Военный летчик: Воспоминания - Альваро Прендес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В шесть тридцать, лейтенант.
– Сержант, зайдете ко мне ровно в пять часов, - сказал лейтенант и, скорчив презрительную гримасу, продолжал: - Постоянство - закон воинской службы. Исход боя решается в течение часа. Наш бой еще не окончен. Этот курсант еще не знает меня!
Курсант под номером 49 чувствовал себя счастливым. Никому еще не удавалось нанести такое поражение дежурному по училищу. Ничего подобного в жизни у курсанта до сих пор не случалось. Чистоплюй вынужден был уйти побежденным! Но как отлично повел себя Лудовино! Он оказался хорошим человеком! Теперь можно было хоть на минутку присесть под навесом.
Едва курсант сел, как усталая голова его стала медленно клониться на грудь. Все сомнения, горести и тягостные воспоминания пронеслись в воспаленном мозгу.
«Все-таки дежурный по части может спать… а я ни в коем случае не могу. Нужно держать ухо востро, особенно здесь, где все смеются надо мной… Да, надо мной шутят и издеваются…»
На его покрасневшем лице застыло страдальческое выражение.
«Хватит! Довольно плакать по ночам, когда умолкает последняя нота сигнальной трубы, играющей отбой. Просто не верится, Моэнк! У тебя жена, дети, тебе тридцать два года, и ты служишь в армии… Но что они со мной делают?… Сколько можно терпеть эти издевательства? И хуже всего то, что я еще должен смеяться вместе с ними». Он был полон обиды и ненависти и почти Ее почувствовал, как слеза покатилась по его щеке.
«Ничего, они еще узнают обо мне. Вот только получу звание и стану тыловиком или буду командиром жандармов в своем городке. Тогда все будет хорошо… и тогда…»
Он постепенно засыпал, совершенно не замечая этого, как бывает с человеком, замерзающим на холоде. Он больше не думал о неприятностях. Наоборот, появились другие мысли. Перед ним на подносе возникали чашки. Он брал их одну за другой, пил горячий шоколад и потому, когда его разбудили, это слово было у него на кончике языка…
Он спал, а в это самое время под потоками холодного дождя крались одна за другой две тени, преломляясь на белой стене склада оружия. Вначале они вытянулись по асфальту вдоль улицы, а аатем словно взобрались вверх по стене. Они двигались в сторону Моэнка. И вдруг лейтенант, несмотря на меры предосторожности, внезапно налетел на крышку ящика для мусора. И хотя шум был не слишком сильным, он разбудил курсанта как раз в тот самый миг, когда Чистоплюй готовился выхватить винтовку из его рук. Охваченный паникой курсант успел передернуть затвор и закричать: «Стой! Кто идет?! Буду стрелять!»
Чистоплюй не рискнул идти дальше, потому что слышал, как щелкнул эатвор винтовки. «Везет же ему! - подумал он. - Еще минута, и я взял бы оружие». Боясь, что номер 49 может выстрелить, дежурный по части решил назвать пароль. Ему больше ничего не оставалось, как показать, что он совершает обычный обход постов.
Однако курсант Моэнк не выдержал напряжения - подвели нервы.
– С-сказано, стой, кто идет?! Если не назовете п-па-роль, стреляю, да, стреляю! - закричал он.
Дежурный по части многозначительно посмотрел на сопровождавшего его сержанта и со злой усмешкой сказал:
– Вот теперь я его поймал!
Глава 6 САМОУБИЙСТВО
Председатель суда капитан Феликс Санчес, бледный, взволнованный, стоял между креслом и сценой. Он был в парадной форме с позолоченными пуговицами и тремя длинными золотистыми полосками во всю ширину левого рукава.
Перед тем как начать речь, он встряхнул головой, провел левой рукой по воротнику форменной тужурки, вышитой золотом, как бы ослабляя его. Казалось, что-то метало ему, он испытывал какую-то неуверенность. Сот-пи глаз были устремлены на него. В зале стояла тишина.
– Курсанты! Начальник училища полковник Фойо Факсиоло созвал суд чести, чтобы вынести решение по проступкам, которые, как вы увидите, бросают тень на каждого из нас. Эти проступки совершены курсантом Моэнком.
Когда председатель суда произнес эти слова, номер 49 вдруг сделал странный прыжок, забыв о правилах поведения на суде.
Мы все с глубоким сочувствием смотрели на него, я каждый благодарил бога за то, что не оказался на месте этого несчастного в ту минуту.
Уши номера 49 наливались красным цветом, а глаза, казалось, выкатывались из орбит.
– Курсант Моэнк! Не забывайте, что вы стоите по команде «Смирно», - предупредил его капитан твердым голосом и продолжил свое вступительное слово: - У нас в училище в руках суда есть факты и доказательства по этому делу, и, таким образом, здесь будет вынесен окончательный приговор. Слово предоставляется прокурору.
Прокурор начал свою речь. Взгляды присутствующих переносились с курсанта на прокурора и обратно. Лица одних выражали сострадание, других - удивление, у третьих были суровыми.
– Курсант Моэнк, в училище и в штаб армии на вас поступили заявления, которые были тщательно расследованы полицией и военными следственными органами. В связи с этим и созван настоящий суд, который должен рассмотреть все улики и выслушать ваши объяснения. Он и примет решение. Если все факты подтвердятся, вы будете с позором изгнаны из училища.
– Я… я… я хочу переговорить с моим дядей Америкой. У него есть знакомый адвокат в Гаване! - закричал номер 49.
Помолчав, прокурор продолжал:
– Курсант номер 49 Адальберт Моэнк, перед лицом этого высокого суда чести военного училища вы обвиняетесь…
И в этот момент в широкой двери главного входа появился Кроличий Зуб.
– Смирно-о! - раздался голос капитана Феликса Санчеса, и более ста человек вскочили, словно подброшенные гигантской пружиной.
Кроличий Зуб, по-военному коротко стриженный, с красным лицом и втянутой челюстью, улыбнулся, показывая свои огромные, выдающиеся вперед зубы, почти закрывающие нижнюю губу. Казалось, что полковник всегда улыбается. Однако его улыбка была страшным оружием. Иногда он подзывал курсанта и, улыбаясь, рассказывал ему какой-либо пустяк, а позднее этот курсант получал взыскание.
Кроличий Зуб медленно окинул взглядом курсантов и мягко спросил:
– Ну что, капитан, все в порядке?
Когда все снова сели, прокурор продолжал:
– Господа курсанты, как я уже говорил до прихода господина полковника, начальника училища, курсант Моэнк обвиняется в совершении ряда серьезных проступков. Нам стало известно, что в своем городке он состоял в интимной связи… с лицами мужского пола.
Если бы в этот момент в зале взорвалась бомба, это, по-видимому, вызвало бы меньший эффект, чем последние слова прокурора, произнесенные полным драматизма голосом.
Напряжение в зале нарастало. Предъявленное курсанту обвинение было грубым и почти невероятным. Номер 49 раздувал щеки и дышал, как разгневанный бык. Цвет лица его быстро менялся: курсант то бледнел и становился похожим на мертвеца, то покрывался краской до самых ушей. Его била крупная дрожь.
На мгновение показалось, что он, забыв о всякой дисциплинарной ответственности, готов броситься на прокурора. С большим трудом сдержавшись, он начал что-то бубнить, по не мог ничего объяснить толком.
– П-позвольте, к-капитан. Это ложь! Кто-то хочет избавиться от меня. Это ложь! Я требую с-справедливо-сти! Справедливости!
Его прерывающийся голос больше походил на свист или даже завывание, с нотками гнева и паники.
– Пусть войдет первый свидетель, - распорядился председатель суда.
Мгновенно установилась тишина. Секретарь пригласил свидетеля - это был первокурсник, житель того же городка, что и Моэнк.
– Курсант Мартипес.
– Я!
– Подойдите сюда и расскажите.
Четким строевым шагом курсант Мартинес, по прозвищу Собачонка, прошел через зал и поднялся на сцену. Щелкнув каблуками, он застыл по стойке «смирно».
– Курсант Мартинес, - сказал прокурор, - вы являетесь товарищем обвиняемого и родом из того же городка, что и он. Что бы вы могли сказать суду?
– Да… капитан, разрешите мне…
– Запомните, курсант, дело касается вашей чести и вы должны говорить только правду, как бы тяжело вам пи было.
У меня мелькнула мысль, что наконец-то гнусная ложь будет разоблачена, по крайней мере так хотелось верить в это. Все происходящее напоминало мне какую-то ужасную интригу.
Курсант Мартинес, сильно побледнев, ответил:
– Да, сеньор… По правде говоря… курсанта Моэнка у нас в городе называли «куколкой»…
На этот раз номер 49, как тигр, рванулся в сторону, словно в него угодила пуля, и, уже не владея собой, отчаянно закричал:
– П-п-предатель! Что же это… да как же так, это же подлость! Меня х-хотят оклеветать!
Председатель суда, стукнув кулаком по столу, предупредил:
– Замолчите, курсант Моэнк! Вы ведете себя недостойно!… Я думаю, этого доказательства вполне достаточно. Нам больше нет нужды продолжать это постыдное разбирательство и тем более выслушивать Моэнка. Уведите его. С этого момента он исключен из училища и будет находиться под арестом до окончательного решения, которое будет принимать командование. Старшины, разведите личный состав по казармам!
