Гхул-кхан, тут пока вы… — Чакдуш замялся, подыскивая слово, — пока вам нездоровилось, пришло пополнение, всего с нашими уцелевшими я считал: тысяча душ. Я их встретил, разместил, всем необходимым обеспечил. А тут прилетел нетопырь с запиской от Уллах-Тхар’ай, чтобы 34-го нирбугаза мы атаковали остроухих. Казалось бы, все хорошо, но… Уллах-Тхар’ай подкрепление-то прислали, а сами помочь не смогут.

— Пхут-тха, так я и