Фейри Чернолесья - Алан Григорьев

прочим, Томми, что на другом краю деревни живёт, тоже так делал — и ничего. Ходит себе через мост, как миленький! Ему, значит, можно, а мне нельзя? — плотник аж покраснел от возмущения.

Ничего не поделаешь — придётся выкликать фейри из воды. Элмерик вытащил из чехла серебряную флейту, подарок прабабки Марджери, и пробежался пальцами по отверстиям, пробуя звук.

Келликейт сразу поняла, что он задумал, и решительно встала.

— Идём, сыграем ей песенку. Только поскорее, а то нам бы ещё на мельницу засветло поспеть.

* * *

— Вот же твою бесовскую матушку трижды об забор! — первое, что Итан сделал на берегу, это поскользнулся и щлёпнулся в воду. Причём, не куда-нибудь, а прямо на острые камешки. — Всю задницу отбил! Вы слышали? Слышали?! Я же говорил!

В журчании воды Элмерику и впрямь почудился тихий смех, но он не был до конца уверен, что это не плод его буйного бардовского воображения. Впрочем, Келликейт тоже нахмурилась и рявкнула на плотника.

— Вылезай, умник. И держись от воды подальше, пока мы всё не выясним.

— Будет ещё девчонка мной командовать! Пусть даже и ушастая, — проворчал Итан.

Игнорируя протянутую руку Элмерика, он сам выбрался из воды и принялся выжимать намокшую рубаху.

Элмерик хотел снова вступиться за подругу, но вовремя одумался: та и сама умела дать отпор, а вот на попытки вступиться могла здорово обидеться. Да и было бы от кого защищать! Подумаешь, мужик деревенский, необразованный… какой с него спрос?

Поэтому он сделал то, что с самого начала собирался: поднёс к губам флейту. Все младшие ши были неравнодушны к музыке и неизменно прислушивались, когда он от души играл в саду или на лесной поляне, устроившись под деревом. Прежде Элмерик и не подозревал, что у него столько благодарных слушателей, — пока не научился их видеть.

Вот и Льису тоже привлекли мелодии, идущие из глубины сердца. Элмерик, прикрыв один глаз (это был особенный приём, которому он научился совсем недавно), почти сразу разглядел бледную девушку под мостом. Её фигурка казалась прозрачной, будто сотканной из воды, длинные пепельные волосы украшали кувшинки. Не переставая играть, он сделал Келликейт знак бровями, мол, фейри пришла, но девушка его гримас не поняла.

— Эй! Льиса здесь! — пришлось отнять от губ флейту. Конечно, стеснительная ши тут же спряталась, а Итан завертел башкой.

— Где?!

— Уже нигде, — с досадой огрызнулся бард. — Я могу либо играть, либо разговаривать. А вы уж сделайте что-нибудь сами.

— Ой, прости, заслушалась, — спохватилась Келликейт. — Играй, в этот раз я не оплошаю.

И всё повторилось: Льиса выглянула на чарующие звуки музыки, вплетающейся в звон ручья, и даже начала тихонечко подпевать. Элмерик был так счастлив наконец-то услышать её голос, что даже пожалел, когда Келликейт заговорила.

— Льиса, я знаю, что ты здесь. Не прячься, выйди. Я хочу лишь поговорить, как сестра с сестрой. Во мне течёт кровь младших ши и я не желаю тебе зла.

— Я знаю, кто ты, — фейри подплыла ближе, и Элмерик поразился, увидев, что у нее вместо ног — рыбий хвост. — Я знаю всё, что приносит вода. Всё, что было сказано на берегу. Всё, что было спето. Всё, что было выплакано и сделало мою воду солонее. О чём ты хочешь потолковать, леди Алого Шиповника?

— Уж точно не о себе…

Элмерик заметил, как Келликейт вздрогнула, когда фейри напомнила ей старое прозвище, а вместе с ним и прошлое, которое хотелось забыть. А плотник ещё и подлил масла в огонь.

— Леди?… простите, мэм. Я не понятия не имел, что вы из благородных. Впредь буду почтительнее.

— Заткнись! — перебила его девушка с яростью, совершенно не подобающей благородным девицам.

Льиса рассмеялась; её смех был похож на журчание воды по камням.

— Твоя человеческая половина слишком сильна, сестрица. Боюсь, нам будет нелегко понять друг друга.

— И всё же я попытаюсь, потому что уже пообещала, что помогу этому остолопу, — процедила Келликейт, злобно зыркнув на съёжившегося Итана. — Скажи, подруга, за что ты преследуешь этого человека?

— Я могу ответить лишь на три твоих вопроса, — Льиса, погрустнев, поправила в волосах кувшинку. — Таков мой гейс. Эх, я-то думала, ты и впрямь поболтать хочешь,

— Я бы с удовольствием! — улыбнулась Келликейт, шагая вперёд. Студёные воды ручья коснулись её ног, но она не взвизгнула и даже не поморщилась. — Прости за настойчивость, мне привычно думать о деле в первую очередь, и только потом о радости.

— Беседа со мной доставляет тебе радость? — фейри хлопнула в ладоши и во все стороны полетели подсвеченные солнцем брызги. — Тогда ты не должна ничего спрашивать. Ведь после того, как я отвечу, я больше не смогу разговаривать с тобой. Как бы я ни пыталась, ты будешь слышать журчание ручья и только.

Келликейт вздохнула:

— Тогда я бы предпочла не задавать вопросов.

— Так не задавай.

— Но я же обещала!

— Тогда задай.

Элмерику стало жаль Келликейт. Девушка была очень скрытной, о её прошлом он кое-что знал, поэтому счёл за должное вмешаться.

— Давай лучше я спрошу.

— И навсегда лишишь себя возможности слышать Рябинку, о которой мастер Патрик нам все уши прожужжал? — криво усмехнулась Келликейт.

— Уж лучше я, чем ты. Думаю, тебе очень не хватает дружбы с кем-то из народа твоей матери.

— Моя мать не была духом вод.

— Но она была из младших ши. В общем, ты понимаешь, что я имел в виду. Не зря же Льиса сказала, что твоя человеческая половина слишком сильна.

— Это потому, что я выросла среди людей, и в этом нет ничего плохого, — Келликейт по привычке защищалась даже, когда на неё не нападали.

— Никто и не говорит, что это плохо! — Элмерик закатил глаза. — Но не пора ли отдать дань и второй половине?

— Пф! Я ничего не должна матери, которая бросила меня в корзинке, как паршивого котёнка!

— Не матери. Себе, — Элмерик очень не любил ссориться, но в некоторых случаях становился настолько упрямым, что сам удивлялся.

— Мне очень жаль, что вы ссоритесь из-за меня, — скорбно прожурчала Льиса, опустив голубые, как весеннее небо, глаза.

— Мы не ссоримся, а спорим. Это не одно и то же, — смутился Элмерик. — Слушайте, у меня есть мысль! А пусть плотник сам спросит.

— Я не стану с ним разговаривать, — фейри покачала головой.

— Из-за обиды?

Элмерик сообразил, что задал вопрос лишь в тот момент, когда получил на него ответ.

— Нет, всего лишь ещё один гейс. Лично меня этот смертный ничем не обидел. Впрочем, я уже говорила об этом старой женщине, что приходила от его имени.