Вселенная русского балета - Илзе Лиепа

Ее родители были артистами балета. Отец – Сергей Николаевич Уланов – после двадцатилетней карьеры танцовщика стал режиссером балета. Работа режиссера в пространстве балетной труппы очень ответственная и своеобразная. Это человек, который знает все балетные спектакли и всех артистов труппы, подбирает составы спектаклей. Если в спектакле занято 90 артистов балета, то работа режиссера – назначить на каждую партию артиста. А в те времена в обязанности режиссера входило еще давать команду открывать-закрывать занавес и объявлять антракт. Словом, работа очень ответственная.

Мама – Мария Федоровна Романова – тоже танцевала в Мариинском театре, а после завершения карьеры стала педагогом классического танца в хореографическом училище. Там же, в Мариинском, танцевал и дядя Галины.

Родители ждали мальчика, а родилась девочка. Возможно, именно поэтому отец брал Галю на рыбалку, за грибами и даже на охоту, катал на лодке, учил гребле. Родители снимали дачу в деревне Лог под Петербургом, там все вместе ходили на сенокос, Галя плавала, гребла, стреляла из лука. С детства ее приучали не бояться леса, глубокой воды, грозы. Малышкой она говорила: «Не буду девочкой, буду моряком, капитаном!» А когда в первый раз ее привели на балет, то в тишине зала Мариинского театра крохотная девчушка с белым бантом вдруг во все горло закричала: «Это моя мама!» Родители потом смеялись: «Оскандалилась».

Несмотря на то что дома маленькой Гале нравилось листать альбомы с фотографиями родителей в театральных костюмах, балетом заниматься она совсем не хотела. Когда решили «отдать ее в школу» (как говорят в балетном мире), дома начался бунт, рыдания, крики: «Только не туда! Не отдавайте!» Вовсе не мечтала она быть балериной, но родители были настойчивы: во-первых, они видели возможности ребенка, а во-вторых – этот ребенок переболел в детстве чем только можно, и родители были уверены, что балет укрепит ее физически.

Галину привели в училище в тяжелом 1919 году (война, холод, голод, а профессия гарантирует заработок). С раннего детства она видела изнанку профессии, и у нее сложилось впечатление, что мама никогда не отдыхает и никогда не спит. Возможно, это было недалеко от истины: «Я с ужасом и отчаянием думала – неужели и мне придется так же много работать и никогда не спать?» В ответ родители говорили: «Сейчас мы тебя кормим, одеваем, а что ты будешь делать без нас, если у тебя не будет профессии?»

И мать, и отец в то время подрабатывали вне театра – выступали перед киносеансами, принимали участие в концертах, и маленькая Галя всегда была рядом с ними. Холодные зимы, трамваи не ходили, и Галю возили на санках или же папа нес ее на плечах. Она помнила, как мама натягивала валенки на балетные туфли, чтобы согреться, и до самого выхода на сцену сидела в пальто и в шерстяном платке на плечах. Если дело происходило в кинотеатре, после выступления заваривали один чайник на всех и ждали, пока не закончится фильм, – до следующего выступления. А поздним вечером замерзшую и полусонную Галю с кусочком сахара в руках везли домой.

Взрослая, настоящая жизнь началась для нее в 9 лет. Тоненькая застенчивая Галя всего боялась – такой же робкой она останется и потом. Про нее говорили «высокомерная», потому что по театру она ходила с опущенными глазами и могла не поздороваться с кем-то, но многие знали, что это от стеснительности. Одноклассница – замечательная балерина Татьяна Михайловна Вечеслова, подруга с детства и на всю жизнь, – описывает ее: «Я увидела хрупкую беленькую девочку с челкой и бантом, на ней было платьице в мелких воланах. Она была скуластая, с узкими светло-голубыми глазами и напоминала монголочку. Глаза смотрели сердито и недоверчиво, припухлые губки редко раскрывались для улыбки. Ножки – прелестные, словно выточенные, – были в белых носочках и лакированных туфельках. Девочка всех дичилась, кто к ней подходил, а принята она была сразу».

Родители определили маленькую Галю в интернат, где ученицы жили за казенный счет. Но мама всегда была рядом, потому что к тому времени Мария Федоровна уже закончила карьеру танцовщицы и стала первым педагогом собственной дочери. «На уроке моя мама становилась придирчивой и строгой, не прощала ни малейшей погрешности в танце. Похвалит только за дело и скажет обо всех моих ошибках», – вспоминала Галина Уланова. Для застенчивой, робкой девочки жизнь вне дома стала большой душевной драмой: она остро переживала разлуку с домом и каждое утро, когда мама входила в класс, бросалась к ней со слезами: «Возьми меня домой!» Но Мария Федоровна, никак не реагируя, начинала урок. Вечеслова вспоминала: «В классе никогда никто не видел разницы в отношении педагога к дочери или к остальным. Наоборот – Мария Федоровна никогда не похвалит Галю, а относиться будет к ней более требовательно, чем к другим девочкам. И это подтягивало всех нас, и все мы любили Марию Федоровну за ее мягкость, справедливость и душевный такт. Она была прекрасным педагогом и умела вырабатывать прыжки, технику и хорошо ставить руки. Может быть, даже наоборот – нашему педагогу не хватало немножко суровой строгости, без чего в нашем деле не обойтись… У нее была отзывчивая душа».

Последние годы своей жизни мама Улановой – Мария Федоровна Романова – прожила в одном доме с Вечесловой на улице Дзержинского, где жили и Ваганова, и знаменитые певцы Мариинки Софья Преображенская и Иван Ершов, это был «актерский» дом.

Атмосфера в училище была невероятной. Можно ли представить, что концертмейстером в те годы работал Женя Мравинский, а Митя Шостакович преподавал музыкальную грамоту и подрабатывал в кино тапером – играл перед киносеансами ту музыку, которую, вполне возможно, написал ночью. Уроки характерного танца вел Александр Викторович Ширяев – тот самый Ширяев, который был ассистентом Мариуса Ивановича Петипа. (М. Петипа – выдающийся деятель балета. Француз по происхождению, работал в России более 50 лет. Так и не выучив русский язык, общался с артистами на каком-то птичьем наречии. Своему ассистенту Ширяеву на репетициях говорил фразы, которые вошли в историю как анекдоты). Именно ему Петипа часто говорил: «Давай, Ширяй!» Это означало, что дальше репетицию должен вести Ширяев. В этой творческой обстановке росла маленькая Уланова. И вот – первые шаги на сцене: первым танцем, который поставила для нее мама, была итальянская полька на музыку Рахманинова.

«Веселая полька, – вспоминала Галина Сергеевна, – требовала резвости ног, и не все сразу получилось, но я как-то справилась. Самое сложное было – это манера исполнения. Помню, как наши девочки и моя подруга Таня Вечеслова