Оксюморон - Максим Владимирович Альмукаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я ехал вперёд. Автомобиль прекрасно слушался руля. Спать не хотелось, есть к счастью тоже. Оставалось правда решить один вопрос – куда я еду? И тут мне пришла в голову идея. А почему бы мне не совершить ночную авто-прогулку. Только подумать, я на собственном Мерседесе лечу по одной из дорог России. Конечно, в моей крови находится алкоголь и первый же пост ГАИ, остановивший меня без труда определит это. Да и права у меня хоть и имелись, но не водил я машину уже довольно давно. Между тем за рулём я освоился достаточно скоро.
Легчайший ветерок проникавший в салон через боковое стекло доносил до меня назойливые запахи города. По счастью, на пути мне не встретился ни один пункт ГАИ.
Всё сильнее сгущались сумерки. Параллельные потоки машин к одному из которых я пристроился, продолжали тему меняющегося вокруг мира.
Покинув пределы МКАДа, я направился на юго-восток. Изредка мой путь пролегал через убогие городки и деревушки, несущие на себе нерушимую печать нищеты, запустения и готовности поскорее признать своё поражение перед смертью, и алчущие поскорей раствориться в её неуёмном чреве. Не помню точно, как до меня дошло осознание того, что на дороге я остался совсем один. Одиночество на вечерней дороге. Странное это было ощущение.
Когда-то в юности я где-то прочёл, что Антуан де Сент-Экзюпери почитал за высшее блаженство в жизни одиночный полёт над океаном. В тот момент сидя за рулём, ощущая на своём лице ласковые прикосновения прохладного ветра и глядя на проносящиеся мимо пейзажи я был с ним абсолютно согласен.
По сторонам от машины высились медленно остывавшие то дневного зноя холмы. Я снова подумал о том, куда я в сущности еду и зачем. Ведь у любой дороги есть свой конец, не говоря уже о том, что у любого бака есть своя вместимость. Ну проеду я ещё сто километров, размышлял я, ну двести, и топливо в баке закончится, что тогда? На какие деньги заправляться? Я посмотрел на счётчик топлива. Бак был ещё почти полон. И всё-таки зачем и куда я еду? Подумав какое-то время я решил поставить вопрос иначе. Не “куда?”, а “откуда?” Нет. И снова не нашёл ответа. Мне опять-таки неоткуда было бежать. Ибо там позади нет ничего, что я бы в полной мере с твёрдым основанием мог бы назвать своим
Можно было бы конечно найти женщину с квартирой и переехать жить к ней. Но женщины отнюдь не торопятся сходится с бомжами. Правда в моём случае бомжом с собственным Мерседесом, но вряд ли сей аспект сильно улучшил бы моё ценообразование, а во-вторых иметь квартиру и иметь жену с квартирой это отнюдь не одно и тоже.
Кто-то может сказать, что надежда умирает последней, но для подобного утверждения нужно обладать известной долей романтики. Я был романтиком отнюдь не до последней степени, и считаю что тридцать пять лет для мужчины это начало жизненного заката. Да, конечно, этот закат может быть, при определённых условиях, прекрасным и длинным, как закат в августе, но всё же это будет закат.
Любая мечта, не опирающаяся на холодные честные цифры есть ни что иное как блажь не сулящая впереди ничего кроме пустой траты времени и сил. Так что, куда бы я не направлялся, какой бы город не встретился мне на моём пути он вряд ли удивит меня, думал я. По небу до самого горизонта протянулась цепь облаков, между которыми святились яркие звёзды. Я решил не давать сомнениям заполнить мою душу уже вкусившую пряного наркотика свободы и настоящих приключений и ещё сильнее нажал на педаль газа. Я вдруг представил себя искателем приключений. Самых настоящих, с опасностями, с трудностями. Эдаким Синдбадом-мореходом. И знаешь, читатель, по-моему, у меня получилось. Эта, на мгновение прикоснувшаяся к моей душе, мечта, даже не сама мечта, а лишь её нежное лёгкое, дыхание, словно сама мечта проплыла где-то совсем рядом, наполнило моё сердце жаждой ехать вперёд, а там будь, что будет.
ГЛАВА7
До реки, которую я увидел с одного из холмов, дорога пролегала по залитому лунным светом полю, больше походившему на прерию. Дорогу с обеих сторон обрамляли высокие ветвистые деревья. Пробивавшийся сквозь левую стену листвы лунный свет приобретал оттенок высокопробного серебра. От этого света, залившего асфальт у меня порой возникало ощущение, что я еду по волшебной дороге из жёлтого кирпича в ожидающий меня где-то чудесный изумрудный город.
Вскоре на горизонте показался плохо определяемый контур какого-то высокого строения. Постепенно строение приняло своё истинное обличие, а именно превратилось в полуразваленную колокольню возле которой высилось несколько полусгнивших бревенчатых домиков. По всей видимости когда-то здесь была небольшая деревенька в десяток другой дворов. Дорога здесь раздваивалась. Один её конец убегал в темнеющую даль и пропадал во мраке на юге, а другой длинной рекой струился по равнине на восток. Я свернул на восток.
По сторонам снова поплыли залитые лунным светом холмы. Я снова предался мыслям о предстоящем мне романтическом вояже. Неизвестно чем бы всё закончилось для меня, впрочем, известно, чем обычно заканчиваются мечты за рулём. Если бы мой Мерседес не налетел, не-то на толстую ветку, не-то на булыжник и меня не тряхнуло так, что я едва не ушибся головой о потолок. Остановив машину, я вылез наружу. В небе словно огромные синие гирлянды светились созвездия. Ветер взъерошил мне волосы. Вязкие глубины фиолетового мрака звали погрузиться в них сотнями птичьих голосов. Пряные ароматы дразнили, протекая мимо в потоках тёплого воздуха. Мимо пронеслась пара летучих мышей. Несмотря на то, что ушибленная голова болела, я всё же был благодарен этой неожиданной встряске, поскольку если бы не она, всё могло кончится гораздо плачевнее. Признаться, предавшись размышлениям я в какой-то момент утратил контроль за дорогой. Очевидно сказывалось долгое отсутствие практики. Впредь надо быть по внимательней.
Остановив машину я вылез наружу. Первым делом я осмотрел автомобиль. Машина была в полном порядке. Оглянувшись на дорогу, я попробовал найти взглядом тот предмет на дороге на который налетел
