Звездный Тарзан - Диана Торнли

Вейл невольно отпрянул от двери, сердце его колотилось. Когда же чужак попытался отжать герметические защелки, капитан отчаянно замотал годовой.

— Нет! Нет! Ты погубишь его, понял? Он не мертвый. Он… он спит. Не губи его!

Ганианец замер. Глаза на полосатом лице сузились и вопрошающе смотрели на Вейла.

— Вот так, — успокаивал его доктор, — вот так.

Он сам почувствовал, как спадает напряжение, и сердце начинает биться ровнее. Вейл глубоко вздохнул и сказал: спокойно и убедительно:

— С ним все в порядке. Я не причиню ему вреда… Я не причиню вреда и тебе. Все будет хорошо, понял?

Сгорбившись у капсулы, ганианец долго смотрел на Вейла, прежде чем моргнул один-единственный раз, словно подтверждая, что верит ему.

Вейл в одиночестве обедал в кают-компании. Он незаметно переложил часть порции своего мясного блюда на бумажное полотенце, тщательно завернул и незаметно опустил в карман кителя. Пища была синтетической, из какой-то протеиновой смеси вместо натурального мяса, но и это могло сойти. Вейл встал из-за стола, бросил столовые приборы и поднос в мусорный контейнер и пошел в каюту, где находился заключенный в капсуле. Ганианец с верхнего яруса пристально наблюдал за вошедшим доктором. Вейл достал из кармана сверток, развернул его и протянул аборигену.

— По вкусу это не совсем то, к чему ты привык, но больше здесь ничего нет.

Ганианец недоверчиво обнюхал угощение и сморщил нос. Однако он был слишком голоден — через мгновение кусок очутился у него в руках, он еще раз понюхал еду и откусил чуть-чуть. Он наклонил набок голову, словно озадаченный непонятным вкусом, но есть не перестал.

Вейл почувствовал странное облегчение и ушел к себе. Отчет антрополога все еще лежал на койке, там, где он его оставил. Вейл поднял отчет, опустился в единственное в каюте кресло и включил приспособление для чтения.

По мере того как он вчитывался в материалы, у него появлялось множество вопросов. Что сделают власти, если обнаружат на борту чужого? Вышвырнут в шлюзовую камеру? Как они поступят с ним, если ему удастся добраться до Иссела? Вейл был убежден, что они не стали бы доставлять себе лишние хлопоты отправкой обратно на Ганволд. А как в таком случае среагирует юноша, когда узнает, что произошло с его другом? Вспомнив о том, как он сопротивлялся в камере, — так, что в нем было больше от животного, чем от человека, — Вейл стиснул зубы. Эти вопросы не давали ему заснуть, в течение всей искусственной ночи корабля он то и дело переворачивался с боку на бок. Перемешавшись с обрывками антропологического отчета, вопросы снова и снова возвращались к нему, словно двигались по замкнутому кругу.

«Отчет антрополога! Вот где ответы на вопросы!»

Ученые подчеркивали глубину братских уз между ганианцами-мужчинами. Может быть, он мог бы так же настаивать на наличии и психологических связей и говорить о том, что парность для ганианцев необходима как для психологической, так и физической безопасности? То, чему он стал свидетелем в камере, безусловно, подтверждает это!

Вейл вскочил с койки, часто дыша, и начал рыться в отделении для вещей, в одежде, ища микрофильм. Единственное, что ему оставалось сделать, — составить медицинское заключение для пациента, отразив там его неустойчивое состояние и наблюдавшуюся склонность к проявлению насилия в тех случаях, если рядом не было его товарища. Доктор мог бы даже заявить, что попытка ганианца вскрыть капсулу доказывала: неуравновешенность была взаимообусловленной, двусторонней. Ему придется кое-что приукрасить в заключении, но в этом особой новизны не было — оценки состояния больных, которые ему раньше приходилось писать или получать, содержали в себе больше выдумки, чем реального отражения вещей.

Наполовину отпечатав на микрокомпьютере свои выводы и рекомендации, он стал задаваться другими вопросами: «Почему ты это делаешь? Какое тебе до этого дело?»

Вейл присел ненадолго, пытаясь осмыслить свои действия, но так и не нашел вразумительного объяснения. В конце концов, считалось, что мальчишка — преступник. Его самого могли бы отправить под трибунал, если бы стало известно о его попытке препятствовать правосудию. Вейл не верил в «преступный» характер истории юноши. Здесь скрывалось что-то еще, что-то, от чего ему стало неуютно. У Вейла было ощущение, будто его сделали невольным участником похищения.

Ожидая внутри похожего на черепаший панцирь ангара, куда он вошел с улицы из-под раннего снега с дождем, Дилан Дартмут выискивал глазами среди бушующей темноты посадочные огни шаттла.

Его пока не было. Дилана охватило странное чувство, словно он получил отсрочку смертного приговора и получил шанс, если сможет придумать план…

— Перестань и думать об этом, — убеждал он сам себя. — Он преступник, которого переводят в другую тюрьму, вероятно, опасный преступник, если его доставляют с соблюдением таких мер предосторожности… Налицо просто невероятная схожесть и больше ничего».

Он прищурился, увидев очертания спускаемого с «Удачливого» аппарата. Его оболочка все еще шипела от высокой температуры, в контрасте с шаттлом частная посадочная зона выглядела топографической картой с множеством озер, покрытых льдом. Слегка дрожа, Дилан Дартмут стал размахивать крест-накрест руками. На его куртке виднелись нашивки космической Академии и знак отличия сержанта технической службы. В частном космопорте губернатора Сектора не было постоянной команды. В тот день сержанта задействовали на данном объекте, поскольку это входило в его служебные обязанности.

Он выглядел старше тридцати пяти. Война покончила с его детством еще до того, как ему исполнилось десять. Произошло это всего за одну кошмарную ночь, после которой он остался покалеченным, а его брат-близнец погиб. Возможности получить медицинскую помощь не было, и он до сих пор хромал. Взгляд его серых глаз стал холодным, под черными усами протянулась тонкая полоска, а волосы в основном поседели.

Дилан прислонился к пресс-металлической обшивке и не смог удержаться, чтобы не посмотреть через плечо в центральную часть куполообразного ангара. Его подчиненные быстро передвигались парами и небольшими группами, перенося цилиндрическую тару с надписью «Ганволд» и складывая ее в штабеля. Они держались на почтительном расстоянии от солдат, ганианца и медицинской капсулы, которая была вся в нескатывающихся каплях дождя.

Дилан помогал ее выгружать. Мельком взглянув на пациента, он вспомнил вдруг лицо героя своего детства — боевого пилота с топаванским акцентом и постоянной улыбкой на устах, принимавшего участие в боевых действиях, в результате которых Адриат был временно освобожден, вспомнил человека, состоявшего в браке со старшей сестрой Дилана и выжившего.

Много лет прошло с того дня, когда Дилан увидел этого человека, бывшего молодого пилота, теперь он стал героем Объединенных Миров, но очень одиноким несмотря на свою популярность в обществе.

Пораженный огромным сходством юноши с героем своего детства, Дилан спросил офицера-медика:

— Кто это, сэр? Что с ним случилось?

На лице капитана Дилан заметил подозрительность и не ожидал, что тот удостоит ответом военнослужащего сержантского состава. К его удивлению, офицер сказал:

— Это заключенный, которого переводят на Иссел.

Дилана это известие шокировало:

— На Иссел? Он же слишком молод для такого наказания! Что же он такого совершил, сэр?

Военврач оглянулся и, увидев, что легионеры его не слышат, произнес:

— Не знаю. Они мне этого не говорят.

В этот момент к ним стали подходить солдаты и капитан торопливо отпустил Дилана:

— Вы свободны, сержант.

Дилан отошел, но успел заметить, что капитан очень расстроен. Было ясно, что он не верит, будто юноша в капсуле мог совершить преступление.

Глава 4

Сначала Тристан почувствовал холод, от которого задрожал, потом услышал голоса, чьи-то руки массажировали его тело, заворачивали во что-то теплое. Озноб прошел не сразу. Тристан попытался открыть глаза, попробовал протереть их, подняв руку, но у него не хватило сил. Кто-то подложил ему руку под голову и приподнял ее. Сверху до него донесся голос:

— Ну-ка, малыш, попей немного.

Другой рукой ко рту Тристана приставили тюбик с жидкостью. Он вдруг понял, как сильно хочется пить, и стал жадно поглощать влагу, чуть не поперхнувшись. Тюбик куда-то пропал.

— Ну-ну, не так быстро! — пожурил юношу голос. — Так ты получишь расстройство желудка. На первый раз хватит.

Рука так же осторожно опустила голову Тристана. Ни с того ни с сего его вырвало. Руки приподняли голову и держали ее, пока не прекратилась рвота, затем вытерли рот, нос и подбородок. Извиняющийся голос произнес: