Теплая тварь. Эротика. Теория соблазна - Ноэми Норд

Меня поразило презрение викинга к смерти, и я отдалась ему.

Погрузилась в забытье, в жар последнего экстаза умирающего воина.

Достойнейший викинг скончался на мне, а потоки разнородного семени в пробужденном чреве уже соревновались на длинной дистанции за право победить.

Я отложила книгу.

Задумалась.

Мир людей неоднократно сталкивался с непонятным миром одиозных существ. Горгоны, кентавры, сирены, дриады, карлики и орки в прошлом нередко пересекали путь человека. И с каждым этим существом легенды запечатлели эротический контакт.

Человеку не достаточно было просто завалить дракона, воображение требовало нереального: похищение монстром красавицы и рождение от этого брака уродов и полубогов.

Улитка инь-янь начала разворачиваться половым отверстием в сторону солнцеедов. Страх превратился в любопытство, а интерес – в начало контакта.

Кем явиться в мир людей наши старцы решали по обстановке.

О дриадах люди узнали давно. Мы являлись храбрецам в обольстительном облике русалок и нимф. При этом старались не растревожить рефлексы желудочного мозга примитивных существ.

Летопись запечатлела контакты с нашим родом, как войну мужчин с племенем амазонок.

Герой должен осеменять, все, что движется, поэтому наш род до сих пор жив и хранит мудрость мертвых тысячелетий. Память об амазонках врезана в историю человеческих рас.

Кем они были? Куда ушли?

Никому не пришло в голову, что амазонки были посланцами, а не людьми.

Долгое время солнцеедам удавалось с честью держать оборону. Но люди, размножаясь с неистовой скоростью, вырубили прекрасные леса, в корнях которых рождались легендарные существа. Исчезли из человеческих летописей прекрасные нимфы, сирены и проказники сатиры, охотники на заплутавших юнцов.

Все труднее удавался физический контакт двух враждебных форм жизни, и, наконец, прекратился.

Стайка шумных дельфий снова окружила меня.

– Иззалпена ушла, уползла, наконец!

– Мы видели, как она пожирала тебя глазами!

– Мы думали: она слижет твою красоту!

– Почему бы мудрому Снипоритусу не отправить к людям Иззалпену вместо тебя?

– Не уходи! Мы будем плакать! – по щекам крошек дельфий потекли непритворные слезы.

Я осушила их дыханием.

– Останься.!Ты погибнешь, как Литаверия!

– Вы все еще помните сестру? – комок застрял в горле.

– Да, помним!

– Мы любили ее!

– Не покидай нас, как Литаверия!

Глава 4. Latterly

Недавно

18. Литаверия

Душистая Ветка была самой старшей и самой красивой среди нас.

Столько в ней было накоплено чистого ультрамарина, что даже в лютый мороз она излучала невидимое тепло!

Стоило погрузиться в нирвану, исходящую от букета ее дыхания, как мир пробуждался в предчувствие весны.

Старейших бодрил оптимизм прекрасной дриады. Задорный смех вселял надежду на скорые перемены. Ее любили все, но я за старшую сестру готова была бы жизнь отдать.

О нас двоих иногда сплетничали. Но что особенного в том, что мы обожали друг друга, глядели только друг на друга?

Что особенного в отражении отражения?

Возможно, бесконечность.

Объятия дриад отличаются от человеческих, их смысл не в соприкосновении тел, а в воссоединении ароматов. Композиция летучих веществ отражает картину внутренней солнечной чистоты. Малейшая частичка гнили или мутация хромосом воспринимаются, как муторный запах распада.

Но когда густые цветочные туманы сплетаются, мы рождаем новый букет аромата, который вводит души в неистовый экстаз.

Наша дружба со Свежей Веткой стала легендой. Весь Бор Предков, весь мир и даже космос наслаждались импульсами благоухающих объятий.

В эти мгновения мы, как примитивные влюбленные человечки, переставали замечать все вокруг, и хотелось закричать:

– Умри, космос! Сдохни Бор Предков! В мире есть лишь я и Свежая Ветка! Свежая Ветка и я, Вестилена, Солнечный Ветер!

Мы весело напутствовали сестру, провожая в мир людей.

Никто не сомневался в успехе.

Я сама надела на нее венок-всех-трав.

Дельфии ахали и пищали:

– Ах! Юная Афродита!

– Юнона!

– Нимфа нимф!

– О, нет! Литаверия затмила их всех!

– Люди сойдут с ума от этой красоты!

– Люди – слизь, закутанная в потную ткань, и только. Но Литаверия и в коконе одежд хороша!

– А лучше бы она скинула невразумительную накидку. Посмотрите, как сверкает ее тело!

– Разве можно такую чудесную кожу прятать под тряпками?

– Печально, что у человека нет крыльев, – сказала на прощание сестра. – Гораздо приятнее было бы совокупиться с какой-нибудь летучей мышью.

– Летучие мыши – вампиры!

– Не каждая из них. Нетопыри в основном питаются соком цветов.

– Все равно наш мир намного симпатичнее. Мы дружим с небом и солнцем.

– Да, да! Мы дружим с солнцем! – закружились дельфии в танце. – Возвращайся, Литаверия, скорее!

– Прощайте, прощайте, сестры, я скоро вернусь! – это были последние слова Душистой Ветки.

Никто не предчувствовал беды.

– Не обманись, Душистая! – кружились дельфии над ее головой, не зная, что целуют изумрудные пальцы красавицы в последний раз.

Их было четверо.

Раскаленные байки, провонявшие бензином, примяли густой можжевельник, пенные струи зловонной мочи оросили тайные укрытия дельфий.

Крошки с шумом взлетели, покидая зону распада.

Байкер с рыжей гривой до лопаток снял шлем и сплюнул на цветок, матерясь:

– Черт, наехал на корягу, колесу – пиздец.

– Залепишь резиной – и порядок, – отозвался темноволосый бородач, сплевывая на раскаленный мотор. – А вот у меня винты всмятку. Придется повозиться.

– Е-мое! Теперь до утра здесь ночевать!

– А че? Неплохо.

– Охуеваю, пацаны от природы. Сырость кругом, бля, плесень, мухи и звездочки в небе.

– С косяком нигде не скучно!

Они собрали валежник в кучу и разожгли костер.

Лес закашлялся от дыма.

Здоровяк психовал возле разобранных останков байка, оглашая глухую тишину то железным скрежетом, то руганью.

Двое других сидели на корточках перед костром и тыкали палками в пламя, пытаясь подожженными концами прикурить косяки.

Младший сказал:

– Влипли, Серый, и надолго.

– На, попробуй, – рыжий вставил в зубы подростка косяк. – Только не до конца смоли, оставь Бигфуту, чтоб не пиздел.

– Чемодан, бля, у него, а то могли бы слинять.

– Куда линять? Крыша-то его.

– Слушай, а та, в которую он с ходу пальнул, так и не встала.

– Ты, сопляк, забудь, и ваще…

– Она красивая была. Жить, наверно, хотела, и все такое.

– Умирать каждому придется.

– Красивых шлюшек мало.

– Брось, скоро мы тебе самую красивую предоставим, а потом другую и третью. Да сколь хошь, пока от баб не затошнит.

– Были бы бабки.

– А бабок теперь нам хватит надолго.

– А я бы такую же хотел.

– Мертвую? О мертвой что ль базар? Да ты, чё, не впер? Не жалей. В бабах все одинаково устроено.

– Блин, жутко она свалилась.

– Жутко девственником в гроб лечь и не понять, что ебля – ерунда.

– Ну, да, ерунда, чего ж тогда все дрочат?

– Фигня все, не надо клитор – лучше литр.

– Эй, Бухан? Выпить хошь?

– Какой – выпить, бля, с ремонтом охуел!

– Дуй сюда, потом подмогнем!

Они собрались у костра, вытащили из рюкзаков бутылки.

– Чо за бухло? Водяра? Уважаю.

Вмазали, закусили палками мяса. Бигфут повалился в траву. Сопляк, облокотившись на локоть, мечтательно глядел в огонь, Серый докуривал косяк.

Литаверия вышла к ним, нагая, мерцающая в лучах восходящих звезд, ослепительная и неповторимая.

Она улыбалась.

Байкеры оторопели:

– Бля, глядите, козлы, – шлюха!

– Голая, – сказал толстощекий здоровяк, показывая на нее гаечным ключом.

– Сиськи – нечё!

– Зачетные буфера!

– Косею, Серж, откуда взялась?

– Бля, сама подставляется.

– Ну, пацаны, заехали, куда надо!

– Может, у нее подружки водятся? Слышишь ты, зеленая? Сколь вас тут?

– Немая?

– Че молчишь, зубы скалишь?

Они молча уставились на нее.

Душистая Ветка решила начать с танца. Она щелкнула пальцами над головой, привстала на цыпочки и закружилась.

В бликах костра ее кожа сверкала, изгибы тела манили, каждая клетка уже ликовала в предчувствии победы.

Она мастерски соблазняла их, грязных, провонявших машинным маслом и потом, накаченных дурью и туманом ледяных звезд.

Но вид юной наготы в безлюдном месте байкеров более напугал, чем вдохновил.

– Малолетка с виду.

– Большеглазая.

– Здесь нет, случайно, дурдома поблизости? – шептались они.

Литаверия прошла кругом, задевая каждого байкера волной волос.

Когда прозрачные пальцы прикасались к их лицам, братаны недоуменно пятились:

– Отвали!

Тогда Литаверия решила одурманить мужчин новым снадобьем.