Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972 - Борис Слуцкий
- Категория: Поэзия, Драматургия / Поэзия
- Название: Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972
- Автор: Борис Слуцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
БОРИС АБРАМОВИЧ СЛУЦКИЙ
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ ТОМ ВТОРОЙ
СТИХОТВОРЕНИЯ 1961–1972
РАБОТА**
1964
21 ИЮНЯ
Тот день в году, когда летаетнад всей Москвой крылатый пухи, белый словно снег, не тает.
Тот самый длинный день в году,тот самый долгий, самый лучший,когда плохого я не жду.
Тот самый синий, голубой,когда близки и достижимыуспех, и дружба, и любовь.
Не проходи, продлись, помедли.Простри неспешные часы.Дай досмотреть твои красы,
полюбоваться, насладиться.Дай мне испить твоей водицы,прозрачной, ключевой, живой.
Пусть пух взлетевший — не садится.Пусть день еще, еще продлится.Пусть солнце долго не садится.Пусть не заходит над Москвой.
С. П. СЕДОВ
Савелий Петрович Седовприехал в Москву из деревнив старинный, забытый и древнийпериод двадцатых годов.
На вялых листочках анкетписал он разборчиво — крупно,решительно, зло, неотступносерьезное слово «Поэт».
То время поэта всерьез,и слишком всерьез, принимало.На гребни эстрад поднимало,любило поэта до слез.
Сажало его, как зерногрядущего, лучшего люда,в суглинок. И брало оттуда.То время избыто давно.
Певец невысоких садов,сказитель рязанских гераней,Савелий Петрович СедовЕсенина выбрал героем.
Он раннюю старость засталпоэта и стал ему другом.И слушал усталую руганьв трактирах московских застав.
Усвоив повадки и удаль,талант не освоил никак.И вот из поэзии убылСедов, поступил на рабфак.
Была несомненная хваткав том сыне рязанской земли.Стихи и дешевая водкаего оглупить не смогли.
Его не смогла успокоить,смирить, покорить не моглабогемной хвальбы пустяковость,небрежных журналов хула.
Просодии тайны постигший,он алгебры тайны постиг.Студентом пять лет пропостившись,отстал от занятий пустых.
Я знал его в новую эру.Седой — он еще не сдавали в звании инженерамне угол в квартире сдавал.
Бывало, с дежурства ночногостихи приносил мне Седов,все снова, и снова, и сноваплоды своих поздних трудов.
Былины, побаски, балладыбелели тогда в полстола.В них не было складу и ладу,но лирика все же была.
Все с «Я» начиналось. Савелий,исполнен надежд и доверий,кричал мне: — Стихи — не статья,и нету начала уместнейдля самой первеющей песни,чем буква последняя — «Я».
По нитке таскающий с миру,ничей не отвергну совет.Не запорошило, не смылотебя, домодельный поэт.
СОЛНЕЧНЫЕ БАТАРЕИ
Физики поднаторели —выполнили программу,солнечные батареиот солнца работают прямо.
А Гезиод задолгодо современной наукитолько от солнца работал,а также мы, его внуки.
Солнце, вёдро, счастье —вот источники тока,питающие все чащепоэтов нашего толка.
Но мы и от гнева — можем,и от печали — будем.И все-таки книги вложимв походные сумки людям.
Мы — от льгот и от тяготвдоль вселенной несемся,а батареи могуттолько от солнца.
«Пишите как следует…»
Пишите как следует:из толпоголосого говора,учтите, что ведаюттолковников умные головы:и старого Даля,и нового Ушакова,все то, что изда́ли, —толковники очень толковы.
Но более слушайтене книжную речь, а живую.То слово,что чашей пошло вкруговую.Судью — в приговореи стороны — в договоре.И просто людейв простом бытовом разговоре.
Из канцелярита —руды, осужденной неправильно,немало нарыто.Немало потом и наплавлено.
Я — за варваризмыи кланяюсь низко хорошему,что Западом в нашисловесные нивы заброшено.Я за архаизмы.За летопись! И — за машинопись.Словесную вязья люблю и словесную живопись.Деяния,ранеене получившие звания,сдержавши дыхание,ждут нашего именования.
А для этого потребуется очень много слов.
СЭМ СИМКИН
Сэму Симкину — хорошо,долгоносой и юной пташке,смехачу в ковбойской рубашке.
Года два в Ленинграде жил,года два — в Калининграде.Почему? Романтики ради.
— Я романтик! — смеется Сэм.Блещут белые зубы Сэма.И какое-то доброе семязарывается в душу мне.И когда я стихи читаю,я ошибок его — не считаю.
— Я — поэт? — хохочет опять.— Ты пока стажер на поэта.У тебя еще нет билета.
Нет билета, а деньги есть.Ты чужие стихи поучишьи билет, конечно, получишь.
Сэм смеется: — Денег-то нет!Десять лет, как живу без денег.И не то чтобы я бездельник.
Я рыбачил. Я и грузил.И стихи, говорят, удаются.Только деньги мне не даются.
Снова хохот. Без всяких причин.— Что ты, Симкин, с луны свалился?— Я неделю назад — женился!
О КНИГЕ «ПАМЯТЬ»
Мало было строчек у меня:тыщи полторы. Быть может — две.Все как есть держал я в голове.
Скоростных баллад лихой набор!Место действия — была война.Время действия — опять война.
В каждой — тридцать строчек про войну,про ранения и про бои.Средства выражения — мои.
Говорили: непохож! Хорош —этого никто не говорил.Собственную кашу я варил.
Свой рецепт, своя вода, своя крупа.Говорили, чересчур крута.Как грибник, свои я знал места.
Собственную жилу промывал.Личный штамп имел. Свое клеймо.Ежели дерьмо — мое дерьмо.
К ДИСКУССИИ ОБ АНДРЕЕ РУБЛЕВЕ
Нет, все не сунешь в схему.И как бы ни совали,Рублев, приявший схиму,невером был едва ли.
Он на колени падал предв начале бывшим Словом.И мужиков искать не следв архангелах Рублева.
А Спас его — не волопас —начал труда носитель,а просто: Спас, Спас, Спас(по-нашему — спаситель).
Пожертвуем еще однимбезбожником возможным —ведь голубь-дух летал над ним,смиренным,бестревожным.
Нет, не носил Рублев пиджакпод иноческим платьем!(А с господом мы кое-каки без Рублева сладим.)
«Председатель земного шара…»
Гр. Петникову
Председатель земного шара —всех его морей и державпопросил картуз подержать.
Спичка вспыхнула, задрожала,озаряя лицо председателя:шрамы, стимулы, тормозаи глядящие наблюдательнопредседательские глаза.
Был он бодрым, а стал — небодрым.Был он гордым, а стал он — добрым.И — не править ему, не карать,только тихий архив разбирать.А претензии на властительствомиром, шаром этим земным,превратились давно в попустительствомалым хлопотам очередным.
Постояли. Он попрощался.Даже поцеловался со мной.А под нами тихо вращалсяне возглавленный им шар земной.
«Был обыкновенный день поэзии…»