Драконья гавань - Робин Хобб

Оскорбление ошеломило Тимару. Не столько горячностью его голоса, сколько неожиданностью обвинений. Бесполезная? Тупая? Потаскуха? Грефт развернулся и ушел прежде, чем она успела догадаться, что он и не вкладывал в эти слова смысл, только злость. Он действительно ждал, что она обрадуется его падению.

— Да ты вообще меня не знаешь, — заметила Тимара в пустоту и оглянулась на остальных хранителей. — И вряд ли хоть кто-то из вас еще знает.

Остальные хранители вернулись к своим делам. Алум пытался подстричь Бокстера, а Лектер с Кейзом давали ему ценные советы. Дэвви наблюдал за ними и хохотал. Татс сидел рядом с Харрикином, к плечу которого прижалась Сильве. Все трое о чем-то негромко беседовали.

— Как же я по тебе скучаю, Рапскаль, — прошептала Тимара в темноту. — Мне так не хватает друга.

«Прекрати валять дурака, — ответило ей нежданное эхо. — У тебя есть дракон. Тебе больше не нужны товарищи из людей. Иди спать».

— Доброй ночи, Синтара, — пробормотала она и последовала совету драконицы.

Реки больше не было. Пришло время это признать. Лефтрин не знал даже, как точнее назвать тот водоем, посреди которого они оказались, если его вообще можно было считать водоемом. Три дня «Смоляной» двигался мучительно медленно. Они следовали за драконами, но капитан сомневался, представляют ли те, куда идут. Движутся ли они по главному руслу? Есть ли тут главное русло? Течение здесь едва удавалось заметить. Капитан смотрел, как свет зари сверкает на гладкой поверхности воды, и только камыш порождает слабую рябь, когда его колышет утренний ветерок.

Мир снова ограничили стены. Куда ни глянь, «Смоляного» со всех сторон окружали бесконечные заросли водных растений. Даже с крыши надстройки не удавалось рассмотреть их края. Должно быть, некогда здесь располагалось множество рек или озеро. Теперь же он гадал, не стекает ли вся эта вода с окрестных холмов, поскольку даже в самых глубоких местах глубина едва достигала человеческого роста.

«Словно плоское блюдо», — подумал Лефтрин.

Капитан старался не задумываться, что случится, если в ближайшее время пойдут серьезные дожди. Если с ливнями вода начнет прибывать, драконам некуда будет отступить. Лефтрин выбросил из головы бессмысленные тревоги, в уверенности, что Меркор осознает их положение не хуже него. Он день за днем вел сородичей к Кельсингре или смерти. Но к чему именно, они узнают только в конце пути.

Лефтрин окинул взглядом горизонт, но не заметил ничего обнадеживающего. Никогда раньше он не ощущал себя такой крошечной искрой жизни, плывущей на щепке. Небо над головой было просторным и серым от высоких облаков. Капитан скучал по тенистым речным берегам, среди которых прошла вся его жизнь. Днем свет казался безжалостным, а в ясные ночи звездное одеяло над головой еще сильнее подчеркивало ничтожность человека.

Где-то вдалеке хищная птица, ястреб или орел, издала долгий, одинокий крик. Драконица Татса встрепенулась ото сна и подняла голову. Вопросительно протрубила, но, не дождавшись ответа, снова уткнулась себе в крыло. Драконы сбились вместе, словно утомленные перелетом водоплавающие птицы, прижав головы к груди или уложив на спины соседей. Такой сон не мог принести им расслабления. Они спали стоя, как матросы, вынужденные нести бессменную вахту. Лефтрин сочувствовал им, но ничем не мог помочь.

Насекомых становилось все больше, но, по крайней мере, над этой рекой по ночам в изобилии носились летучие мыши, а днем охотились мелкие проворные ласточки. Хотя жалящих, жужжащих комаров и мошек от этого не становилось меньше, все-таки было приятно видеть, как их пожирают.

По привычке Лефтрин вытащил из кармана трубку. Посмотрел на нее, повертел в руках и убрал обратно. На судне не осталось ни крошки табаку. И кончился не только он. Вышел весь сахар и кофе. От чая осталась одна пыль. Сухарей — два бочонка. Когда закончатся и они, люди будут целиком и полностью зависеть от охоты и собирательства. Капитан нахмурился и решительно помотал головой, разгоняя тревоги.

«Где есть чистая вода, найдется и пища», — напомнил он себе.

Рыба здесь водилась в изобилии, а у некоторых камышей были толстые, сытные корни. Последнюю пару ночей Карсон нарочно ставил сети на птицу. Пока ему не слишком везло, но когда — не если — повезет, им достанется жареная утка. Или, скорее, вареная, напомнил себе Лефтрин, чтобы сберечь дрова. В последнее время большие топляки попадались редко. Теперь они ревностно высматривали любой плавник, подхваченный в дни высокой воды. Хранители каждый вечер отправлялись собирать сухой камыш. Сгорал он быстро, поэтому ежедневно ребята набирали целые снопы и скручивали стебли в пучки, чтобы их дольше хватило. Благодарение Са, ночи пока еще оставались теплыми.

Одежда на всех истрепалась и сильно пострадала в едких водах реки Дождевых чащоб. Ткань протерлась до дыр. Штаны укоротились, поскольку часть штанин пошла на заплаты для коленей. Элис разделила свой некогда богатый гардероб между всеми хранительницами, не дожидаясь просьб. Седрик последовал ее примеру. Ребята-хранители смотрелись непривычно, занимаясь повседневными делами в льняных и шелковых рубашках ярких цветов. Но Лефтрин понимал, что они все равно лишь отсрочивают неизбежное. Пока что они кое-как выкручиваются, но рано или поздно им придется найти настоящее решение.

К нему подошла Элис с парой дымящихся кружек. Свою она поставила на планшир, а вторую протянула капитану.

— Чай? — спросил он.

— Да. Почти самые остатки. И очень слабые.

— Зато горячие, — заметил Лефтрин, и они улыбнулись друг другу сквозь исходящий от кружек пар.

Оба обозревали горизонты открывшегося им простора.

— Вода с каждым днем становится все мельче, — помолчав, высказала Элис их общую мысль. — Я не думаю, что драконы знают, куда идут. В воспоминаниях «Смоляного» Кельсингра располагалась на берегах крупной реки, а не такого озера.

Больше она ничего не сказала. Они оба прихлебывали чай и размышляли. Гадали, верный ли они выбрали путь, прикидывали, что будет, если вода станет слишком мелкой для «Смоляного», сомневались, не потребуют ли драконы повернуть назад. Затем Элис положила свободную руку на плечо Лефтрина, а он склонил голову и прижался к ней щекой.

— Я люблю тебя, — произнес он негромко.

Он еще не говорил ей этого. Даже сам не думал, что скажет вслух.

— И я тебя люблю.

Слова дались ей так легко, как будто она повторяла их тысячи раз. Это обрадовало капитана. Значит, ей важны были не слова, а то, что за ними стояло.

Он улыбнулся, обнял Элис за талию и притянул ближе. Как приятно быть в этом уверенным в день, когда тебе кажется, будто ты ничего не знаешь наверняка.