Моя беспокойная жизнь - Джой Адамсон

Мы добрались до пика Гилмана как раз к началу рассвета. Перед нами открылась фантастическая картина: все вокруг было покрыто облаками и лишь контур Мавензи резко выделялся среди них. Прямо над ним плыл мираж кратера Килиманджаро, словно ореол, венчавший Мавензи. Это было поразительное зрелище, и даже Йоганнес, который так часто сопровождал сюда людей, никогда раньше не видел ничего подобного.

Много лет назад возле пика Гилмана нашли скелет леопарда. Он не мог найти здесь никакой пищи, и поэтому можно было предположить, что леопард, чувствуя приближение смерти, взобрался на стену кратера в поисках уединения, которое животные обычно ищут перед смертью.

В этом безмолвии раннего утра я чувствовала себя восторженно. Лед был достаточно твердым, и мы смогли пройти по краю кратера до пика Вильгельма, Здесь мы написали свои фамилии и поместили записку в специально припасенную бутылку. Это должно было послужить свидетельством того, что мы достигли высочайшей точки Африки.

В Европе, совершая восхождения, я всегда стремилась во что бы то ни стало добраться до вершины горы, на которую пыталась подняться, но не ради рекордов, а ради морального удовлетворения. Впоследствии я убедилась, что такая тренировка на выносливость очень полезна.

Когда стало светлее, нам удалось разглядеть, что дно кратера было покрыто глыбами голубовато-зеленоватого льда самых причудливых форм. В то же время внизу под нами облака постепенно редели и стали проступать очертания ландшафта. Вскоре Йоганнес предложил нам начать спуск, пока лед не начал таять. Спускаться по лавовой осыпи было довольно легко, а когда мы ступили на твердую почву, я почти бежала до гостиницы Марангу, куда мы и добрались засветло. Здесь Йоганнес преподнес мне традиционный приз, который вручается всем, кто достиг вершины Килиманджаро. Это была гирлянда из рубиново-красных бессмертников, собранных проводником на поросших вереском склонах. Жаль было расставаться с Йоганнесом, с которым мы подружились. Мы провели с ним лишь четыре дня, но это были особенно памятные дни. На прощание я подарила ему свои горные ботинки, поскольку его собственные показались мне недостаточно прочными для переходов по острым обломкам лавы и льду; однако, покидая нас с перекинутыми через плечо ботинками, он сказал, что предпочтет надевать такие замечательные ботинки по выходным дням в деревне, чем будет рвать их на льду.

После трехнедельного путешествия в очень жаркой местности и изнурительного восхождения на высоту почти 6000 метров я имела право чувствовать себя усталой, но, наоборот, во мне кипела энергия, требовавшая бурной деятельности. Такая реакция меня очень беспокоила, и я обратилась к д-ру Джекс-Блейку за советом. Он сказал, что это вполне естественно, поскольку в зависимости от нагрузки количество красных кровяных телец в организме увеличивается и мне необходимо было освободиться от их избытка. Он также высказал мысль, что для людей, живущих в тропиках, восхождение на Килиманджаро может заменить отдых в странах умеренного климата, который необходим им один раз в три года.

Со времени моего приезда в Кению мы стали близкими друзьями с Мэри и Луисом Лики, и, как только у нас появлялась хоть малейшая возможность, мы с Питером принимали участие в их раскопках в Рифт-Валли[5]. От них я узнала гораздо больше об антропологии и археологии, чем могла бы почерпнуть из книг, и именно они рассказали мне, какое важное место занимает Кения в этих областях исследований.

Первый год мы с Питером жили в пансионе недалеко от музея; затем нас навестила его мать и дала нам денег на постройку своего собственного дома. Когда нанятый нами подрядчик не смог завершить работы по строительству дома ко времени нашего предполагаемого переезда, семья Лики пришла нам на помощь и пригласила пожить с ними в бунгало, которое они сняли на время раскопок.

В доме был минимум мебели: двуспальная кровать, стол и два стула; остальная площадь была свободной и использовалась для восстановления остатков ископаемых костей, найденных при раскопках. Эта работа отнимала у Мэри и Луиса Лики массу времени, и мы с нашими дилетантскими познаниями всячески старались помочь им.

И вот однажды, когда мы все ползали по полу, пытаясь совместить отдельные обломки костей, по радио была объявлена страшная новость о начале второй мировой войны. Опасаясь за жизнь моих друзей и родственников в Австрии, которые были, как и я, антифашистами, я совсем упала духом. Питер и чета Лики делали все, чтобы меня успокоить.

Вскоре нас пригласили поехать вместе с Мэри Лики и молодым антропологом по фамилии Тревор на раскопки в кратере Нгоронгоро, представляющем собой одну из величайших в мире котлообразных впадин диаметром около тридцати километров с озером посередине. Интересно прежнее знакомство Тревора с этим районом. Первыми и в то время единственными людьми, проживавшими в кратере, были два немца — братья Зидентопф. Поссорившись между собой, они разъехались как можно дальше друг от друга: один остался у основания стены кратера, ниже того места, где сейчас находится домик, а другой поселился на противоположной стороне кратера, у небольшого ручья — единственного здесь источника воды. У племени масаев, которым принадлежала эта местность, братья Зидентопф популярностью не пользовались, так как убивали диких животных только для того, чтобы получить в качестве лакомого блюда их языки.

Однажды, когда братья отправились в поездку, масаи напали на жену одного из них. Она успела послать гонца за инспектором ближайшего округа. Фамилия инспектора, который прибыл на помощь вместе со своим юным сыном, была Тревор.

Госпожа Зидентопф рассказала им, что много лет назад в кратере, должно быть, жили люди, потому что, копая картофель, она часто находила обломки керамических изделий. Этот факт запомнился молодому Тревору, и, став ученым-антропологом, он решил избрать темой своей научной работы изучение древних остатков в кратере Нгоронгоро. Уже во время второй мировой войны, находясь на службе в Эфиопии, он использовал свой первый же отпуск для проведения раскопок в этих местах.

Будучи болен, Луис Лики попросил Питера заняться ботаническими исследованиями, в то время как Мэри и Тревор производили раскопки. Они обнаружили не только керамические изделия, но также скелеты и украшения, и мы с Питером помогали им, чем могли. Экспедиция оказалась интересной.

Эти места изобиловали животными, которые никогда не покидали их, не считая периодов жестоких засух, и поскольку наш лагерь находился рядом с единственным источником воды, то с наступлением темноты мы оказывались в окружении львов и других диких животных, приходивших на водопой. Как зачарованная, я часто слушала этот необычный хор ночных голосов. Затем неизменно наступала тишина, внезапно прерываемая предсмертными криками и грозным рычанием. Это означало, что царь зверей убил свою очередную жертву. После этого снова наступала полнейшая тишина, до тех пор пока ее не начинали нарушать движущиеся животные, возвещавшие о том, что все стало спокойно.