Военный летчик: Воспоминания - Альваро Прендес

Однако после того как во главе государства стал Батиста, прошло уже достаточно времени, а никаких боев и выходов на полевые занятия не было; мы не испытывали каких-либо лишений, и никто не обращал на нас внимания. Читая ежедневно газеты, мы узнавали о назначении новых военачальников. Печатались хвалебные высказывания в адрес новых полковников и генералов. За малым исключением подавляющее большинство из них были старыми батистовцами, замешанными в темных и грязных делишках. Я задавал себе вопрос: каким образом один человек, глава небольшой группы, всего лишь за одну ночь стал полновластным хозяином в армии, не сделав ни единого выстрела? Одно было несомненно: в течение последнего десятилетия продолжался процесс разложения правящей верхушки, начавшийся чуть ли не со времени возникновения республики. Об этом в народе шли разговоры уже не одно поколение. Из уст в уста передавались различные анекдоты и присказки, обличавшие обнаглевших стяжателей. В действительности коррупция достигла немыслимых размеров во всех эшелонах власти, начиная с верхушки, которая только и мечтала о том, чтобы обогатиться, и кончая рядовым функционером, пытавшимся вырваться из лап голода. Справедливо будет сказать, что мы жили в стране, где министры нередко уличались в присвоении баснословных сумм. Я знал, что командование вооруженных сил не оказало никакого сопротивления Батисте. Только командиры и начальники некоторых гарнизонов в провинциях намеревались выступить против Батисты. Среди них были начальник гарнизона в Матансасе полковник Мартин Элена (говорили, что этот полковник предложил президенту прибыть с полком в Гавану) и командир полка в Орьенте полковник Маргольес. Но что же произошло? Почему они не довели дело до конца? Впрочем, я знал, в чем причина. Войска не поддержали бы их, и им пришлось признаться в этом самим себе. «Почему же?» - задавал я себе вопрос. И напрашивался следующий вывод: существовавшая государственная система превращала солдата в сторожевого пса. А собаки, у которых имеются клыки, опасны для окружающих, как и солдаты, вооруженные винтовками… Я чувствовал это, когда выходил на улицу. Не раз видел, как в автобус па остановке входил солдат со свертком; в котором была еда, взятая в казарме, видимо для детей. Форма солдата была рваной и мятой. Что можно было ожидать от этого крестьянина, ставшего солдатом вооруженных сил? Ясно, что на низкое жалованье - 29 песо 50 сентаво, которое ему платили, нельзя было прожить и прокормить семью. Но солдаты имели семьи и делали все, чтобы не умереть с голоду. А в это время в газетах помещались сообщения о пышных празднествах, устраиваемых представителями высшего общества.

Где же та грань достоинства, которую нужно было соблюсти, не нарушив в то же время присягу? Голодному трудно вести себя достойно и вызывать уважение у окружающих. Солдат и был той самой голодной собакой, но, вооруженный винтовкой, он требовал перераспределения военной добычи. Именно это и предоставил солдатам Батиста, научив их грабить и убивать. Этому же солдат учила американская армия еще во времена создания сельской жандармерии в 1902 году. К презрению, с которым народ ранее относился к солдатам, добавились теперь его страх и ненависть.

Бывшие сержанты, которые потерпели поражение в первом мятеже и которые теперь стали полковниками и генералами, вернулись к власти с алчностью в глазах и жаждой реванша в душе. И не могло быть иначе, думал я, если их генерал захватил власть именно с такими же намерениями.

Некоторые из солдат батистовской армии иод влиянием существовавшей порочной системы воспитания также были не прочь воспользоваться той возможностью наживы, которую им были готовы предоставить генералы ради достижения своих корыстных целей.

Я уже чувствовал себя не так уверенно, когда, надев форму курсанта, выходил в город. Мне теперь казалось, что мои знакомые смотрят на меня с иронией, или индифферентно, или, пожалуй, даже с презрением. Так, по-видимому, думали и большинство молодых офицеров. Все более явным становилось расхождение между старыми полковниками и их последователями и некоторыми молодыми военными. Что касается всех остальных, то Батисте удалось нейтрализовать их и с большой ловкостью привлечь на свою сторону.

Я уже без энтузиазма относился к службе, не испытывал чувства гордости, когда стоял на посту у входа в училище, вооруженный автоматической винтовкой. Размышляя над происходящим, я думал о том, как быстро испарились наши прежние надежды, наш энтузиазм, наши мечты о том, что мы должны были стать такой же уважаемой частью общества, как врачи или инженеры. Сначала мне казалось, что необходима твердая рука, которая взяла бы всю власть и с помощью жесткой дисциплины покончила с ганстеризмом и коррупцией, превратила страну в прочное государство, которое не давало бы повода для насмешек за рубежом, другими словами - было бы достойно уважения как в национальном, так и в международном масштабе.

Но постепенно мною овладело разочарование, и это явилось той плодородной почвой, в которую попали семена сомнения.

Моя встреча с моим двоюродным братом лейтенантом авиации Кинтаной произошла всего несколько недель спустя после батистовского переворота. Тогда-то я впервые услышал слово «заговор». Бывший лейтенант Рауль Крос Кинтана учился в авиационном училище в 1940-1948 годах и приложил немалые усилия, чтобы закончить его. Ему выпало счастье летать в романтический период на учебных бипланах Штирмана, когда пилоты надевали шарф, кожаный летный шлем и очки. Помню, что до поступления в авиационное училище Рауль уже твердо стоял на идейной платформе фашистов. В конце 30-х годов он часто посещал германское посольство и всякий раз, придя домой, рассказывал о своих визитах с большой грустью. Позднее, став офицером, он встречался со своими друзьями в различных пивных города точно так же, как встречались фашисты в пивных Мюнхена и Гамбурга, ставших гнездами национал-социализма в Германии. В его небольшой библиотеке в изобилии имелись фотографии фашистских генералов, в том числе Гудернана, Кейтеля, а также Мольтке и Браухича.

Было совершенно ясно, что Крос ненавидит Батисту и его режим. И поэтому, когда тихим вечером в выходной день мне удалось получить увольнительную и прийти к нему, я сразу понял из его слов, что готовится новый заговор. Он не сказал лишь о том, кто станет во главе заговора.

Затем, когда я выразил желание присоединиться к заговорщикам, он передал мне все необходимые инструкции, среди которых было указание обеспечить захват военного училища. Для этого необходимо было вначале провести соответствующую работу среди курсантов. Расспросив меня о тех, на кого я бы мог положиться, сказал, что очень важно сразу же взять под свой контроль транспортные средства, которые потребуются для переброски в Гавану курсантов, участвующих в заговоре. Я назвал ему человека, которому полностью доверял. Это был Мармота. Позднее я потерял с Кросом контакт, а потом узнал, что он как неблагонадежный офицер уволен из вооруженных сил.

Глава 8. В АВИАЦИИ. НАКАНУНЕ ОТЪЕЗДА

По истечении почти двух лет пребывания в училище мне пришлось пережить очень острый момент. За это время я получил такое количество замечаний, которое превышало число 113, то есть максимум, и мне грозило исключение. От него меня спасла директива штаба армии, в которой все замечания и наказания, полученные курсантами до 10 марта 1952 года, объявлялись недействительными. В это время пришла разнарядка для направления желающих на вступительные экзамены в авиационное училище.

Поступающие в авиационное училище должны были сдать экзамены по физподготовке и военным дисциплинам. Кадровым военнослужащим нужно было сдать только экзамен по физподготовке и пройти медицинскую комиссию.

Когда в июне 1952 года я пришел в авиацию, то не мог не заметить, что по сравнению с пехотным училищем здесь совсем иная обстановка - дисциплина была не такой суровой, различия между офицерами, сержантами и солдатами были не столь ярко выражены. Я попал в среду технических специалистов, и мне показалось, что я вышел па свежий воздух после пребывания в маленькой душной комнате. Это объяснялось прежде всего специфичностью условий и задачами, которые решал этот вид вооруженных сил. Тот факт, что я наконец-то приблизился к достижению своих целей, переполнял меня радостью. Это была мечта всей моей жизни. Я и военным-то стал потому, что мечтал быть летчиком.

Нас, зачисленных в училище, сначала разместили в здании, находившемся неподалеку от мастерских и ангаров. В главном корпусе (бывшем отеле «Альмендарес») находилось командование. Там же были спальные помещения для офицеров-летчиков и столовая. Несколько комнат было приготовлено специально для офицеров американских ВВС, которые должны были прибыть на авиационную базу, где размещалось училище. В этом корпусе был оборудован бар с кондиционером. Здесь всегда было множество самых разнообразных спиртных напитков, доставлявшихся из США контрабандно на американских самолетах. Впрочем, таким путем доставлялись не только спиртные напитки, но и телевизоры, радиоаппаратура и многое другое.