Три холма, охраняющие край света - Михаил Успенский

Спиртного у нас не полагалось, а за прочим не уследишь. Дети травку палят по-тихому в туалетах да колесиками закидываются, отцы-начальнички прихлёбывают внаглую из фляжечек. Из Москвы приехало небольшое созвездие - звезда горлового пения Сара Терц-Оол и звезда конотопского кардиостриптиза Данко, он же Олекса Гнидюк. Типа, поют и пляшут. Народ, типа, веселится.

Ко мне бросились было ухажёры из прежней компании, а я прошла в угол, где отстой стеночки подпирал, и пригласила Саню Микрюкова из «г» класса. У нас, Терри, в «а» классе учится элита, а в «г» - наоборот. Этот Саня пришёл чуть ли не в школьной форме. Мать его одна тащила. Тащила - значит воспитывала! Учился он, пожалуй, получше меня, но фиг бы ему медаль увидеть. Он тоже репетиторством подрабатывал. Вот мы с ним весь вечер и протанцевали и процеловались по углам.

Тут застонала моя мини-мобила. Я останавливаю музыку и говорю в микрофон, что хочу вручить родной школе ценный подарок на вечную память. И четверо грузчиков вносят в зал огромное полотно в роскошной раме. Ставят на стулья, закрывая сцену. Помнишь «Девятый вал»? Мой любимый размерчик. И я величавым жестом срываю покров…

Лох оцепенел. Минут пять цепенел, а потом озверел.

До сих пор жалко мне эту картину. Там одних красок… Запечатлела моя шаловливая кисть всех учителей моих и товарищей моих. Только нарисована там вечеринка немецко-фашистских оккупантов в сельском клубе. Посреди стоит директриса Мотькина Аэлита Панкратовна в эсэсовской форме и шарит на аккордеоне «Вельт-майстер». Но, кроме кителя и сапог, на ней ничего нет. А вокруг - и физичка, и химичка, и физрук, и прочие господа педагоги в непристойном виде и в неприличных позах, ухажёры мои да подруги. В стиле Отто Дикса. Никто не забыт, ничто не забыто! Это подпись на табличке готическим шрифтом… Пока они опомнились, я уже далеко была.

Ну, бессмертное полотно эта публика растерзала в пять минут, раму разломали, клочки с обломками вытащили на школьный двор и устроили артековский костёр - на моё дурацкое счастье. Потому что в суд-то теперь не подашь! Осталась только худая молва, которую ребята из других классов разнесли по всему городу. А молва вышла ещё черней картины. Им же хуже. Директрису потом сняли и перебросили в интернат к дурачкам. Одно хорошо - медаль досталась-таки Саньке Микрюкову.

Мне-то, конечно, и волчий билет уже был не страшен, так как ждали меня на туманном вашем Альбионе - не зря я столько лет на языковых олимпиадах блистала. Только возвращаться в город Малютин стало нельзя. Дядька Серёга сам приезжал навещать. С тех пор живу между Лондоном и Москвой.

Остальное ты знаешь и даже видел. А почему раньше не рассказывала - да всё случая не было. У тебя своих заморочек выше крыши…

- Внимание! Господа пассажиры! Самолёт компании «Иберия» совершил посадку в объединённом кольцевом аэропорте «Домодедово-омни» транспортного узла «Старая Москва». Убедительно просим не делать резких движений и не вставать после дефиксации вплоть до полной остановки самолёта. К выходу мы вас пригласим. Свою одежду и обувь можете получить в здании аэровокзала вместе с багажом после предъявления нательного медальона и выданных вам накидок и тапочек. Убедительная просьба памперсы оставлять прямо на ваших креслах. Желающие могут пройти трёхдневный бесплатный послеполётный курс психологической реабилитации. Эттеншен, плиз! Лэдиз энд джентлменз!..

По проходам пошли воздушные надзиратели, специальными ключиками отстёгивая прикованных к сиденьям пассажиров. Стюардессы энергично и сноровисто растирали страдальцам затёкшие за четыре часа запястья и лодыжки. Резко запахло нашатырём - в полёте, как обычно, не обошлось без обмороков.

- Терри, так у тебя и спина конопатая? - захихикала Леди.

Кто-то отпустил дежурную шутку про нудистское лобби. Накидки были прозрачные.

…А когда взошло светило,То на деле оказалось,Что достались Наморгалу,Хитрозобому Кондолу,Вся вода, земля и воздух,А на долю Тилипоны,Простодырого Дардура,Вместо мёда и оливокЛишь одна осталась грязь!

ГЛАВА 10

Квартира-студия Лидочки располагалась в последней трети восточной башни жилого комплекса «Стрела мечты». Мебели было немного - громадный диван в половину стены, старомодный рабочий стол «Дакота Уингчип», переделанный из хвостового оперения настоящего транспортного «Дугласа», пара массивных кресел, кухонный гарнитур в углу, длинная вешалка с нарядами. Вдоль стен стояли картины и чистые подрамники, многочисленные эскизы разбросаны были по полу. Возле широкого, во всю наружную стену, окна торчала стереотруба на треноге.

- Почти всё вывез, хилиаст бруцеллёзный, - пожаловалась Леди на бывшего владельца. - А многие оставляют. Дешевле бросить, чем спускать. Да и не втиснуть такую мебель в элитные жилища…

- У вас всё наоборот! - воскликнул сэр Теренс. - Как вы живёте? Должно быть, этот дворец обошёлся вам недёшево… Нет, мама! Это не то, что ты подумала!

Герцог Блэкбери только-только отдышался после бесконечного подъёма на тридцатый этаж. Воспользоваться услугами дежуривших внизу носильщиков ему не позволила гордость истинного хайлендера. Сама Лидочка была уже вполне свежа и весела.

- Да в копейки обошёлся, - сказала она. - Они тут, собственно, и не жили. Чуть не половина квартир стояла пустая. Теперь они в шикарном районе кайфуют, в Тушино. Дом там старый, зато ещё сто лет простоит. Третий этаж! Мечта! Свет всегда, вода всегда, сортир нормальный, а не эта биомерзость. Ванна в любое время! Лох цепенеет!

- Жизнь, как во время войны, - проворчал Дюк.

- Зато двести квадратов! И все мои! Доставай шампанское!

- Лучше бы мы остановились в «Президентотеле», - вздохнул лорд.

- Экономить надо! - подняла палец Леди. - Мне ещё повезло, что народ вокруг подобрался дружный, с выдумкой. Только с погодой никогда не угадаешь. Если цистерна наверху полная - значит, солнечные батареи не фурычат. Если ток есть - с водой худо… Но справляемся! Не забыл ещё народ жизнь в коммуналке. Не в смысле комьюнити, а… вроде общежития.

Лорд Терри поражённо мотал рыжей косичкой. Чуть не заставили его в барселонском аэропорту Эль Прат расплетать эту косичку - а вдруг она бикфордов шнур? Еле-еле отмазался.

- Ни один город в мире такого бы не выдержал, - сказал он. - Ни одна страна…

- А это ещё одно русское чудо, - сказала Леди и выстрелила пробкой. Потолок был такой высокий, что пробка не долетела.

Это действительно было очередное русское чудо.

За пятнадцать лет строительного бума в Москве понастроили огромное количество элитных жилищных комплексов - многоэтажных, избыточно роскошных, строго, по-военному, охраняемых, с магазинами, соляриями, тренажёрными залами, зимними садами, камерами слежения - и чудовищно дорогих.

А теперь посмотрим, господа пассажиры, как эта хреновина взлетит…

Кончилось всё очень плохо - что и предсказывали умные люди.

В течение одной злосчастной недели один из таких жилых дредноутов съехал в Москву-реку и обрушился, запрудив её. К счастью, дело было днём, да и рассыпался комплекс не вдруг - жильцы успели выбежать почти все, так что спасаться им пришлось от наводнения. Только сумели кое-как растащить нежданную плотину, как на другом конце города другая башня, ещё незаселённая, провалилась в карстовую полость - из-под столицы уходила артезианская вода, обрекая жителей на жажду. Начался обратный отсчёт.

Цены на дворцы стремительно пошли вниз. Взлетели цены на хижины.

Продав за немыслимо шальные деньги конуру с крошечным санузлом где-нибудь в Толстопальцеве или Бирюлёве, можно было спокойно уехать в недальнюю провинцию и там приобрести что-нибудь приличное. Или за чисто символическую плату переехать в какой-нибудь «Континент».

Вместе с людьми стали уходить из столицы и деньги. Грянул Майский облом, но такие обломы повторялись каждое пятилетие, и народ воспринимал их на уровне обычного урагана.

Процвели города Золотого кольца, словно бы мстя столице за многовековое унижение и ордынские набеги по наветам московских владык. Мэр Суздаля публично назвал своего престарелого московского коллегу «керосинщиком», и тот смолчал.

Над памятником Юрию Долгорукому среди бела дня надругались особо циничным способом.

Подмосковному крестьянству и пролетариату менять было нечего, и началось повальное бегство буржуев из горящих особняков на Рублёвке. Гражданскую войну предотвратило лишь то, что как раз в это время закончился…

Впрочем, стоит ли пересказывать школьный учебник новейшей истории - всё равно какой его вариант?

Вышедшую из-под всякого контроля Москву волей-неволей пришлось зачислить в порфироносные соломенные вдовы. Померкший от горя Петербург угрюмо встречал переезжающие министерства, управления, фонды, банки, танки и банды. На долю Белокаменной досталась мелочь вроде Министерства культуры, да ещё своенравный патриарх Владимир не пожелал покинуть свой Сергиев Посад. Питер в ответ учредил Правительствующий Синод.