Скальпель и перо - Леонид Петрович Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ЭКСПРОМТ
Л.И.Толстой
Не от Льва кружится голова…
Я знакомлюсь: милая, простая,
Женственная женщина – вдова
Алексея – классика- Толстая.
Значит, не подвластен человек
(Не всегда, хочу сказать, подвластен!)
Времени
В наш скоротечный век,
Если человек к судьбе других причастен.
Если он причастен ко всему,
Что вокруг свершается на свете.
Легче стало сердцу моему
И уму (душе) – не лихолетье.
Будто сбросил я десятки лет.
Не страшусь я временной химеры.
Будто
В самом деле я – поэт
Полон жажды
и любви, и веры
В лучшее,
Что впереди у нас.
Мысль летит высока и крылата.
Будто я забрался на Парнас.
И самим Толстым -
Запанибрата.
В будущее с радостью гляжу
И на зависть забуревшим внукам,
Я дружу,
По-прежнему дружу
С автором «Хождения по мука».
У ДЕВЧЁНОК МИЛЫХ
НА РУКАХ
Всё припомним: рубежи и даты…
Как в далёких ротах и полках
Умирали храбрые солдаты
У девчонок милых на руках.
Как они, родные, выносили
Из огня, где плавилась броня,
Девушки, красавицы России,
Срезанного пулями, – меня.
Как кипела у мостов взрывчатка,
Бил снаряд по серым валунам,
Как в укрытьях милые девчата
Раны перевязывали нам.
Как они по нивушкам печальным
Раненных, измученных ребят
Вывозили под огнём кинжальным,
Под бомбёжкой в ближний медсанбат…
Кровушкой своею оросили
Родины бескрайние поля…
Девушки, красавицы России,
Благодарна вам моя земля!
ФРОНТОВЫЕ
СЕСТРИЧКИ
Дни пролетают, проходят года,
Но в боевой перекличке
Мне не забыть никогда, никогда
Вас, фронтовые сестрички.
Ранен я был у высотки одной -
Миной меня подкосили…
Вижу мерцают глаза надо мной
Будто бы небо России!
Это – сестрица! Я в небо гляжу,
Слышу сквозь дальние грозы:
«Раны твои повяжу,
Доброе слово скажу,
Песню спою про берёзы»…
Разве забудешь походы, бои
Девушек милой России,
Как бинтовали вы раны мои,
Как из огня выносили.
Вот я в укрытье, воскресший, лежу.
Вижу родные веснушки -
«Раны твои повяжу,
Доброе слово скажу,
Песню спою о подружке»…
Канула в Лету стальная гроза,
Но не забыть вас, подруги,
Вашу улыбку и ваши глаза,
Ваши целебные руки.
Я и теперь как молитву твержу:
–Мы бы вас спеть попросили -
«Раны твои повяжу,
Доброе слово скажу,
Песню спою о России».
СНОВИДЕНЬЯ
Светоблики. Тени. Светотени.
Светопредставленье наяву.
Сновидений трудное сплетенье…
В тишине ночной я в них живу.
Будто бы на облачном экране
Брызжут разноцветные лучи.
Между сном и явью
Ясной грани
Не могу порою отличить.
ФЕЯ
Мальцом деревенским
За сбором шалфея
Однажды я думал…
О чём бишь?
О фее.
Не зная ни в жисть
Никаких мифологий,
Я слышал, что в байках
Такая жила.
А тут я заметил:
На берег пологий
Соседская Нюшка
Купаться пришла.
Я замер!
Как суслик!
От страха и дива
В кустах притаившись,
Совсем не дыша.
Не знал я,
Не ведал,
Как Нюшка красива.
Аж стыдно -
Насколько она хороша!
Смотрел я -
Пока из засады не вылез, -
Как плечи её
Колыхались в воде!
Как тонкие руки
Под солнцем струились! -
Как мир растворялся
В её красоте!
Ушёл я домой,
Не собравши шалфея,
Навек, почитай,
Потрясён оттого,
Что эта курносая
Добрая фея
Чудное свершила
Со мной волшебство.
А. П. Чехов.
ДОКТОР ЧЕХОВ
К исходу дня
С полсотни вёрст проехав,
Он наконец подумал про ночлег.
По сёлам слухи:
–Едет доктор Чехов!
А доктор Чехов – добрый человек.
Он прикорнул на душном сеновале.
В нахлынувшей дремоте,
В полусне
Прислушивался:
женщины сновали.
Тревожился:
не потерять пенсне.
Возница осторожными шажками
Ходил вокруг,
срезая краснотал.
А он уж бредил
«Степью», «Мужиками»,
И думал про холеру,
И не спал.
Он вспомнил лица встречных пилигримов
И тёплый дождик, бьющийся о жесть…
Уже ушли из жизни доктор Дымов
И Рагин
Из палаты номер шесть.
А он, устав, старался,
Не уснуть бы,
Сдержать минут
неукротимый бег,
Понять,
Постичь трагические судьбы
Своих героев
И своих коллег.
***
Мудрим, бывает: чёт или нечёт.
Бывает худшее – брюзжим:
Врачи, мол, черти, плохо лечат.
Не соблюдаем, мол, режим.
И звёзды медленные гаснут…
Тогда готов кричать я ввысь:
–Мгновение! О. Ты – прекрасно!
Чёрт побери, остановись!
Неверно, что друзья уходят -
Они со мной, они со мной!
И кровь во мне хмельная бродит
В своей греховности земной.
И говорю я: «Будь мужчиной,
Не разводи в бессилье рук.
Ищи в себе первопричину
Происходящего вокруг.
Тогда не будет очень нервно.
Не будет вьюга выть в трубе.
Я это знаю достоверно.
По многим людям. По себе…»
КАТЕ
Вот уж год, как нету твоей мамы.
Это очень трудно воспринять,
И понять, выстрадать. Туманы
Будут звёздно над тобой летать.
Это очень больно и жестоко.
Сердце не приемлет пустоту.
Всё случилось будто бы до срока
И смутило жизни красоту.
Многое теперь ты поняла.
Ты прости моё стихотворенье
(То, что называлось «Ускоренье»)
Первое ты место заняла.
А пока – безмерное пространство
Всей душой сердцем принимать
Будешь глубже, ярче понимать
В будущем,
Как женщина и мать…
из литературных дневников Л.П.Попова, 1976 год.
ПРОЩАНЬЕ
С ОСТАФЬЕВО
Загустел у пруда ветер августа,
Нагусто до сини загустел,
Приполынился в закате нагусто,
Под кустами дремлет чистотел.
Старый дуб застыл в тени как амфора,
А над кроной – звёздные миры…
Как бы в эту ночь уснуть без камфоры,
А, точней сказать, – без камфоры.
Тишина вечерняя нахлынула…
Где-то мчится в необъятной мгле
Экипаж полковника Волынова
Метеором огненным к Земле.
Я по-доброму и не с обидою
И не ради золотой звезды,
Экипажу этому завидую
И не вижу в том большой беды.
хотел, скажу, друзья, по совести,
Знать хотя бы, – аж душа поёт! -
Как оно б трудилось в невесомости
Сердце утомлённое моё?
Как оно бы над полями русскими
Одолело б этот смерч и вихрь,
Справилось в полёте с перегрузками?
На земле-то сколько было их?..
И, смешно сказать, с какою рьяностью
Одолела вдруг меня мечта -
Стань же этот миг самой реальностью!
Покорись, мол, сердцу, высота!
А не то -
Засни! Уйди в забвение!
Иль уж так, – презревши маяту, -
Как сказал поэт по вдохновению:
Можешь разорваться на ходу…
СОБАКЕ ИСАЕВА
(в день 50-летия Егора Исаева)
Дай, Рем, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Не нам с тобою тявкать при луне
Качаловскому Джимчику в угоду.
Теперь совсем другие времена.
Что тявкать-то? Равно плестись в обозе.
А что луна? Распахана она.
И Джим, увы, давно почил в обозе.
Ну бог с ним Джимом… Ныне при луне
С тобой нам, друг, и радостно и гордо,
Когда кладёшь ты на ладони мне
Свою доброжелательную морду.
О, у тебя сократовы глаза!
Вовек я нашей дружбы не нарушу.
Твои глаза! Ну как кремень-слеза
Ознобленную согревают душу.
Хозяин твой и мил и знаменит.
И может и кому-то и на зависть,
Идёт его поэзия в зенит,
Нисколько от земли не отрываясь.
Ты по-собачьи так хорош на вид!
Но может, кто из «прилипал» по лисьи
К тебе в друзья пробиться норовит,
Пробиться норовит не без корысти.
И если он тебя и приласкал,
Погладил шерсть с улыбкой оголтелой
И намекнул… Ты покажи оскал,
Мол, это не твоё собачье дело.
А если он, рассудку вопреки,
Всё прёт и прёт на «творческое счастье», -
Облай его нахальные зрачки.
Мол это, друг, не по собачьей части.
Но наша дружба – сказкою во сне
И – наяву. Как небо голубое
Она чиста. И мы друзья с тобою.
Дай, Рем, на счастье лапу мне.
***
Вот уж скоро пробиваться ландышу.
Март роняет раннюю капель.
Ну а я?
Я, вроде бы, на ладан дышу…
Наплывает на душу апрель
То с надеждой, то с тоскливой радостью.
Очень трудно примириться мне
С этой тяжкой непосильной праздностью,
Душу раскрывать моей весне.
Вот смотрю я на берёзку рослую.
Спит ещё. Но скоро – сок на снег.
Значит всё ещё противоборствуют
Силы тлена и огня во мне.
И опять -
И дышится, и пишется
Вроде бы свободно и легко…
ВЫКОРМЫШ
Из песни слово, говорят не выкинешь.
Историю не взять единым днём -
Вот предо мною самый истый выкормышь,
Из той плеяды культовских времён.
Их ещё много. Как они расстроены:
Ни кресла тёплого, ни звёзд и ни высот.
Всё, чем когда-то были удостоены
Всё прахом, прахом, всё к чертям несёт.
Бывало как: составил околесицу
О достиженьях в целом по стране -
И – дальше, выше по служебной лестнице
Он прёт вперёд по лёгкой целине.
Десятки