Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следующие паромы оказались удачливее: на них плыли стрелки. Те и дали залп из анхуров по таркам, причем хитро: не с берега, а лишь поравнявшись с серединой русла. На такое расстояние луки гондорцев не били, а вот убойная сила орочьих стрел, выпущенных дальнобойными анхурами, сохранялась в полном объеме. Защитники правобережья посыпались вниз с обрывистого гребня в воду, а вскоре первая партия высадившихся на берег орков отправила тем же путем и остальных любителей пострелять по переправе. Не без потерь, конечно: тарки дрались с мужеством отчаяния, к тому же в силу вступало их время — день. Со стороны Осгилиата подкрепление к людям так и не подошло, напротив: при виде «полчищ Мордора» гарнизон Звездной Цитадели явно растерялся. А уж когда над головами перепуганных сухну верхом на крылатой твари с воем пронесся Уллах-Тхар, то и вовсе начал спешно и беспорядочно покидать ее, унося ноги в сторону столицы. А Великая река кипела, ибо вся вода ее была покрыта плотами и паромами. На паромах переправляли самое ценное: продовольствие и боеприпасы, тех вьючных животных, что боятся воды, а на плотах плыли воины, готовые, едва выскочив на берег, ринуться в бой.
— Вот это да-а-а! — восхищенно протянул бывший мастер скважин Маграт, глядя сквозь плетение нарт-харумы на открывшийся пред ним пейзаж. Он так бы и остался стоять с открытым ртом по колено в ледяной воде, не чувствуя груза заплечного вещмешка, но сзади напирали остальные бойцы сотни Тхаруга, спрыгивающие с плотов на отмель. Кто-то сильно толкнул его в спину, непрозрачно намекая, что речной брод — не лучшее место для осмотра достопримечательностей. И Маграт заспешил к берегу, глядя под ноги, чтобы поскорее выбраться на сушу. А полюбоваться и вправду было на что. Вдалеке, закрывая полнеба, вознеслась громада Белых гор, и восточные отроги их сбегали в долину так круто, словно в этом месте переломилась, изменив наклон, сама земля. А на самом краю горной цепи, вырубленный в серых скалах, белел в лучах разгорающегося Сух город-крепость Минас Тирит. Город, уничтожение которого означало бы конец войны с тарками. И конец войны вообще.
Но перед тем, как закончиться, война входила в самую активную свою фазу, и это происходило именно сейчас. Больше не имело смысла ночью форсировать Андуин, тайком травить гарнизоны крепостей: все предыдущее было только подготовкой к сегодняшнему. Вот он и наступил, тот самый час. Уллах-Тхар’ ай, заложив над Осгилиатом пару виражей, визгом быстро выгнали из крепости последних перепуганных защитников, и те побежали прочь, мешаясь на дороге, что вела в сторону столицы, с ручейком первых беженцев. Жители деревень и хуторов окликали беженцев, расспрашивали, предлагали оборванным, запыленным в дороге людям помощь, воду и кров, делились пищей, заглядывали в глаза и отшатывались, видя там одну лишь тоску и безнадежность. Было много раненых, иные не могли передвигаться самостоятельно — их несли на плащах. Беженцы благодарили за отдых и уходили дальше, к белокаменным стенам Минас Тирита, а селяне смотрели им вослед, после чего хватали детей, скотину, а бывало — и повозки, и пристаивались в хвост процесии. Ночевали в кустах по обочинам дороги. А вослед им уже летел запах дыма: это горели их собственные дома, столь наивно и тщательно запертые ими перед уходом. И этот запах гнал вперед обезумевших от страха жителей окраин, не делая разницы между робким крестьянином и закаленным в битвах воином. Иртха не оставляют за собой иных следов, кроме пепелищ.
Вид тарков, в беспорядке бегущих из Осгилиата, будоражил воображение сотника Тхаруга. Ах, до чего же хотелось сейчас щелкнуть хлыстом, скомандовать «агай!» и бросить сотню в погоню за обделавшимися с перепугу сухн’ ай, чтоб прямо со спины порубать их й’тангами в крошево. Но непосредственный командир Тхаруга, дзаннарт-арк-кхан Шакхур, который должен был возглавить штурм и не желал без нужды изматывать войска бессмысленной беготней, первым же замечанием пригрозил ретивому подчиненному Музгарскими рудниками. И угроза эта неизменно сработала! Двигаясь скорым шагом позади своей сотни, дзаннарт-кхан Тхаруг проклинал того, кто разболтал о его самом большом страхе тысячнику, и, не жалея таингура, утешался дотошным исполнением приказа выжечь все на ширину лиги в обе стороны от дороги.
Ближе к городским воротам Минас Тирита ручеек беженцев превратился в настоящий поток. Для людей, которым на пятки наступала жестокая и неизбежная смерть, город и вправду оправдывал свое название Крепости Последней Надежды. Поначалу городская стража обрадовалась было: какое-никакое подкрепление идет. Однако, глядя на белесые от отчаяния и смертной тоски лица, засомневались: а можно ли этаких вообще на стены ставить? А если нет, то какой смысл пускать их в город вообще? С дозорных башен в свете умирающего дня уже виднелись блики на стали орочьих доспехов, и стелились в полнеба с северо-востока хвосты удушливого чадного дыма. Мордорские полчища приближались, и дежурные из городской стражи, понимая, что орки окажутся под стенами раньше, нежели за ними успеет укрыться медлительная процессия повозок с тяжелоранеными воинами и причитающими старухами, попросту закрыли ворота. Путь к спасению для четырех сотен беженцев в одночасье оказался отрезан, и те, не до конца еще веря в предательство, отчаянно молотили кулаками в крепкие створки, умоляя впустить их, не оставлять на растерзание оркам. Но Крепость Последней Надежды оставалась безмолвна.
Не встречая на своем пути преград, орки подошли под стены Минас Тирита. Первыми к делу приступили бойцы саперной сотни Харуфа, вооруженные по большей части своими острыми квадратными лопатками. Дальняя линия оборонительных рвов была готова уже через два часа, а за ней уже в кромешной тьме ставили палатки и разводили, не таясь, огонь — от кого прикажете скрываться под стенами штурмуемого города? С дровами на равнине перед Минас Тиритом было худо, пришлось всю ночь бегать за дровами в ближайший
