Любовь на уме (ЛП) - Хейзелвуд Али

Я качаю головой. — Ты действительно думаешь, что двое ученых могут позволить себе дворецкого?

Она обдумывает это. — Ладно, эта часть нереальна.

— Мы с Леви вместе учились в аспирантуре. И мы… — Честно говоря, я понятия не имею, как сказать это дипломатично. Я хочу сказать «не ладили», но там никогда не было лада. Мы никогда не общались, потому что он препятствовал этому или избегал. — Он никогда не был фанатом.

Она кивает, как будто находит эту мысль созвучной. Этот маленький скорпион. Я люблю ее. — Он возненавидел тебя с первого взгляда, или он перерос в это?

— О, он… — Я останавливаюсь.

На самом деле я понятия не имею. Я пытаюсь вспомнить свою первую встречу с ним, но не могу. Наверное, это было в мой первый день в аспирантуре, когда мы с Тимом присоединились к лаборатории Сэм, но у меня нет никаких воспоминаний. Он был смутно враждебен ко мне задолго до инцидента в кабинете Сэм, когда он отказался от сотрудничества, но я не могу вспомнить, с чего все началось. Интересно. Думаю, Тим или Энни могут знать. Только вот я скорее медленно умру от отравления кобальтом, чем когда-нибудь снова заговорю с кем-то из них.

— Я не уверена. — Я пожимаю плечами. — Комбинация?

— Связана ли неприязнь Леви с тем, что я только что провела неделю на TikTok, потому что у меня нет приличного компьютера для работы?

Я опускаюсь в кресло. Я подозреваю, что эти две вещи очень связаны, но не могу доказать это или знаю, что с этим делать. Это изолирующая ситуация. Я думала о том, чтобы поговорить с другими людьми здесь, в NASA, или даже в NIH, но они бы просто сказали, что я нужна Леви для успеха проекта, и что идея о том, что он занимается самосаботажем только для того, чтобы саботировать меня, просто абсурдна. Они даже могут подумать, что это я не права, поскольку я еще не проявила себя как лидер проекта.

И есть еще кое-что, о чем следует подумать. То, что я не хочу произносить вслух или даже думать в голове, но вот что: если моя карьера — это саженец, то карьера Леви — это баобаб. Он может выдержать гораздо больше. У него есть история завершенных грантов и успешного сотрудничества. Неудача BLINK будет для него просто ухабом на дороге, а для меня — автокатастрофой.

Я параноик? Возможно. Мне нужно отказаться от кофе и перестать проводить ночи, замышляя гибель Леви. Он живет бесплатно в моей голове. Между тем, он даже не знает моей фамилии.

— Я не знаю. — вздыхаю я.

— Хм. — Она откинулась на стуле. — Интересно, стоит ли мне указать на то, что его план мести вредит не только вашим карьерным перспективам, но и перспективам невинного свидетеля. Невинный свидетель — это я, между прочим.

Я сдерживаю улыбку. — Спасибо за разъяснение.

— Знаешь, что ты должна сделать?

— Пожалуйста, не говори «ударить его в живот шестьдесят девять раз».

— Я и не собиралась. Это слишком хороший совет, чтобы тратить его на тебя. Нет, ты должна спросить @WhatWouldMarieDo в Твиттере. Ты знаешь ее?

Я замираю. Мои щеки потеплели. Я изучаю выражение лица Росио, но оно выглядит таким же угрюмо-скучающим, как обычно. Я ненадолго задумываюсь над тем, чтобы сказать: «Никогда о ней не слышала», но это кажется мне чрезмерной компенсацией. — Да.

— Я подумала, раз ты поклонник Мари Кюри. У тебя есть около трех пар носков с Мари Кюри. — У меня их семь, но я просто хмыкаю, не давая ответа. — Ты можешь написать Мари в Твиттере со своей проблемой. Она ответит в Твиттере, и ты получишь совет. Я постоянно спрашиваю.

Правда? — Правда? С твоего профессионального Твиттера?

— Нет, я создаю паленые аккаунты. Я не хочу, чтобы другие люди знали о моих личных делах.

— Почему?

— Я много жалуюсь. На тебя, например.

Я стараюсь не улыбаться. Это очень трудно. — Что я сделала?

— Веганский Lean Cuisine, который ты всегда ешь за своим столом?

— Да?

— Он пахнет пердежом.

В тот вечер я вытаскиваю стул на балкон и смотрю на свою удручающе пустынную кормушку для колибри, пытаясь сформулировать вопрос как можно более туманно.

@WhatWouldMarieDo…если бы она заподозрила, что ее коллега мстит ей и саботирует их общий проект?

Когда это выражено словами, это кажется настолько глупым, что я даже не могу нажать кнопку «Отправить». Вместо этого я гуглю, нахожусь ли я в возрасте начала параноидальных идей — черт, так и есть — и звоню Рейке, чтобы ввести ее в курс текущих событий.

— Что значит, ты чуть не умерла? Ты видела, как твоя жизнь прокручивается перед твоими глазами? Ты думала обо мне? О кошках, которых ты так и не усыновила? О любви, которую ты никогда не позволяла себе дарить? Ты снял забор с пчелиной изгороди?

Я не знаю, почему я упорно продолжаю рассказывать сестре о каждой унизительной вещи, которая со мной происходит. Моя жизнь и без ее безжалостных комментариев достаточно ужасна. — Я ни о чем не думала.

— Ты думала о Мари Кюри, не так ли? — Рейке смеется. — Чудачка. Как Уорду удалось спасти тебя? Откуда он взялся?

Вообще-то это хороший вопрос. Я понятия не имею, как он смог так быстро вмешаться. — Наверное, в нужное время и в нужном месте.

— И теперь ты его должница. Это восхитительно.

— Ты слишком наслаждаешься этим.

— Сучка, я целый день учила немецкий дательный за тридцать евро. Я заслужила это.

Я вздыхаю. Моя кормушка для колибри все еще уныло пуста, и мое сердце сжимается. Я скучаю по Финнеасу. Я скучаю по безделушкам, которые я накопила в своей квартире в Бетесде и благодаря которым она стала похожа на дом. Я скучаю по Рейке — видеть ее лично, обнимать ее, быть в одном часовом поясе. Я скучаю по тому, что знаю, где в супермаркете лежат оливки. Я скучаю по занятиям наукой. Я скучаю по тому восторгу, который я испытывала в течение трех дней празднования, когда думала, что BLINK — это возможность всей моей жизни. Я скучаю по тому, что мне не нужно гуглить, нет ли у меня приступа психоза.

— Я сошла с ума? Неужели Леви действительно саботирует меня?

— Ты не сумасшедшая. Если бы ты была, я бы тоже была. Гены и все такое. — Зная Рейке, я не нахожу это обнадеживающим. Совсем. — Но как бы сильно он тебя не любил, трудно поверить, что он саботирует тебя. Такой уровень ненависти требует столько усилий, мотивации и преданности, что это, по сути, любовь. Я сомневаюсь, что он так сильно переживает. Я думаю, что он просто ведет себя как яичко, а не активно помогает тебе. Именно поэтому стоит провести с ним спокойный, но твердый разговор.

Я снова вздыхаю. — Возможно, ты права.

— Вероятно?

Я улыбаюсь. — Скорее всего.

— Хм. Расскажи мне о парне-астронавте. Парень-астронавт симпатичный?

— Он милый.

— Оу.

Когда ложусь спать, я убеждена, что Рейке права. Мне нужно быть более твердой в своих требованиях. У меня есть план на следующую неделю: если к утру понедельника не будет прибытия моего оборудования, я собираюсь вежливо поговорить с Леви и сказать ему, чтобы он прекратил это дерьмо. Если ситуация будет ухудшаться, я пригрожу ему снова надеть платье. Оно явно было его криптонитом. Я готова стирать его каждую ночь и подвергать его этому до конца моего пребывания в Хьюстоне.

Я улыбаюсь потолку, думая о том, что в том, чтобы быть отвратительной, иногда есть свои преимущества. Я поворачиваюсь, и, когда шуршат простыни, у меня почти хорошее настроение. Осторожный оптимизм. У BLINK все получится, я в этом уверена.

А потом наступает понедельник.

Глава 5

Это началось с того, что Тревор, мой босс из NIH, захотел поговорить «как можно скорее, Би», что заставило меня застонать.

Нейронаука — относительно новая область, и Тревор — посредственный ученый, которому повезло оказаться в нужном месте, когда появились тонны должностей и возможностей финансирования в нейрологии. Прошло двадцать лет, и он завел достаточно связей, чтобы его не уволили — хотя я сильно подозреваю, что если бы ему дали человеческий мозг, он не смог бы указать на затылочную долю.