Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне - Федор Раззаков

Все эти акции были следствием действий руководства Израиля, а не прихотью советских властей. Здесь в точности повторилась ситуация конца 40-х: тогда Израиль «кинул» СССР, переметнувшись к США, в результате чего советские власти начали борьбу с космополитизмом. В начале 70-х история повторилась: Израиль, по наущению окопавшихся в США сионистов, повел массированное идеологическое наступление на СССР, на что тот ответил такими же акциями. Правда, в сравнении со сталинскими, они были куда менее решительными и последовательными. Здесь в полной мере проявилась осторожная позиция брежневцев, которые хотя и реанимировали личность Сталина, однако вернуться к его методам испугались. Как напишет чуть позже известный исследователь «еврейской темы» И. Шафаревич:

«Реакция коммунистической власти была далеко не симметричной. Даже в пропагандистской литературе было запретно упоминать о еврейском влиянии. Было изобретено выражение „сионизм“, формально использующее название еврейского течения, имевшего цель — создать свое государство, но иногда как бы намекавшее на еврейское влияние вообще. Эта робость доказывает, что власть не противопоставляла себя еврейству, не ощущала его своим противником. В то время как евреи, эмигрировавшие из СССР, заполнили „русскую“ редакцию „Радио Свобода“ и там отчетливо клеймили коммунизм рабским и бесчеловечным строем, советские пропагандисты робко лепетали о „сионизме“, упрекая его в вечной враждебности к социализму и коммунизму (Марксу, Троцкому?). То есть из двух оппонентов (отражавших позицию еврейства и коммунистической власти) один ничем не выражал опасения вызвать непоправимый разрыв, а другой был явно скован этим страхом…»

Несмотря на то что среди рядовых граждан США всегда был высоко развит антисемитизм, однако в высших кругах власти все было с точностью до наоборот. И не случайно, что именно с конца 60-х американская власть стала превращаться по сути в полуеврейскую. Это началось с президента Ричарда Никсона (пришел к власти в 1969-м), который на все ключевые посты в своей администирации расставил евреев: Киссинджер был назначен государственным секретарем (министр иностранных дел), Шлезингер — министром обороны, Барнс — главой Федерального резервного фонда (он определял валютную политику США), Гармент — главой департамента Белого дома по гражданским правам. Именно эти люди и стали определять стратегию США по отношению к СССР: она предполагала сначала массированную идеологическую атаку на еврейском направлении, затем — «удушение в дружеских объятиях» (так называемая разрядка, о которой речь еще пойдет впереди).

Итак, брежневцы в своей политике отношений с родным еврейством избрали самый осторожный путь из всех возможных. В то время как поляки два года назад одним махом решили «еврейскую проблему» — вынудили покинуть страну 90 % евреев, советские руководители решили своих евреев от бегства из страны удержать. К этому делу были подключены многие именитые граждане этой национальности.

4 марта 1970 года в столичном Доме дружбы состоялась пресс-конференция для советских и иностранных корреспондентов по вопросам, относящимся к положению на Ближнем Востоке. На вопросы журналистов отвечали видные деятели еврейского происхождения: депутат Верховного Совета СССР В. Дымшиц, кинорежиссер Марк Донской, театральный режиссер Валентин Плучек, актеры Аркадий Райкин, Элина Быстрицкая, Майя Плисецкая, писатели Александр Чаковский, Лев Безыменский, историк Исаак Минц, генерал танковых войск Давид Драгунский и др. Суть их выступлений сводилась к одному: евреям в Советском Союзе живется хорошо. Вот что, к примеру, рассказал председатель колхоза «Дружба народов» в Крыму И. Егудин:

«Недавно наш колхоз посетил Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. У меня, в еврейском доме, за еврейским столом, обедал Генеральный секретарь Центрального комитета нашей партии. Когда, где, в какой стране это возможно? В моем доме был первый заместитель председателя Совета Министров Дмитрий Степанович Полянский. Недавно мы принимали у себя председателя Совета Министров РСФСР Геннадия Ивановича Воронова. Побывал у нас гость из Швеции — Эрландер. С ним приезжало 40 корреспондентов, и вы можете спросить у них о нашей жизни. Нам прекрасно живется в нашей стране, и мы никуда не поедем…»

Судя по всему, эта политика брежневцев одобрялась не всеми представителями высшего советского руководства. Например, члены «русской партии», которые стояли на иной позиции — во многом схожей с польской. В Политбюро к таким людям относились Михаил Суслов (главный идеолог КПСС), Александр Шелепин (председатель ВЦСПС) и Кирилл Мазуров (1-й заместитель председателя Совета Министров СССР). Шеф последнего Алексей Косыгин, а также другой его зам, Дмитрий Полянский, больше склонялись в этом вопросе к позиции брежневцев. Этот триумвират, подстегиваемый последними событиями на международном направлении, решил взять инициативу в свои руки уже на ближайшем мартовском Пленуме ЦК КПСС. Именно там ими предполагалось выступить с критикой политики Брежнева и потребовать его ухода с поста генсека. Однако тот, узнав об этом, предпринял упреждающие шаги.

Отложив на неопределенный срок дату начала Пленума, генсек отправился в Белоруссию, где с конца февраля под руководством министра обороны СССР Андрея Гречко проводились военные учения «Двина». Ни один из членов Политбюро не сопровождал генсека в этой поездке, более того, многие из них, видимо, и не подозревали о том, что он туда уехал.

Брежнев приехал в Минск 13 марта и в тот же день встретился на одном из правительственных объектов, принадлежащих Министерству обороны, с Гречко и приближенными к нему генералами. О чем они беседовали в течение нескольких часов, дословно неизвестно, но можно предположить, что генсек просил у военных поддержки в своем противостоянии против Суслова и К(. Поскольку Гречко, да и все остальные военачальники, давно недолюбливали главного идеолога, такую поддержку Брежнев быстро получил. Окрыленный этим, он через несколько дней вернулся в Москву, где его с нетерпением дожидались члены Политбюро, уже прознавшие, где все это время пропадал их генеральный. На первом же, после своего приезда в Москву, заседании Политбюро Брежнев ознакомил соратников с итогами своей поездки в Белоруссию, причем выглядел он при этом столь уверенным и решительным, что все поняли — Суслов проиграл. И действительно: вскоре Суслов, Шелепин и Мазуров сняли свои претензии к Брежневу, после чего попыток сместить его больше не предпринималось. Может быть, и зря, поскольку случись это, и ход истории (не только советской, но и мировой) мог пойти совсем по другой траектории.