Ставка на Водолея - Рита Тальвердиева

– «Спасибо» не отделаешься, – нахально улыбнулся я Олегу и подмигнул Тате. – Через недельку подготовлю убойный материал по теме похищенного бренда. Обещай, что дашь комментарий в цифрах и фактах. Такой репортаж потянет на «КоммерсантЪ», – добавил я, вспомнив приснившийся убийственный заголовок.

– Приходи ко мне в офис. Кстати, не забудь захватить реквизиты вашего кандидата, как его?

– Горина?! – ошалело прохрипел я и поспешно добавил: – Тогда я подскочу уже завтра, ага?

– Хоть сегодня!

– Нет, – уже серьезно сказал я, – реквизиты будут дня через три, так что жди в четверг с утра… Неудобно, конечно, спрашивать, но сколько не жалко спонсировать нашим семи-горским «олигархам»?

– «Бештаугорская целебная» спонсирует в Фонд Горина восемьсот семдесят тысяч. Рублей, разумеется.

Моментом раньше я нагнулся завязать волочившийся шнурок на кроссовках и от неожиданности брякнулся на асфальт:

– Сколько?!

– Всего десять процентов того, что мы потеряли по милости Ястребова. Пусть кое-кто из ястребовских лоббистов попробует только вякнуть.

Тата, прижавшись к Олегу, умиленно промурлыкала:

– Меценат ты наш…

– Увы, Татуля, с меценатством в России напряг. Но раз за Гориным стоит такой магистр людских судеб, – тут он поклонился в сторону Мармарова, – я с удовольствием инвестирую около миллиона в будущего мэра Солнечногорска.

– Не кривляйся, – нежно шлепнула его по губам Тата, – тебе не идет.

Олег закатил глаза и комично пожал плечами, дескать, ну что тут скажешь…

– Эх, ну почему не я на месте Горина?! – под хохот всей троицы шутливо захныкал я. И, припадая на одну ногу, задрав подбородок «под Паниковского», уже под гомерический хохот компании «облапал» карманы Олега и дурным голосом запричитал: – Дай миллион, Олег! Дай миллион, да-а-й!!!

Глава IV

Горин

16 марта – в последний день приема заявлений от потенциальных кандидатов в мэры – я успел многое: отметиться в избиркоме, оформить в банке реквизиты избирательного фонда и уже к вечеру вручить секретарю избирательной комиссии платежку на двести тысяч рублей (обязательный залог вместо сбора подписей). После чего мне торжественно вручили удостоверение кандидата под номер пять. При этом в глазах председателя избиркома Лидии Петровны Уме-ренко плескалось откровенное недоумение.

Через два дня стартует первая в моей жизни избирательная кампания, вернее, авантюра, где я шел крапленой картой магистра астрологии.

Эти два дня были самыми тоскливыми за последнюю неделю, хотя скучать было некогда. Вокруг меня суетились: Арсений он же начальник штаба, Борис Петрович – прораб с моей бывшей работы, две Ленкины подруги с мужьями и, кажется, с соседями, ну и, конечно, сама Лена. В крохотной комнатке под лестничной клеткой нашей высотки (по проекту – дворницкой) мои добровольные помощники раскладывали с веселым щебетом только что отпечатанные в местной типографии плакаты, листовки и даже закладки для книг с моей напыщенной физиономией и по очереди отвечали на звонки сотового – одного на всю команду.

Особенно меня корежило воспоминание о минутах заполнения анкеты в избиркоме, где под откровенно насмешливые взгляды присутствующих я вынужден был накарябать:

Временно неработающий и самовыдвиженец (последнее больше походило на эпитафию). Назавтра все это появится в местных и краевых газетах. Что скажут мои друзья, вернее, бывшие друзья и прежние коллеги?! Горин сошел с ума?

Время показало, что комплексовал я напрасно. Первые две недели кампании копья ангажированных СМИ ломались в битве «двух капитанов» от регионального бизнеса: Рамзесова и Сметанина. Диковинные фейерверки сенсаций озаряли не только само поле брани – курортный городок Солнечногорск, но и территорию всего края. Оглушительными петардами взрывались скандалы уже между доверенными лицами кандидатов, а трассирующие пули взаимных судебных исков долетели, наконец, и до краевого центра, расстреляв ранее созерцательную позицию крайизбиркома.

Поначалу лидировал Сметанин. Добрый десяток местных и краевых СМИ пулеметной очередью растиражировали подробности уголовного дела на Рамзесова, похороненного при странных обстоятельствах еще в конце восьмидесятых.

Ответный громоподобный залп грянул сразу из двух орудий общероссийских телеканалов о грязной афере подрядчиков во время строительства трех десятков домов для пострадавших в паводке 2002 года, где чуть ли не главным фигурантом объявлялся Сметанин.

Второе место по накалу страстей занимала другая связка кандидатов: Боткин и Кривошеев. Действующий мэр обвинялся в политическом мазохизме – еженедельном бездейственном обсасывании проблем курорта в карманных СМИ.

– Видимо, Кривошеев надеется, – кричал с трибун Боткин, – что электорат вместе с ним пустит слезу о безудержном росте тарифов, о беспрецедентных происках монополистов, о ежегодной неготовности к зиме, о дырах в бюджете и прочих бедах… главы местного самоуправления. Но электорат, – захлебывался Боткин, – крокодиловым слезам Кривошеева больше не верит!

В этом месте он развертывал над головой плакатище формата А0, где под броским заголовком «Усадьбы господина Кривошеева» красовалось несколько объектов недвижимости и легко можно было распознать их географическое месторасположение: Москва, Брно, Барселона… А помощники гневного обличителя начинали раздавать шокированному электорату те же самые снимки, но выполненные на листовках карманного формата. Заканчивал оратор пламенную речь одной и той же фразой:

– Не можешь рулить на благо людей, уступи место другому!

И под жидкие аплодисменты своих добровольных помощников он кидал в толпу уже другие листовки – с программой «будущего мэра Боткина».

Кривошеев в долгу не оставался и прилюдно обзывал Боткина политической проституткой.

– За последние восемь лет Владимир Валентинович поменял членство в восьми ! – в этом месте голос оратора начинал дрожать от патетики, а указательный палец вместе с рукой-кометой взмывал к небу, – повторяю – в восьми! – партиях и движениях!..

Впрочем, действенным и уникальным оружием Кривошеева всегда была густая сеть слухмейкеров, наброшенная на все крупные коллективы и рынки города. Слухи рождались, зачастую самые невероятные, и с упорством навозных мух кружились по городу, будоража умы электоратора. И все же Кривошеев смотрелся на ринге кандидатов в наилегчайшем весе (Боткина Арсений и вовсе не брал в расчет). Моими реальными соперниками Арсений по-прежнему считал Рамзесова и Сметанина: в их патронташах таились разрывные пули компромата разного калибра и убойной силы, а их заплечные мешки пухли от черного нала и казались неистощимыми.

И тем не менее мой новоявленный начальник штаба Арсений упрямо держал паузу. С истовостью гениального режиссера журналист верил, что крутые маневры противников скоро исчерпают себя, что еще чуть-чуть – и они задохнутся от всей этой грязи и пороховой гари. И тут на сценическую площадку Солнечногорска добрым румяным молодцем выйду я…* * *

…Уже четырнадцать дней, как обо мне толком ничего не слышно, я даже (по совету Арсения) не использовал на полную катушку полагающиеся кандидатам бесплатные время и место в задействованных СМИ. Лишь мои «штабисты» продолжают расклеивать по городу мои портреты с различными слоганами. Арсений все еще держит паузу…

Часть третья. На вираже

Время стирает ошибку и отшлифовывает истину.

Гастон Де Левес

Глава I

Вольдемар

Санкт-Петербург, 27 марта 200… г.

Свой первый трудовой отпуск мы с Лодей, коренным петербуржцем, решили провести на моей исторической родине – в Пятигорске (на родном кавминводском сленге тоже Питер). Не только потому, что я успел соскучиться по южному солнцу и теплу родительского очага. Лодика, который поначалу отшучивался, что пить нарзан ему еще рано, я манил приключениями в духе экстрима – полетами на дельтаплане с Юцы, поездкой на Медовые водопады, походами на вершины кавминводского семигорья. А на Эльбрус, поспешно добавлял я, да и на Кавказский хребет мы сможем любоваться с вершины Машука – хоть каждый день. Я знал, что лыжи и канатка – не его стихия, мнительный Лодик пуще глаз старался беречь горло (как-никак подающий надежды тенор). Так что Домбай и Теберду мы сразу же оставили за скобками наших отпускных приключений. А жаль.

Впрочем, в глубине души я знал, что основная причина поездки на Кавминводы – довольно скромные отпускные. Шефы нашего элитного клуба «Nord Palmer» (в просторечии – «Пальмира») за «простои» платить не любят, будь это отпуск или «больничный». Зато в рабочие дни нам отстегивают прилично. Еще бы! Вокальные данные Лодика не ниже, чем у Баскова, да и внешне он весьма и весьма, особенно в концертном прикиде. Да и я в клубе – не халам балам – с боку бантик. На мне держится живой инструментальный фон. Три часа в режиме нон-стоп я за роскошным алым роялем выдаю джазовые импровизации; по желанию завсегдатаев клуба инкрустирую выступление Григом, Моцартом, Шопеном. А порой, в надежде на счастливый случай в лице нечаянного мецената, незаметно вкрапливаю в программное выступление этюды и пьесы собственного сочинения. А вдруг?!.