СОПЕРНИЦЫ - Нагаи Кафу

— Он очень к тебе воспылал. Просил, чтобы я во что бы то ни стало это устроила. Никогда я не была в таком затруднении, как в тот вечер.

— В тот раз и я растерялась, ведь это было сразу после моего долгого отсутствия, я никак не могла во все вникнуть как следует.

— Он может показаться неотесанным, но к женщинам, говорят, относится хорошо. Рассказывают, что когда-то давно госпожа Тёсити из дома «Кимикава» встречалась с ним, и когда она на три года оставила ремесло из-за болезни, он поселил её к себе на виллу и все это время заботился о ней.

— Неужели правда? Ну, если он такой человек, тогда… Как бы это сказать… Ну, он будет мириться с житейскими мелочами, будет великодушен… Для меня все равно, пусть даже мужчина будет безобразный. Лишь бы это был надежный патрон на долгий срок, и лишь бы он не злился, а продолжал бы меня поддерживать, пусть даже я буду немного своенравна.

— Это ты только так говоришь, а на самом деле вон какой красавец твой Ё-сан! С ним разве получится завести еще кого-то?

— Да неужели Ё-сан так уж красив? Мне он напоминает рекламу пилюль «Дзинтан», ничуть не вижу в нем интересного мужчину. Просто когда-то давно он мне покровительствовал, вот и повелось по старой памяти. Только знаешь, Хана-сан, теперь, наверное, у нас не долго это протянется с господином Ё.

— Отчего же? У него кто-то другой появился?

— Нет, не то, просто… Тут и его предложение выкупить меня, и еще… — Комаё запнулась и опустила голову.

На самом деле накануне вечером в чайной «Гисюн» Комаё второй раз встретилась с актером Сэгавой Исси, и они обменялись клятвой любовников. Теперь она не сможет долго удерживать эту связь в тайне от господина Ёсиоки. Если бы он был обычным клиентом, Комаё без труда сумела бы все скрыть, он бы так и остался в неведении, но с господином Ёсиокой это не выйдет, уж его-то не проведешь. Комаё прекрасно знала о проницательности своего патрона, поскольку давно была с ним в близких отношениях. Поэтому она решила прежде всего заручиться поддержкой Ханаскэ, чтобы ни посторонние, то есть гости, ни домашние, то есть другие гейши, и, главное, хозяйка — ни один из тех, кто мог бы помешать её любви, ничего не узнал и впредь.

— Мне так нужен совет! Хана-тян, если у тебя нет сегодня приглашений, то не пойти ли нам куда-нибудь поесть? Прямо сейчас, хотя бы в «Ингоя». Я ведь правда не знаю, что мне делать.

— Вот как? Сегодня я никуда не иду, так что…

— Тогда пойдем скорее. — И Комаё мигом вскочила на ноги, словно у неё выросли крылья. — Госпожа О-Сада! — она окликнула распорядительницу, — мы сходим ненадолго в «Ингоя». Часов в семь-восемь мне могут позвонить из чайной «Гисюн», где я была вчера. Я, наверное, до этого успею вернуться, но если нет — дайте мне знать, ладно?

Гейши торопливо спускались со второго этажа. Навстречу им наверх шел старик Годзан с лейкой в руке, он собирался полить на бельевой террасе вьюнок в горшках. Очень скоро старик уже был на крыше. Звуки музыкальных этюдов на сямисэне, которые до этого слышались со вторых этажей всех окрестных домов, резко оборвались. Похоже, что повсюду наступила пора греть воду для вечерней ванны, и закатный ветерок, трепавший купальные халаты, которые сушились на шестах, разносил запах угля. Вовсю стали заливаться телефонные звонки, сопровождая наступление хлопотливого вечера в квартале гейш. Годзан с террасы для белья любовался красотой перистых облаков, затянувших все небо. Позабыв даже пересчитать бутоны вьюнка, Годзан некоторое время наблюдал за стаей ворон, летевших к себе домой, в рощу перед дворцом Хама Готэн.[15]

8

ПОВИННОЕ ИЗГОЛОВЬЕ

Когда Комаё вернулась в этот вечер вместе с Ханаскэ из ресторанчика «Ингоя», она только-только успела сделать затяжку из своей трубки, как тут же последовало предвкушаемое ею и столь желанное приглашение из чайного дома «Гисюн». Отправившись туда, она сразу же вызвала и Ханаскэ, представила её актеру Сэгаве, и они прекрасно и весело провели время, засидевшись дольше десяти часов. Потом Ханаскэ ушла в другое место, куда она была приглашена. Комаё и Сэгава перебрались в покои в глубине дома, собираясь к двенадцати быть на ногах, но, что ни говори, легко ли расстаться молодым любовникам, когда роман еще в самом начале? Какая же это была радость, когда оказалось, что на следующий день у него как раз не было репетиций и им можно было провести всю ночь здесь!

Пробудившись от любовных грез в полдень, они выпили по рюмочке-другой на голодный желудок, и тут явилась служанка. Вполголоса, словно с сожалением, она сообщила:

— Госпожа Комаё, к телефону!

Когда Комаё взяла трубку и спросила, куда именно её приглашают, ответили, что в чайный дом «Тайгэцу». Комаё сразу дала отказ, однако позже последовал еще звонок.

— Братец, я хочу, чтобы ты меня увез куда-нибудь подальше! — говорила Комаё, все же направляясь к телефону, ведь работа есть работа.

На этот раз в трубке был голос Ханаскэ: есть, мол, один гость, который непременно хочет встретиться с Комаё, так не согласится ли она принять приглашение и прийти хотя бы ненадолго. Место было все то же — чайный дом «Тайгэцу», откуда звонили и раньше.

Выхода не было, и Комаё упросила Сэгаву подождать её — через час она уж точно вернется. Скрепя сердце, она вызвала рикшу, заехала домой сменить кимоно и подновить грим, а затем отправилась в дом «Тайгэцу».

На втором этаже, в прохладной от сквозящего ветерка гостиной в десять дзё, сидел единственный гость. Его окружало шумное общество: старшая сестрица Дзюкити, с ней Фусахати — тоже почтенная гейша, но несколькими годами помоложе, а также: Ханаскэ, Инэка, Хагиха, Кинэко, Оборо… Гейш в возрасте около двадцати трех лет было, кажется, четыре или пять. Были еще две молоденькие ученицы. Раз так, то Комаё легко отсюда сможет вернуться к Сэгаве — в душе она очень обрадовалась. И стоило ей сообразить, что нельзя поступить так эгоистично на глазах у старшей сестрицы их дома Дзюкити, как та вежливо распрощалась и отправилась куда-то на другой банкет, заверив гостя, что непременно желала бы в скором будущем видеть его снова.

Гостю было лет пятьдесят, это был громадный мужчина, похожий на морское чудище, с черным-пречерным лицом. Свою накидку хаори он снял и сидел в хлопчатобумажном синем кимоно с белым пятнистым узором, подпоясанный двухсторонним кушаком какуоби. На правом мизинце у него был перстень с печаткой, а сам он напоминал дельца с биржи в Кабутотё. По обеим сторонам от него сидели старая гейша Фусахати и Ханаскэ, они потчевали его пивом, а он даже и не разговаривал, только посмеивался и с интересом слушал. В это время Кинэко, Хагиха и Инэка, молодые гейши в расцвете страстных увлечений, без стеснения хвалились своими победами, а ученицы не робея судили о достоинствах юных актеров, исполняющих детские роли.

Комаё, решившая побыть здесь ровно столько, сколько позволяет ей время, как ни в чем не бывало поднялась и направилась в комнату распорядительницы на первом этаже. Тут же Ханаскэ мгновенно вскочила и пошла следом за ней. В углу коридора она потихоньку окликнула Комаё:

— Кома-тян, можно тебя на минуту? — Понизив голос, она продолжала: — У тебя, Кома-тян, сегодня вечером найдется время?

Комаё смотрела на Ханаскэ, словно вопрошая, что же та имеет в виду. Ханаскэ, глядя прямо ей в лицо, подступила совсем близко:

— Кома-тян, по правде говоря, вчера вечером я из чайной «Гисюн» отправилась на встречу с этим господином. Хотя он настаивал, чтобы явилась и ты тоже, я его кое-как уговорила. Ведь я же знала, что ты с братцем Сэгавой, да и время уже было позднее. Ну а сегодня я опять получила от этого господина приглашение, и он велел мне непременно тебя уговорить. Он крупный антиквар из Иокогамы. В ту пору, когда он держал магазин в Нихонбаси, мне иногда случалось его видеть в заведениях квартала Ёситё. А когда я перебралась сюда, он снова время от времени стал приглашать меня. Здесь у него, похоже, ни с кем еще не завязалось особенно близких отношений.

Ханаскэ шаг за шагом теснила Комаё и как-то незаметно завела её в пустующую угловую гостиную. Кажется, она собиралась порешить с этим делом тут же, на месте. Понятно, что Комаё не могла сказать «да» гостю, который лишь сегодня впервые пригласил её. Но ведь она вчера вечером нарочно вытащила Ханаскэ в ресторан и за бифштексом открылась ей, попросив кое в чем помочь, — нельзя же было сегодня объявить все это выдумкой! Не зная, что ответить, Комаё застыла и стояла молча, ничего другого ей не оставалось.

— Кома-тян, с ним тебе совсем не нужно будет опасаться, что выйдет наружу роман с господином Сэгавой. Он сам говорит, что если гейша не покупает любовь актеров, то быть её патроном не интересно. Он все время только это и повторяет, потому что любит показать свое великодушие. Скороспелые министры да аристократы какие-нибудь ему и в подметки не годятся. Вот я и подумала… Если вовремя не побеспокоиться, его тотчас заберет себе кто-то другой. Разве можно это допустить! Может быть, с моей стороны это было чересчур смело, но, правду сказать, вчера я о тебе замолвила словечко, попросила его…