Месть Владигора - Сергей Карпущенко

Поначалу шли по зимней дороге ходко, сильно помогали сани. Обогревались или у костров при дороге, или во встречных деревеньках, где воины набивались не только в избы, но и в овины, и в хлевы. Вскоре появились и первые обмороженные, из числа тех, что по дурости не запаслись теплой одежонкой — тулупами, кожухами, кеньгами, теплыми чунями [3] вместо сапог. Обмороженных везли на санях до ближайших деревень да там и оставляли, не видя в них прока. Общий дух войска продолжал оставаться воинственным. Крепкий мед, которым щедро поили воинов на стоянках, согревал их, настраивая на недолгий поход, скорое падение Ладора и возвращение домой с богатой добычей, включая не только серебро, красивую одежду, оружие, но и прекрасных рабынь.

На одной из стоянок, когда войско уже приближалось к границе, отделявшей Борею от Синегорья, в избу, где поселились на ночлег Грунлаф и Хормут, заглянул стражник свирепого вида, старый телохранитель князя игов, не раз спасавший властелина от коварного удара кинжалом, от поднесенного с пищей или питьем яда, от диких зверей.

— Княже, — впуская в горницу клубы снега, проговорил страж, — сам не знаю, что за человек просится к тебе. На хорошем коне к дому подъехал, без меча, без кинжала, да и одет по-простецки. Говорит, есть у него к тебе серьезное дело.

— Гони его взашей, Ермил! — махнул рукой Грунлаф, он хотел спать.

Ермил, кивнув, скрылся за дверью, за которой, однако, послышалась какая-то возня. Вдруг дверь широко отворилась, наполняя горницу холодным ветром. Грунлаф, сидевший у огня, недовольно обернулся, поплотнее закутываясь в большую медвежью шкуру, — дверь уже была закрыта, но Ермила в горнице не оказалось. Вместо него на пороге кто-то стоял на четвереньках, по-собачьи скулил и преданно смотрел на Грунлафа.

Хормут, возмущенный наглостью незваного гостя, схватился за меч, роняя с плеч шубу, шагнул к неизвестному, пнул его ногой, спросил с яростью:

— Кто ты, пес смердящий?! По какому праву вломился в покой к благородному Грунлафу, князю игов? Разрубить тебя сейчас на части да в хлев свиньям бросить? А то вот разденем донага да и обольем водицей на морозе — попляшешь!

Хормут, уже собравшийся было исполнить угрозу, громко позвал, приоткрыв дверь:

— Ермил, а Ермил?! Зачем же ты падаль эту к князю впустил?! Или мало тут у смердов в доме дерьмом пахнет?!

Но лишь завывание вьюги было ему ответом. Обеспокоенный советник Грунлафа шагнул на крыльцо, послышалось:

— Ермил! Ермил! Куда ж ты, леший, подевался?

Позвав еще несколько раз, вернулся в горницу, освещенную пятью лучинами, пожал плечами:

— Княже, сам не знаю, куда делся Ермилка. Может, пойти поискать? Только как тебя с этим… поросячьим последом-то здесь одного оставить?

— Думаешь, старый витязь испугается какого-то побродяжки? — устало спросил Грунлаф, меж тем ощупывая под шкурой холодный полумесяц секиры. — А впрочем, Хормут, побудь со мной рядом. Найдется Ермилка, что с ним будет. — Потом, обращаясь к все еще стоящему на коленях человеку, спросил: — Ну а тебе что нужно? Милостыню пришел просить? Дам тебе милостыню: всыплю горячих молодыми розгами, а потом — копье в руки, да и иди служить в моем войске! Нечего лоботрясничать!

Человек со всклокоченными, как пакля, волосами и бороденкой, изобразив на лице еще большее подобострастие, пополз на коленях к ложу Грунлафа, не переставая смотреть на него преданно-собачьим взглядом. Подполз, принялся искать для поцелуя руку Грунлафа, но не нашел — на топорище секиры настороженно лежала она, потому что подозрительным показался Грунлафу этот человечек.

— Да милости, милости, княже, прошу! Но только не денег, не еды — помилуй! Как же я оскорбить тебя могу такой низкой просьбой! Только и прошу, чтобы выслушал ты низкородного раба, смерда поганого, злым Владигором изгнанного с клочка земли, которой владел!

— Владигором? — встрепенулся Грунлаф. — Ну, говори же, за что тебя лишили земли?

— Оброки Владигору платить не хотел, вот и прогнал, за это только.

Нечто похожее на расположение к этому смерду промелькнуло в источенной злом душе Грунлафа.

— Что ж, плохо родила твоя земля? Почему оброк князю отдать не умел?

— Нет, хорошо плодоносила землица моя, хорошо! Еще и бортничеством занимался, и рыбку славно неводами ловил, а вот оброки-то взял да и перестал платить нашему князю — невзлюбил его больно.

Грунлаф и Хормут, слушавшие речь смерда, выказали сильное изумление при последних словах мужичка.

— Да это кто же, поганый хорек, дал тебе право невзлюбить вдруг своего князя, на земле которого ты живешь? Ты, я вижу, плут лихой! — возмутился Грунлаф, в котором сейчас говорил повелитель, желающий, чтобы интересы князя почитались всеми подданными.

Мужичонка еще ближе подполз к Грунлафу и запричитал:

— А за что же мне его любить-то, княже? За то, что жену он свою законную, Кудруну, извел, едва только в Ладор ее привез? А уж какая голубка была! Видел я ее, как мимо нашей деревни проезжали, — недалече мы от Ладора живем…

Грунлаф, несмотря на преклонные лета, мигом с ложа вскочил — секира со звоном на пол упала. Князь поднял ее, серповидное, так остро отточенное, что и летящий волосок перерубило бы, лезвие к горлу смерда приставил, сказал задыхающимся шепотом:

— Все говори о Кудруне, если смерти боишься! Говори!

Побледнев от ужаса, смерд хрипло забормотал:

— Мало знаю, мало, только слухами, что из Ладора текли, и питались мы в деревне. Ведомо лишь, что сгубил Кудруну за что-то князь Владигор, жестоко сгубил. Оттого я его не люблю, подать платить перестал, к тебе убежал. Сообщить князю Грунлафу хочу, что нелегкая дорога ждет его, когда по Синегорью пойдет: ведомо стало Владигору о походе твоем, велел все селенья пожечь да всем синегорцам в Ладор перебираться со скотиной и скарбом. Но ты иди, Грунлаф, смело иди, ибо праведен твой путь! За дочь свою отомсти!

Грунлаф, все более и более преисполняясь клокочущей яростью, спросил:

— Так почему считаешь, дорога моя нелегкой будет?

— Да потому, что знает Владигор, каким ты путем идешь: как вступишь на землю синегорскую, тут же начнет твое войско попадать в засады, в ямы, снаружи прикрытые, на колья острые падать, в капканы всякие ввергаться. Чего только не придумал для тебя Владигор, каких только хитростей! Но ты иди смело, я таким путем поведу, что целым все войско твое останется!

Тут дверь избушки вновь распахнулась и раздались в ночном морозе встревоженные голоса:

— Княже! Вот беда-то!

— Княже, выйди, выйди!

— Да что там?! Что стряслось-то?! — отозвался Грунлаф.