Дневники Фаулз - Джон Фаулз

В настоящее время читаю много книг по психологии; в основном Юнга. Жизненно важное знание.

1 марта

Жизнь идет по нисходящей; много промахов, все попытки достичь совершенства проваливаются; пропасть между воображением и реальностью осознается все полнее. Сейчас в моей жизни много нереального. Словно стоишь на шатких камнях, они не дают прочной опоры. Жизнь в Эшридже — ужасная трата времени, долгий день в пустоте. Я все больше отмежевываюсь от института, испытываю даже потребность в ответственности, работе, что совсем для меня не характерно. У меня сейчас нет даже ощущения связи с Э. Я ее люблю не меньше, может, даже больше, но она отдаляется всякий раз, как я ее предаю. С моей стороны нет серьезного предательства, я уже с нетерпением жду отъезда Салли. А пока мы ходим гулять и обжимаемся в кустах, как деревенские любовники. Ее красота, нежность возбуждают, и этого достаточно, чтобы отвлечь меня от более серьезной работы. В каком-то смысле я воспринимаю женщин или, возможно, половую неразборчивость как своего рода болезнь, от которой следует излечиться, чтобы любить Э. как нужно. Я виноват, однако испытываю потребность быть виноватым, как и потребность в последующем искуплении. Я почти хочу, чтобы меня уличили в неблаговидном поведении и выгнали с позором. Тогда Эшридж останется в прошлом.

6 марта

Еще одна ночь в Лондоне с Э. Притворяться в этот раз было легче, но и наслаждение было не таким острым. Отвратительно, что приходится ее обманывать. Несколько раз она упрекала меня в том, что я с кем-то целуюсь (с Салли), — поразительная интуиция с ее стороны. Однако подозрение исчезло с пугающей быстротой, стоило его высмеять, — в моем неискреннем отрицании поддразнивание прозвучало очень правдоподобно. Обманывать нетрудно, даже если люди так близки, как мы с Э. Невозможно лицемерить в любви друг к другу, а неискренность в прочих вещах трудно распознать. В Э. столько свободы, нежности, приветливости, она готова к пониманию другого человека и открыта сама. Интуитивно чувствует правду, здесь она гений. Это есть и в Салли, но в гораздо меньшей степени. Хотя в институте она кажется поборником истины, так ей ненавистно притворное лицемерие Эшриджа. Как и я, она все здесь порицает, резко критикует. Наш цинизм недорого стоит, но у нас по крайней мере есть прозрения, чувство истины, искренность — редкие качества в окружающем нас лицемерии. В ослабленном виде в ней есть то, чем сильна Э., — цельность, искренность, неприятие показухи.

А я тем временем пребываю в раздвоенном состоянии, играю сразу две игры и от обеих устал.

20 марта

Пять дней в Лондоне с Э. Счастливы, несмотря на отсутствие денег. Один ужасный вечер, когда пришлось ехать на другой конец Лондона, в Кенсингтон, чтобы взять у Бетти пальто. Э. нужно было прилично выглядеть на каком-то собеседовании. Бетти не хотелось расставаться с пальто, а мне тащиться через весь город. Тогда Э. неожиданно расплакалась, а я словно впервые понял, какая узкая граница проходит между спокойствием и отчаянием. Жизнь у нее тяжелая, в постоянной борьбе с трудностями — особенно финансовыми. Временами я понимаю, что веду себя жестоко по отношению к ней, хотя по-прежнему уверен, что исключительность нашей любви во многом связана с тем, что я всегда давал понять, что не смогу оказывать ей поддержку — и, более того, эта невозможность меня не волнует. Поэтому наша любовь проще и чище: ведь ни чувство вины, ни чувство благодарности не замутнят наши истинные отношения.

Я вернулся в Эшридж и тем самым к Салли. И опять переход от глубокого общения с Э. к приятному времяпровождению с Салли прошел с почти омерзительной легкостью. Эту легкость я объясняю тем, что никого не предаю: женщины очень разные — во всем полные противоположности, и отношения у меня с каждой особенные. Я хочу остаться с Э. и буду рад, когда Салли уедет, хотя она мне вовсе не наскучила. Роман с ней овеян своего рода поэзией. И все же я боюсь растерять собственные нравственные оценки, хотя моему самолюбию льстит, что мною интересуются две женщины одновременно. Но такой опыт отдает безвкусием. Когда-нибудь я все выложу Э., хотя заставить ее поверить в невинность моей измены будет трудно. А ведь на самом деле именно эта история наконец убедила меня в том, что я люблю Э. и нуждаюсь в ней. Тысячи Салли не дадут того, что мне нужно.

Отправился к Полу Скотту[476] из «Пирн, Поллинджер энд Хи-гем», чтобы узнать его мнение о моих произведениях. Его оценка меня окрылила. Похоже, он считает, что мои книги со временем будут печатать. Усталый, доброжелательный арбитр. Нужно хорошенько почистить книгу о Греции.

Эшридж помог уяснить один мой недостаток. Ясно, что память — мое слабое место. По желанию я могу вспомнить так мало. Память — неоценимая вещь во многих видах деятельности, в преподавании, например. Но для писателя-поэта это просто спасение. Так что теперь я не стану притворяться, что обладаю хорошей памятью.

23 марта

Санчия Хамфриз. Сегодня я провел целый вечер в беседе с ней — беседа велась при обоюдном понимании и в такой доверительной манере, что это безошибочно говорило о нарастающей симпатии. Необычная девушка, умна не по возрасту, печальная, загадочная, с твердыми нравственными принципами. К такой девушке просто так не подойдешь и просто так не оставишь. Она как глубокое озеро по сравнению с весело журчащим мелким ручейком Салли. Последняя ужасно мне наскучила. Наш роман насквозь искусственный, банальный на плотском уровне и в конечном счете поверхностный. Санчия за один вечер рассказала мне о себе больше, чем Салли за все интимные свидания. Разговоры с Салли никогда не выходили за границы обычного недовольства жизнью, пребыванием в Эшридже, и часто сводились к придумыванию разных ухищрений, чтобы улучшить ситуацию. Нам повезло: теперь ощущение опасности перестало щекотать нервы. У Санчии много не совсем продуманных, но глубоких творческих идей. Она не претендует на широкое знание культуры, однако обладает по-женски тонкой интуицией. Робкая и в то же время очень артистичная. Кроме того, она естественная — как молодой побег. Жизнь в Йоханнесбурге ее не удовлетворяет; во всем потворствующий отец, невротичная ирландка-мать, увлеченная племенным собаководством, — несчастливый брак. Одаренная и пылкая старшая сестра, приемный брат. Дом с длинным темным коридором и комнатами по обе стороны. Мать и сестра постоянно ссорятся, доходило даже до попытки убийства. Один раз избили Санчию; в конце концов ее отправили в Англию, чтобы достичь хоть какой-то стабильности. Странно, но я не знаю, насколько ее рассказ правдив. Она сочиняет легко, шутливо и так правдоподобно, что — как с криком «Волк!» — не знаешь, можно ли этому верить. Но я нахожу очаровательной даже такую неопределенность.