Самый лучший пионер - Павел Смолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Папашина рожа с перепоя совсем не успокаивает! — Помрачнела она.
Зеленеет батя, похоже.
— А музыку какую любишь? — Переключил я ее на конструктив.
— Мне Пьеха нравится! — Удивила она: — И Зыкина, но это только потому, что маме она нравится, — С детской непосредственностью призналась она.
Потешно — на 60 лет назад перелетел, а имена все те же!
— Муслим Магомаев еще! — Добавила Таня.
Этого тоже помнят.
— И «Битлы», — Этот пункт вышел каким-то неуверенным.
— Мне тоже они не нравятся! — Прошептал я ей на ухо.
Ухо немного покраснело, а девушка обрадовалась:
— Ну слава богу!
И где теперь ваш научный атеизм?
— Я уж думала я одна такая, бракованная! — Светлела она прямо на глазах.
Нечаянно подлечил подростку комплексы!
— Слушай, может не пойдем в кафе, а вон у тетеньки мороженого купим? — Указала она на палатку на нашем пути.
Это потому что в кафе дороже? Я у мамы спрашивал — вдвоем с Таней мы бы «прогуляли» что-то типа трояка, потому что стесняться я бы не стал и ей не позволил.
— Можно и так, — Пожал я плечами.
Скромная девочка просветлела еще сильнее, и я купил пару «Эскимо». Нашли скамейку в тени тополя, уселись.
— А правда вы с Артемом и Вовкой много денег заработали? — Аккуратно откусив кусочек и прищурившись от удовольствия, спросила она.
— Было дело! — Кивнул я.
— Я тоже могу шапку держать! — Попросилась она на работу.
— Я маме обещал больше так не делать, — Расстроенно признался я.
Тайное всегда становится явным, и, если обещал — надо делать.
— Маме врать нельзя! — Грустно вздохнув, не стала она обзывать меня «маменькиным сынком».
Нужно еще «схему» придумать, чтобы у вот этого грустного ребенка завелись карманные деньги. Она же девочка, ей всякое красивое нужно!
— А что ты умеешь? — Спросил я.
Таня оживилась — еще не все потеряно! — и перечислила свои навыки:
— Я рисую хорошо, вязать умею, готовить, убираться… — Осеклась и хихикнула: — Но это тебе не нужно, верно?
— Рисование однажды может и понадобится, — Пожал я плечами: — Что еще?
— Шить немножко умею.
— А вот и ключевой навык! — Обрадовался я: — Пойдешь к нам в швейную артель?
— Артели же Хрущев запретил! — Проявила политическую подготовку девушка.
— Шутка, — Улыбнулся я: — Имею ввиду — маме моей помогать на заплатках вышивать всякое.
— А зачем на заплатках что-то вышивать? — Удивилась она.
— Чтобы получать рубль за штуку! — Пояснил я.
— Целый рубль?! — Полезли зеленые глазки на лоб.
— Целый! — Кивнул я: — Тебе какие рубли больше нравятся — железные или бумажные?
— А можно выбрать? — Почему-то обрадовалась она.
— Не знаю, — Честно признался я: — Это ты с мамой обсудишь.
— Поняла! — Обрадовалась Таня: — Вышивать я могу, если тетя Наташа меня возьмет, не пожалеет!
С детским трудом в СССР сложно: он тут сугубо централизованный, а никакого «на лето в Макдак» не существует. За централизованный при этом платят совсем потешные деньги. Еще можно целебные травы в аптеку сдавать, но где мы их, в Сокольниках рвать будем? С мамой, думаю, о вакансии помощницы договорюсь — она у меня хорошая. Хуже прежней, да, но лучше родной все равно никого никогда не найти.
Тут меня словно током ударило — родной матери сейчас пять лет. Удивительно! Потом обязательно надо будет посмотреть на взрослую — ух красивая она у меня была! И будет!
— Чего ты улыбаешься? — Заподозрила неладное спутница, немного покраснев щечками.
— А чего мне! — Откинулся я на скамейке: — Тепло, хорошо, мороженое вкусное!
— Я тебе тогда за кино и мороженое с первой получки отдам! — Пообещала она.
— Я же говорил — когда разбогатеешь! — Хохотнул я и попросил: — Только ты про работу ничего никому не говори, хорошо? — И, опередив ее вопрос: — Маме можно!
— Хорошо, я больше никому-никому не скажу! — Пообещала она.
— А теперь давай зубы чистить! — Предложил я, когда мороженое закончилось.
— Я щетку не взяла! — Расстроилась милаха.
— Вот этим! — Достал из кармана жвачку, развернул, разделил пополам.
— Ничего себе! — Оценила девушка, приняла угощение: — Спасибо! — Поднесла к носу, понюхала: — Мятная! — Сунула в рот и со счастливым видом начала разжёвывать.
Отличное применение контрабанде!
* * *
Кино «Еще раз про любовь» мне не понравилось, но понравилось девочке Тане, поэтому домой мы оба возвращались в отличном настроении — такой вот парадокс.
— Я вечером тогда к вам зайду? — Уточнила она.
— Ага, когда мама вернется, — Кивнул я.
— И анкету мне заполнишь, потом ответы сравним! — Выкатила интересную активность, помахала мне ручкой, и скрылась в подъезде соседнего дома — напротив нас живут.
Дома застал Алексея Егоровича — он сидел на кухне и с отвращением на лице намазывал что-то на кусок бородинского.
— Здрасьте, дед Лёш!
— Привет, Серёжка! Гулял? — Радуясь паузе перед столкновением с бутербродом, он аккуратно положил его на блюдечко и посмотрел на меня.
— В кино ходил! — Отчитался я, подошел и посмотрел на открытую консервную банку — «Паштет шпротный».
— При Сталине селедкой кормили, — Доверительно поведал ветеран: — Но это еще ничего — Микоян молодец был, много сделал для того, чтобы народ сытый ходил. Да и рыба нормальная! А При Хрущеве — колбасой китовьей кормить начали, мать ее ити!
Судя по тому, как дедушку передернуло, колбаска была та еще.
— Не ки́това, а Никитова! — Хмыкнул дед Лёша, горько вздохнул и достал из морозилки бутылку «Русской» водки.
— За*бали! — Поделился наболевшим, открывая бутылку: — Да ты не стой, ты садись! На-ка вот… — Ветеран издевательски гоготнул и достал из холодильника банку «Напитка мандаринового»: — Ишь, б*я, мандаринов нет, а напиток есть! — Продолжил он выражать недовольство советской пищевой промышленностью.
— «Напиток сладкий сокосодержащий с ароматом „мандарин“», — Внес я улучшение, садясь и принимая от деда стакан напитка.
— Во-во! — Одобрил он, нацедил себе стопарик: — Давай, Сережка, за Сталина!
«За Сталина» я был не против, и мы выпили. Ветеран сморщился, подобрал с тарелки бутер, откусил, сморщился еще сильнее. Прожевав и проглотив, вернулся к основной теме:
— А теперь — вообще вон какой ху*ней пичкают! Это же не консерва, а наказание!
Хохотнув, ехидно меня обнадежил:
— Рыбный день-то поди забыл? Ничего, в школе минтаем полакомишься!
И так он это произнес, что мне прямо поплохело.
— А вы откуда знаете, чем в школе кормят? — Попытался я купировать зарождающуюся фобию.
— Так я же ветеран, нас по школам постоянно водят, — Поделился он особенностями досуга, даванул взглядом бутерброд, горько вздохнул и нацедил себе еще стопарик со словами: — Не выбрасывать же!
Уже без тоста «намахнул» стопарик,
