Систематическое богословие - Луи Беркхоф

требует. Однако это не означает, что завет — это односторонний договор. Какими бы неравными ни были стороны завета, Бог нисходит до уровня человека и по благодати Своей дает ему возможность выступать в качестве второй стороны. Односторонний договор, если брать это понятие в абсолютном смысле, — это contradictio in adjecto (лат. ‘явное противоречие’). Однако когда богословы обращают внимание, что договаривающиеся стороны в завете неравнозначны, они подчеркивают важную истину: Бог и человек — не равноправные партнеры, Бог снисходит к человеку и милостиво заключает Свой завет с ним, даром давая ему все то, что от него требует, а единственная задача человека — пользоваться его благами. Но все же нельзя забывать, что в завете участвуют две стороны, поскольку человек должен исполнить его требования, уверовать и обратиться, хотя он может это сделать только тогда, когда Бог производит в нем и хотение и действие по Своему благоволению.

Д. Христос и завет благодати

Библия часто называет Христа посредником завета. Греческое слово «меситэс» не встречается в классическом греческом языке, но встречается в записях Филона Александрийского и более поздних греческих авторов. В Септуагинте это слово встречается только один раз (Иов. 9:33). Английское слово Mediator (посредник), так же, как и нидерландское Middelaar и немецкое Mittler, могут привести нас к мысли, что слово «меситэс» обозначает третейского судью, который выступает посредником между сторонами в самом общем смысле этого слова. Однако библейская идея посредничества намного более глубокая. Христос — посредник не только в узком смысле этого слова. Он не просто пытается убедить Бога и человека примириться — Он может сделать так, что они помирятся, у Него есть для этого все необходимые средства. Использование слова «меситэс» в Новом Завете позволяет нам утверждать, что, являясь посредником, Христос и поручается за нас, и дает доступ (греч. «просагогэ», Рим. 5:2). В большинстве случаев в Новом Завете оно синонимично слову «энгюос» и означает, что Христос, взяв на себя виновность грешников, остановил их преследование по закону и сделал их отношения с Богом правильными с точки зрения закона. В этом значении слово использовано в Евр. 8:6; 9:15 и 12:24. В Евр. 7:22 Христос описан самим словом «энгюос». Однако в Писании есть один отрывок, в котором слово «меситэс» имеет стандартное значение и обозначает третейского судью, задача которого — примирить враждующие стороны. Имеется в виду 1 Тим. 2:5. В данном отрывке говорится, что Христос есть посредник, потому что Своей жертвой Он примиряет Бога и человека. Соделанное Христом, исходя из значения слова «меситэс», нужно рассматривать с двух сторон. Его действие направлено и к Богу, и к человеку. В объективной сфере закона Он умиротворяет обоснованное недовольство Отца, вызванное грехом, ходатайствует за тех, кого дал Ему Отец, и делает так, чтобы Бог принял и их самих, и их служение. В субъективной сфере нравственности Он открывает людям истину о Боге, о том, в каких отношениях они пребывают с Ним, дает понять, при каких условиях будет принято их служение, убеждает их и дает способность принять истину, направляет и поддерживает их во всех обстоятельствах жизни и таким образом делает их спасение реальностью. Совершая искупительные действия, Он использует служение людей (2 Кор. 5:20).

Глава 27. Два аспекта завета

Когда мы обсуждали вопрос, какие две стороны участвуют в завете, то отмечали, что ответ на него можно дать исходя из двух разных точек зрения. У завета есть два разных аспекта, в связи с чем возникает вопрос, как они соотносятся друг с другом. На него дают разные ответы.

А. Внешний и внутренний завет

Некоторые считали, что завет бывает внешним и внутренним. Внешний завет — это завет, при котором статус человека определяется исполнением определенных внешних религиозных установлений. Например, в понимании католиков человек, исполняющий все, что от него требуется, находится в совершенно правильном положении перед Богом. Внешним заветом для Израиля был национальный. Пожалуй, самое последовательное учение о внешнем завете сформулировал Томас Блэйк. Грань между внешним и внутренним заветами определяют по-разному. Некоторые относили крещение к внешнему завету, а исповедание веры и причастие — к внутреннему. Другие относили и крещение и исповедание веры к внешнему завету, а причастие считали таинством внутреннего завета. Однако любое подобное разделение неизбежно создает некий дуализм в понимании завета, а Писание не дает для этого никакого основания. Оно представляет завет так, будто он состоит из двух отдельных частей — внешней и внутренней. Создается впечатление, что человек может исполнить условия этого договора, не имея спасительной веры, но в Библии о таком завете нет ни слова. Завет на самом деле дает некоторые преимущества и благословения, и есть такие люди, которые в своей жизни испытали только эти внешние его проявления, но это, скорее, исключение из правил, такие случаи не могут быть систематизированы. Разделение на внешний и внутренний завет ничем не оправдано.

Эту точку зрения не следует путать с другой, суть которой в том, что у завета благодати есть внешний и внутренний аспект (Мастрихт и другие). В соответствии с ней некоторые люди принимают завет духовно, от всего сердца, а некоторые только говорят, что приняли, и участвуют в завете только с виду. В качестве примеров таких людей Мастрихт приводит Иуду Искариота и Симона-волхва, всех тех, у кого была непостоянная вера. Получается, что неизбранные и невозрожденные представляют собой просто внешний довесок к завету, мы принимаем их за детей завета из-за своей близорукости. В глазах Бога эти люди детьми завета не являются. На самом деле они не заключили завет, поэтому и нарушить его не могут. Такая точка зрения не дает ответа на вопрос, в каком смысле неизбранные и невозрожденные члены видимой Церкви являются детьми завета с точки зрения Бога и как они могут нарушить его.

Б. Суть и реализация завета

Некоторые, например Олевиан и Турретин, различают такие понятия, как суть и реализация завета. По мнению Турретина, суть завета — это внутренний призыв и невидимая Церковь, сформировавшаяся благодаря этому призыву; реализации завета — это внешний призыв и видимая Церковь, состоящая из тех, кто внешне откликнулся на призыв Слова. Реализация завета — это предложение спасения через проповедь Слова и через другие внешние блага, которыми обладают все члены Церкви, в том числе и многие неизбранные. А суть завета — это принятие всех его духовных благословений, жизнь в союзе со Христом, и поэтому в завете, по сути, могут поучаствовать только избранные. В таком разграничении есть доля истины, хотя в целом оно не совсем логично и понятно. Можно противопоставить сущность и форму, но нельзя противопоставить сущность и реализацию. Турретин, судя по всему, на этом же основании делит церковь на невидимую и видимую, а Олевиан говорит о претворении в жизнь завета и об объявлении завета. Если он имеет в виду то же разделение, тогда первый аспект завета лучше называть сущностью или откровением, а второй — целью и средством его реализации. Однако и такое разделение не дает ответа на вопрос, являются ли неизбранные, и если являются, то в какой мере, детьми завета в глазах Божьих.

В. Условный и абсолютный завет

Некоторые богословы, например Колман, различают условный и абсолютный завет. Колман подчеркивает, что когда идет речь о внешнем и внутреннем завете, на самом деле имеется в виду один завет, а термины «внешний» и «внутренний» используются для того, чтобы указать на тот факт, что не все участвуют в одинаковой мере. Некоторые только внешне исповедуют его, разделяют его внешние благословения, иные же принимают всем сердцем и получают в качестве благословения спасение. Колман поясняет: когда он говорит, что некоторые люди участвуют в завете лишь внешне и условно, он не имеет в виду, что они вовсе не состоят в завете. Он