Туман и дракон. Книга первая - Екатерина Булей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На их несчастье, платья с турнюрами менее способствовали быстроте передвижения, чем мужские панталоны. А потому Стокер сравнительно легко настиг самую непроворную из стайки, полненькую блондинку Дороти, и, смущённо изогнув над ней свою длинную фигуру, тихо произнёс – почти прошептал:
– Прошу прощения, мисс, но, если вы сейчас свободны от репетиции, я хотел бы попросить у вас совета. Вы – утончённая ценительница драматургии, а моё произведение в высшей мере драматично, поэтому мне показалось, что вы соблаговолите…
– Ладно, – снизошла Дороти, – послушаю.
– О, вы так добры!
Общая женская уборная, где гримировались актрисы второго состава, была безлюдна в этот час. Стокер зажёг газовый свет. Дороти, не желая ссориться с менеджером, села на стул, предварительно обмахнув его от остатков чьей-то пудры, и сделала круглые восторженные глаза, в каждом из которых должна была явственно отражаться готовность внимать.
Внимать пришлось долго: почерк у менеджера был убористый. Речь шла о каком-то лондонском стряпчем по имени Джон или как-то вроде того, который ехал по Венгрии к графу с чудны́м именем Дракула (Дороти полагала, что такие имена бывают не у графов, а у цыган), рассматривая горные красоты и заказывая национальные блюда; актриса не особенно вникала в содержание. Откуда-то полезла совершенно неприличная зевота… Кажется, на какой-то момент Дороти утеряла восторженность глаз, потому что Стокер, оторвавшись от чтения, обеспокоенно спросил:
– Вам скучно?
– Нет-нет, что вы, мистер Стокер, – как можно бодрее ответила Дороти. – Очень интересно, честное слово. Прямо как «Вампир Варни», там тоже Венгрия была.
Стокер вроде бы комплименту не обрадовался, однако чтение продолжил. Стряпчий всё ехал и ехал, а пейзажи вокруг него становились всё ужаснее и ужаснее, пока он не добрался до замка – и до графа.
– На пороге стоял высокий бледный старик с длинными седыми усами, – почти завывал Стокер, – с головы до ног в чёрном…
Дороти почувствовала, что восторженность снова уплывает из глаз. Чтобы вернуть её, она возвела взгляд к потолку– и завизжала:
– Ой, мама! Ой, мистер Стокер! Там…
Стокер подпрыгнул.
– Летучая мышь! – продолжала визжать Дороти, блаженствуя от сознания полного своего права отменить читку ввиду таких чрезвычайных обстоятельств. – Ой, мы-ы-ышь! Мышища!
Стокер запрокинул голову. Действительно, в углу под потолком чернело тельце необычно крупного нетопыря. Вдобавок к своим размерам, животное, по-видимому, обладало редкостным разумом, потому что вместо того, чтобы пуститься летать по комнате как сумасшедшее от этого визга, сделало попытку укрыться в тени.
Не получилось! Отдав приказ мисс Дороти открыть дверь, Стокер вступил в схватку с омерзительной тварью. Свернув рукописные листы в трубочку, он, словно муху – газетой, попытался огреть ею зверя. Не достал. А мышь снялась с места и неторопливо, можно даже сказать, торжественно вылетела в открывшийся дверной проём. Стокер запустил рукописью ей вслед. Задел лишь край крыла. Мышь, обернувшись на прощанье, подарила ему презрительный взгляд крохотных, но чертовски острых и проницательных глазок, после чего пустилась в странствие по длинным коридорам театра «Лицеум»…
– Старик! – часом позже воскликнул граф, потирая ушибленные пальцы, которые при воспоминании вновь заныли. Рассказывая о своих впечатлениях от Стокера, он свирепо расхаживал по комнате аббатства Карфакс взад-вперёд. – Это долговязое чучело с крохотными глазками, бесформенным носом, да в придачу ещё в пятнистой рубашке посмело обозвать меня – стариком? Я более чем уверен, что из нас двоих та молодая особа, которая едва сдерживала зевоту от его бредней, предпочла бы меня… Нет, положительно, нельзя, чтобы этот гнусный роман увидел свет!
– Не увидит. – Голос Цепеша звучал ровно. – А Стокера завтра же увидят. На колу возле входа в его театр.
– Нет, князь, погодите. Так нельзя.
– Почему? Неужели вы считаете эту меру слишком сильной? Я нахожу её полезной, только и всего.
– Да нет же! Против казни я ничего не имею. Я возражаю против слова «завтра». Если расправиться со Стокером сейчас, останутся черновики. Если он умрёт, его жена может их издать. А если он умрёт такой эффектной смертью – боюсь вас огорчить, князь, но сажание на кол не слишком типично для сегодняшней Британии – наверняка найдётся издатель, который для рекламы…
– Погодите, – прервал его Цепеш, – вы сказали уже слишком много непонятных слов. Объясните, граф: что такое «реклама» и «издатель»? И как так получается, что книгу никто не переписывает, но она расходится по всему миру?
Граф был рад продемонстрировать свои знания по вопросу книгопечатания и современного издательского дела. Цепеш слушал, не перебивал, время от времени вставлял дельные уточнения. Его внимание и заинтересованность польстили бы любому лектору – и даже вампиру, в котором помимо воли просыпалась симпатия к тому, кого он менее суток назад готов был прикончить.
– До чего же вы много знаете о современном мире, – словно для того, чтобы закрепить эту симпатию, одобрил Цепеш. – А я пока что – гораздо меньше. Зато я знаю людей. А они всегда и всюду одинаковы. Из этого и надо исходить при составлении плана, в котором вам, граф, отводится важная и ответственная роль…
– После расскажете о вашем плане. А сейчас я иду спать.
– Э нет, постойте! А мне-то надо где-то спать, как вы думаете?
– Н-да, если вы собираетесь задержаться в Карфаксе, надо бы позаботиться о вашем спальном месте. Но я, честное слово, не готов вот так сразу…
– Ладно, я сам уже отчасти позаботился: отыскал тут, среди вашего хлама, подходящий сундук… Мне ведь случалось и в сундуке спать, представляете? В детстве, в Сигишоаре – знаете эти здоровенные немецкие лари, где хранят и хлеб, и утварь? Считалось, что ребёнку в нём стелить в самый раз: не упадёт во сне, не разобьётся. Вот только крышку с ларя снимали, чтобы я случайно под ней не задохнулся…
«Лучше бы её тогда покрепче захлопнули», – злобно подумал вампир. Наклюнувшаяся было симпатия вмиг испарилась; он ощутил, что нежданный сосед по Карфаксу умудрился за короткий срок надоесть ему хуже горькой редьки. Вот сегодня с утра – не успел несчастный граф как следует заснуть, почти сразу же новоявленный тёзка растолкал его: «Хватит спать! Пора искать Стокера!» Граф попытался как можно величественнее возразить в том смысле, что он не привык выходить днём, потому что терпеть не может солнца. Но валашский государь не поддался: «Какое солнце, над распроклятым городом сплошной туман!» Удостоверившись в его правоте и лишившись аргумента для отказа (к тому же и спать что-то расхотелось), граф превратился в летучую мышь и понёсся по указанному адресу, в театр «Лицеум». По завершении этой миссии он считал свой долг на сегодня исполненным – ан нет, оказывается, не тут-то было.
«Если я не лягу спать немедленно, то полностью сломаю себе режим ночи и на свидание с Люси не попаду. Но это бы ещё полбеды: я не так уж голоден. Пусть рыжеволосая красавица потрепещет в ожидании, поднакопит свежую кровь… Главное – успеть до заката. Во время заката меня, как и всех не-мёртвых, сковывает сон, которому невозможно противиться…»
– Ну, в мои-то сорок пять мне в сундук нипочём не поместиться, – весело продолжал Влад, не подозревая о вампирских терзаниях, – но на крышке пристроиться – оно вроде бы и ничего. Да вот беда – крышка резная, на ней не улежишь. Найдите мне, что ли, матрас, или хоть охапку сена.
– Сено? Гм… Ах да, вспомнил: пролетая над окрестностями, я заметил, что в психиатрической лечебнице доктора Сьюарда выбросили целую кучу постельных принадлежностей. Пока не приехала повозка мусорщика, чтобы вывезти их на свалку, может, пойдём и разыщем что-то подходящее для вас? Тут совсем недалеко.
И прибавил, глядя князю прямо в лицо, на котором начинало уже скапливаться надменное неудовольствие:
– Если желаете получить более роскошное ложе, ищите сами. А я буквально с ног валюсь. Я не привык бодрствовать днём, слышите!
– Ладно, – снизошёл господарь Валахии, – на таком ли ещё в походах почивать приходилось! Ведите. Только много я унести не смогу. Придётся вам. У меня, как видите, рука сломана.
Вдвоём они вышли из Карфакса.
– А что такое психиатрическая лечебница? – спросил по дороге Влад.
– Сумасшедший дом, – растолковал граф.
– А что такое сумасшедший дом?
– А что, при вас в Валахии даже сумасшедших домов не было? Ну, это такое место, где держат душевнобольных… Одержимых бесами, как это у вас называлось в средние века, – тут же уточнил граф, предупреждая следующий вопрос.
– Поди ж ты! А у нас их держали при монастырях. Или просто сжигали.
– Сейчас другое время. Сейчас их редко заковывают в цепи. Пытаются даже лечить. Я-то знаю об этом не понаслышке: время от времени наведываюсь к Сьюарду, чтобы навестить одного своего знакомого…