Книга о музыке - Юлия Александровна Бедерова

для этих лейблов симфонии Элгара и Мясковского. Платить артистам с мировым именем баснословные деньги не приходилось — они и сами были заинтересованы в этой работе. О том, как функционирует эта модель взаимного интереса, рассказывал основатель Naxos Клаус Хайманн: «Найти вагнеровских певцов и заручиться их согласием нелегко, поэтому наша стратегия заключается в том, чтобы задействовать новые голоса — по крайней мере, новые для мира звукозаписи. Мы выбираем тех, кто еще не светился в своих ролях на записях других лейблов, а порой и тех, кто вообще не имеет студийного опыта. Так нам удалось сойтись, например, с Петером Зайфертом, который был заинтересован в том, чтобы спеть для нас в „Летучем голландце“, ведь это было его первым шансом записать полноценную оперу»[348].

Это интервью Хайманна было опубликовано в издании Opera News в 1995-м, а на следующий год певец, прежде подвизавшийся на оперных подмостках Берлина, Мюнхена и Вены, дебютировал в Байрейте в «Нюрнбергских мейстерзингерах». В последующие годы он стал постоянным участником байрейтских постановок, а в 2003-м получил «Грэмми» за «Тангейзера», записанного с хором и оркестром Берлинской государственной капеллы под управлением Даниэля Баренбойма. Конечно, нельзя сказать, что запись на лейбле Naxos сделала Зайферту карьеру, — но она определенно придала ей ускорение.

Как, вероятно, самый успешный независимый лейбл в мире классической музыки или, по крайней мере, первый среди равных, Naxos по мере сил опекает прочие компании, занимающиеся сходной деятельностью: в 2000-е корпорация Хайманна NHN International, в которую входит лейбл, стала официальным дистрибьютором продукции таких фирм, как Da Capo (Дания), CPO (Германия), ABC Classics (Австралия) и Hyperion (Великобритания).

Маленькие галактики

Британский Hyperion — яркий пример небольшого лейбла с безупречной репутацией: когда в середине 2000-х компанию едва не потопил затратный судебный процесс (музыковед Лайонел Соукинс обвинил лейбл в том, что тот не заплатил за использование его транскрипции малоизвестного сочинения французского композитора Мишеля-Ришара де Лаланда, работавшего при дворе Людовика XIV, — и суд встал на его сторону), музыканты и меломаны скидывались на покрытие судебных издержек лейбла буквально всем миром.

Сам факт записи и издания произведений де Лаланда многое сообщает о философии фирмы: оставив крупным лейблам Бетховена, Малера и Брамса, Hyperion стал вытаскивать на свет божий полузабытые, редко исполняемые сочинения разных эпох — от старинной музыки до романтических концертов, от Перселла до модернизма XX столетия. К 25-летию лейбла приурочили предельно эклектичный и непредсказуемый набор записей: скрипичные концерты Курта Вайля, песни Чарльза Айвза, диковинная барочная музыка из Южной Америки, фортепианные трио Мендельсона и оркестровые интерлюдии Яначека. Организатор предприятия, бывший продавец мороженого Тед Перри, оказался истинным фанатом своего дела: работа в Hyperion нередко заменяла ему ночной сон, а обязанности директора включали в себя одновременно продумывание репертуарной политики и упаковку дисков вручную. По замыслу Перри, каждый релиз его фирмы в идеале должен был отличаться некой изюминкой: так, игнорируя постулаты аутентичного исполнительства, Hyperion выпустил цикл клавирной музыки Баха в исполнении канадской пианистки Анджелы Хьюитт, игравшей на обыкновенном современном фортепиано. В то же время четыре рахманиновских концерта, напротив, были изданы в максимально аутентичных версиях Стивена Хафа, тщательно изучавшего композиторские ремарки в оригинальной рукописной нотации.

Бизнес-модель Hyperion напоминает практики мейджор-лейблов полувековой давности: отбивать хитами менее коммерчески состоятельные записи и оставаться в итоге в плюсе — иными словами, зарабатывать на условном Бахе и Рахманинове, а тратить на условном Мишеле-Ришаре де Лаланде. Среди наиболее известных записей компании — шубертовский бокс-сет циклопических масштабов: примерно 600 песен композитора на сорока дисках, многие из которых до тех пор услышать было решительно негде. Идеологом и куратором серии был пианист Грэм Джонсон, собравший пестрый — в лучших традициях Hyperion — состав вокалистов разных поколений: от заслуженных пенсионеров, тряхнувших по такому случаю стариной (Дженет Бейкер, Бригитта Фассбендер), до многообещающих новичков, в самом деле сделавших в последующие годы яркие карьеры (Иэн Бостридж, Кристина Шефер). Впрочем, самым первым коммерческим успехом лейбла неожиданно для многих стал скромный 45-минутный диск с произведениями Хильдегарды Бингенской, фактически открывший имя первой в истории женщины-композитора.

Лейбл пластинки с записью струнных квартетов Моцарта ансамблем The Salomon String Quartet (Hyperion, 1987).

Hyperion никогда не специализировался узко именно на старинной музыке — но то, что своим прорывом он оказался обязан жившей в XII веке настоятельнице бенедиктинского монастыря, кажется логичным. Именно музыканты, работавшие с доромантическим репертуаром, чаще всего сталкивались с отказами или непониманием крупных лейблов, которые до поры до времени воспринимали исторически информированное исполнительство как образчик коллективного безумия. У Deutsche Grammophon существовало специальное подразделение — Archiv Records, занимавшееся старинной музыкой и в конечном счете издавшее немало великолепных записей. Однако в 1960-е и 1970-е его главной звездой был дирижер Карл Рихтер, который говорил: «Играть Баха на исторических инструментах — занятие, быть может, поучительное и позволяющее открыть нечто забытое, но для меня это всего лишь мода, которая быстро сойдет на нет»[349].

Отсюда недоверие, которое испытывали к крупным компаниям многие музыканты-аутентисты, предпочитавшие их корпоративным мощностям свободную атмосферу небольших лейблов. Николаус Арнонкур отказался от контракта с Deutsche Grammophon и осел на лейбле Das Alte Werk, созданном на базе немецкой компании Telefunken. Среди самых амбициозных проектов Das Alte Werk — полное собрание кантат Баха, выходившее на протяжении почти двадцати лет под управлением Арнонкура и Густава Леонхардта, а также арнонкуровские версии опер Монтеверди «Орфей», «Возвращение Улисса на родину» и «Коронация Поппеи».

Примерно так же английский контртенор Альфред Деллер, а вслед за ним и другие его европейские коллеги, например Рене Якобс и Андреас Шолль, работали с лейблом Harmonia Mundi — одним из старейших независимых, основанным в 1958 году. Среди выпущенных компанией дисков Деллера — вокальные сочинения композиторов елизаветинской эпохи и Генри Перселла, а также григорианские хоралы. Дискография Якобса еще масштабнее: от венецианских опер (Франческо Кавалли, Антонио Чести) через Шютца к Баху и Генделю и оттуда к венским классикам — операм Моцарта, симфониям Моцарта и Гайдна. Поначалу Якобс сотрудничал с Harmonia Mundi как певец-контртенор, а потом и как дирижер.

Песни западных славян

«Славянские литургические песнопения», альбом, с которого в 1959 году началась история лейбла Harmonia Mundi, стал первой пластинкой на 33 оборота, выпущенной во Франции независимой компанией, без поддержки крупного бизнеса. Запись была сделана в бельгийском экуменическом аббатстве Шеветонь и с тех пор неоднократно переиздавалась как на виниле, так и на CD.

Каталонский гамбист и руководитель ансамбля Hesperion XXI Жорди Саваль, крупнейшая фигура в аутентичном исполнительстве, после выпуска нескольких записей на мейджор-лейбле EMI Classics переметнулся под знамена Astree Records — фирмы, основанной французским продюсером Мишелем Бернстайном; когда Astree вышла из бизнеса, Саваль основал собственную независимую компанию Alia Vox.

Голландский дирижер