Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972 - Борис Слуцкий

«Интеллигенция была моим народом…»

Интеллигенция была моим народом,была моей, какой бы ни была,а также классом, племенем и родом —избой! Четыре все ее угла.

Я радостно читал и конспектировал,я верил больше сложным, чем простым,я каждый свой поступок корректировалЛьвом чувства — Николаичем Толстым.

Работа чтения и труд писаниябыла святей Священного писания,а день, когда я книги не прочел,как тень от дыма, попусту прошел.

Я чтил усилья токаря и пекаря,шлифующих металл и минерал,но уровень свободы измерялзарплатою библиотекаря.

Те земли для поэта хороши,где — пусть экономически нелепо —но книги продаются за гроши,дешевле табака и хлеба.

А если я в разоре и распылене сник, а в подлинную правду вник,я эту правду вычитал из книг:и, видно, книги правильные были!

ВЫСОКОМЕРИЕ

Колючая проволокавысокомерия —а вы ее пробовали?А вы ее мерили?

Берите, примерьте!У нас — в изобилии.Поможет до смертидожить без обиды.

Священное право яхочу обрести —колючею, ржавоюсебя обнести.

Она помогаетнемедля и верно:ну кто помыкаетвысокомерным?

О высокомерьявысокая мера!Швыряют каменья —встаю — для примера.

Встаю, поднимаюсь,от смерти не кроясь,и не поменяюсьместами со скромностью.

«Теперь Освенцим часто снится мне…»

Теперь Освенцим часто снится мне:дорога между станцией и лагерем.Иду, бреду с толпою бедным Лазарем,а чемодан колотит по спине.

Наверно, что-то я подозревали взял удобный, легкий чемоданчик.Я шел с толпою налегке, как дачник.Шел и окрестности обозревал.

А люди чемоданы и узлынесли с собой,                         и кофры, и баулы,высокие, как горные аулы.Им были те баулы тяжелы.

Дорога через сон куда длинней,чем наяву, и тягостней и длительней.Как будто не идешь — плывешь по ней,и каждый взмах все тише и медлительней.

Иду как все: спеша и не спеша,и не стучит застынувшее сердце.Давным-давно замерзшая душана том шоссе не сможет отогреться.

Нехитрая промышленность дымитнавстречу нам                       поганым сладким дымом,и медленным полетом                                      лебединымостатки душ поганый дым томит.

«Скамейка на десятом этаже…»

Скамейка на десятом этаже,к тебе я докарабкался уже,домучился, дополз, дозадохнулся,до дна черпнул, до дыр себя сносил,не пожалел ни времени, ни сил,но дотянулся, даже прикоснулся.

Я отдохну. Я вниз и вверх взгляну,я посижу и что-нибудь увижу.Я посижу, потом рукой махну —тихонько покарабкаюсь повыше.Подъем жесток, словно дурная весть,и снова в сердце рвется каждый атом,но, говорят, на этаже двадцатомтакая же скамейка есть.

«Образовался недосып…»

Образовался недосып.По часу, по два собери:за жизнь выходит года три.Но скуки не было.

Образовался недоедиз масел, мяс и сахаров.Сочтешь и сложишь — будь здоров!Но скуки не было.

Образовался недобор:покоя нет и воли нет,и ни бумажек, ни монет.Но скуки не было.

Газет холодное вранье,статей напыщенный обмани то читали, как роман.Но скуки не было.

Как будто всю ее смели,как листья в парке в ноябре,и на безлюдьи, на заре,собрали в кучу и сожгли,чтоб скуки не было.

«На стремительном перегоне…»

На стремительном перегонеспрыгну с поезда, и в вагонедосчитаются: нет одного,но подумают: ничего.Спрыгну с поезда. Лесом. Пехом.Буреломом, чертополохомпроторю к нежилому жильюнезаметную тропку свою.Там широкая русская печкаи забытая кем-то свечка,а к стене прибит календарь,что показывал время встарь.Слева, справа, спереди, сзадитишина держит дом в осаде.По-над домом дымит тишина,и под домом зарыта она.Там, в тиши, спокойно додумаюсвою самую главную думу я,свежим воздухом подышу,книгу главную напишу.

«Мне кажется, когда протянут шнур…»

Мне кажется, когда протянут шнур,веревку,злых от добрых отсекая,моя судьба, такая и сякая,она не к злым, а к добрым попадет.

Моя струя, струись не иссякая,моя река, теки не высыхая,покуда зло последнее падет.

Стихи, не вошедшие в книгу «СОВРЕМЕННЫЕ ИСТОРИИ»**

НАТЯГИВАТЬ НЕ СТАНЕМ УДИЛА

Натягивать не станем удила,поводья перенапрягать не станем,а будем делать добрые деладо той поры, покуда не устанем.

А что такое добрые дела,известно даже малому ребенку.Всех, даже основных адептов зла,не будем стричь под общую гребенку.

Ну что мы, в самом деле, все орем?Где наша терпеливость, милость, жалость?В понятие «проступок» уберем,что преступлением обозначалось.

По году с наказания скостим,и сложность апелляций упростим,и сахару хоть по куску прибавим —и то в веках себя прославим.

«Государство уверено в том, что оно…»

Государство уверено в том, что онодо копейки народу долги заплатило,отпустило невинных, виновных простилои что счеты покончены очень давно.

В самом деле — торжественно руки трясли,за казенные деньги казенные зубыочень многим вставляли. Поклон до земли!Благодарен за все, даже за миску супа.

Но уплаченный долг продолжает висеть,заплатили, конечно, но не расплатились.Расплетаться не хочет старинная сеть,только петли кой-где прохудились, сместились.

СТРАННОСТИ

Странная была свобода:делай все, что хочешь,говори, пиши, печатайвсе, что хочешь.Но хотеть того, что хочешь,было невозможно.Надо было жаждатьтолько то, что надо.

Быт был тоже странный:за жилье почти и не платили.Лучших в мире женщинпокупали по дешевке.Небольшое, мелкое начальствосплошь имело личные машиныс личными водителями.Хоть прислуганазывалась домработницей,но прислуживала неуклонно.

Лишь котлеты дорого ценилисьбез гарнираи особенно с гарниром.Легче былопобедить, чем пообедать.Победитель гитлеровских полчищи рубля не получил на водку,хоть освободил полмира.

Удивительней всего законы были.Уголовный кодексбрали в руки осторожно,потому что при нажимебрызгал кровью.На его страницах смерть встречаласьмного чаще, чем в балладах.

Странная была свобода!Взламывали тюрьмы за границейи взрывали. Из обломковстроили отечественные тюрьмы.

КАРИАТИДЫ

Государственный пафос кариатид,их мяса и беконыподпирают балконы.

Но на самом-то деле балконы висят,потому что их держат угрюмые балки,те, которых не видно, не слышно, не жалко.

А на гипсовых бицепсах не повисишь,не удержишься даже мгновенье:красота — их предназначенье.

Перемены в эстетике. Каменных дам,все весомости бюста и задаубирают с фасада.

Обнажается голый железный каркас.Оказалось, что только для видупребывали кариатиды.

Обнажается то, что держало балкон,страховало, крепило:балки, палки, стропила.

Перемены эстетики тем хороши,что внезапно, мгновеннообнажают артерии, вены.

Не лепнину, громоздкую ерунду,а каркаса железное тело,суть да дело.

«У каждого были причины свои…»