Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма - Валентин Томберг

Итак, что же необходимо, чтобы получить здесь, в царстве пробуждающегося сознания, отражение «того, что вверху», в царстве мистики?

Необходимо, фигурально выражаясь, «восседать», та е. привести сознание в состояние деятельной восприимчивости — точнее, необходимо такое состояние души, в котором она будет внимать в безмолвии. Необходимо быть «женщиной», т. е. пребывать в безмолвном ожидании, а не в потоке внутреннего монолога. Необходимо «накрыть покрывалом» промежуточные сферы между сферой, долженствующей отразиться, и той сферой, в которой зафиксировано состояние пробуждающегося сознания, актуализирующего это отражение. Голова должна быть «увенчана трехъярусной тиарой», т. е. необходимо обратиться к проблеме столь значительной, что она тесно связана со всеми тремя мирами вплоть до «того, что вверху». Наконец, необходимо «обратить взгляд на раскрытую книгу», лежащую на коленях, т. е. выполнить законченную психургическую операцию, направленную на достижение того или иного результата — конкретной реализации, — и тем самым продолжить традицию, «дополнить книгу Предания».

Мы видим, что в фигуре Жрицы все эти практические указания — условия, которые определяют последовательность процесса познания и вытекают, в свою очередь, из самой специфики гнозиса, — нашли ясное отражение. На карте изображена женщина; она восседает; на ней трехъярусная тиара; над ее головой покрывало, скрывающее те промежуточные сферы, в восприятии которых она не нуждается; и наконец, ее взгляд устремлен в раскрытую на коленях книгу.

Таким образом, гностическое чувство — это некий духовный слух, равно как мистическое чувство — это своего рода духовное осязание. Сказанное не следует понимать в том буквальном смысле, что с помощью гностического чувства воспринимаются какие-либо звуки, — но лишь в том смысле, что его восприятиям мы обязаны сознанию в состоянии вслушивания, по аналогии с уже сказанным о полном ожидания внимании, а также в том смысле, что в данном случае контакт между воспринимающим и воспринимаемым не столь непосредствен, как при духовном осязании или мистическом опыте.

Остается охарактеризовать еще два чувства: магическое и герметико-философское.

Первое — это чувство проекции, тогда как второе — это чувство синтеза. Под «проекцией» здесь подразумевается извлечение — с последующим отчуждением — содержимого внутренней жизни: эта операция подобна той, которая в психической сфере представлена художественным творчеством, а в сфере физической —деторождением.

Талант художника состоит в способности объективно передавать — или проецировать — свои идеи и чувства, передавать таким образом, что при этом достигается более глубокое воздействие на других людей, чем это бывает при выражении идей и чувств человеком, который художником не является. Произведение искусства наделено собственной жизнью. Когда женщина рождает ребенка, она производит на свет самостоятельное существо, которое отделяется, отчуждается от ее организма, чтобы начать независимое существование. Магическое чувство также состоит в способности проецировать вовне содержимое внутреннего мира» которое наделяется собственной жизнью. Магия, искусство и деторождение по существу аналогичны и относятся к одной и той же категории проецирования, или экстериоризации (внешнего воплощения) внутренней жизни. В догмате Церкви о сотворении мира «ex nihilo» («из ничто»), т. е. о проекции из «небытия» тех форм и той материи, которые отныне наделены собственной жизнью, воплощен божественный и космический венец приведенного здесь ряда аналогий. Доктрина о творении из ничто — триумф и вершина магии, центральный, исходный и итоговый постулат которой — «мир есть магический акт».

Существуют, в противоположность этому, пантеистская, эманационистская и демиургистская доктрины, которые лишают творение его магического смысла. Пантеизм отрицает независимое существование живых существ: их жизнь — лишь часть жизни божественной, как мир — лишь тело Божества. В свою очередь, по учению эманационистов живые существа и тварная вселенная обладают лишь переходным и, следовательно, призрачным существованием. Наконец, согласно воззрению демиургистов, «ex nihilo nihil»{27}, но существует совечная Богу субстанция, используемая Им в качестве материала, как глина горшечником. Бог, таким образом, не есть Творец, или магический автор мира, но лишь его мастеровой: Его роль — формирование, т. е. перегруппировка и поиск новых комбинаций уже наличествующих, данных заранее материальных элементов.

Дело здесь не в том, считать ли доктрину творения «ex nihilo» единственно удовлетворительным объяснением мира, который вокруг нас, внутри нас и над нами, — мир неисчерпаем и необъятен, в нем есть место — те или иные сферы бытия — для любых способов конструктивной деятельности, которые сами по себе, удостоверяемые нашим опытом, в совокупности вполне способны дать ему какое-либо достаточно приемлемое, разумное объяснение. Наша задача скромнее: попросту как можно более ясно показать, что доктрина творения «ex nihilo» есть предельное, наивысшее из возможных выражение магии, — а именно магии божественной и космической.

Но если меня спросят, следует ли понимать сказанное здесь в том смысле, что Творение мира есть лишь некий магический акт, которому ничего не предшествует и которым все заканчивается, я отвечу: нет, не так. В вечности акту Творения как магическому предшествуют акты мистический и гностический, а после Творения приходит черед формирующей деятельности демиурга, или демиургов-иерархов, берущихся за работу мастеровых, которая в сущности есть работа исполнительного, или герметико-философского разума.

Прекрасный пример вполне, оказывается, возможного примирения между видимо противоречащими доктринами мы имеем в классической Каббале. Учение о десяти Сефирот, краеугольное основание которого есть составляющая главный предмет мистицизма тайна, точнее, таинство, мистерия вечности — Бесконечного, АЙН-СОФ, — затем развертывается в гностическую доктрину о вечных же эманациях из лона Божества, предшествующих — in ordine cognoscendi{28} — акту Творения. Эти эманации — Сефирот — суть идеи Бога внутри Бога, и то, что они предшествуют Творению, показывает, что Творение есть сознательный, а не какой-либо импульсивный или инстинктивный акт. В этом контексте и трактуется далее чистое Творение, или Творение «ex nihilo»: это акт магического проецирования Сефирот — идей, конкретизирующих замысел Творения. За этим творческим, магическим актом следует — опять-таки и неизменно in ordine cognoscendi — завершающая формирование вселенной деятельность, в которой участвуют существа из духовных иерархий вплоть до человека. Именно так, по Каббале, возникает к бытию мир; именно так мир данных нам в опыте фактов или деяний становится «тем, что он есть».

В более конкретном толковании Каббалы миру фактов — 'olam ha'assia — предшествует мир формирования, или демиургический мир, — 'olam ha'yetzirah; этому миру предшествует мир Творения, или магический мир, — 'olam ha'beriah, который, в свою очередь, есть реализация мира эманаций, или гностического мира, — 'olam ha'atzi luth, составляющего нераздельное «целое» с Самим Богом; в истинной же Своей Сущности Бог есть тайна высшего мистицизма: АЙН-СОФ, Бесконечный.

Таким образом, каббалистическая доктрина Сефирот иллюстрирует возможность (для нас несомненную) примирить разнообразные, казалось бы, противоречащие друг другу традиционные толкования сущности Творения; необходимо лишь каждое из них поставить на должное место, т. е. соотнести с соответствующей сферой бытия.

Пантеистское воззрение вполне справедливо в отношении «мира эманации» — 'olam ha'atzilutk, где наличествуют лишь имманентные Богу идеи; по-своему адекватно и теистское воззрение, когда, покинув царство этих идей — несотворенной, нетварной вечности, мы обращаемся мысленным взором к Творению как рождению прообразов, или архетипов явлений, данных в непосредственном опыте. Не менее правы и те, кто отстаивают демиургистское толкование, созерцая через его призму мир как сферу формирования, или эволюции живых существ с целью достижения соответствия их прежде рожденным Творением прообразам.

Можно, однако, мысленно пренебречь всеми перечисленными мирами или сферами — формирования. Творения, эманации или мистической сущности Божества — и ограничиться исключительно сферой фактов. Тогда в ее пределах последним словом становится натурализм.

В этом проведенном нами сравнительном анализе различных и на первый взгляд противоречащих друг другу толкований Творения с целью уяснить их взаимосвязь в иерархическом порядке мы оказались непосредственно в той сфере, где действует герметико-философское чувство — чувство синтеза, которое соответствует второму ХЕ Тетраграмматона и является, в сущности, чувством завершающего итога или видения целого. От гностического чувства — которое соответствует первому ХЕ — герметико-философское отличается тем, что дает сумму или дает синтез дифференцированного, развернутого целого, тогда как гностическое чувство дает отражение целого в его изначальном, свернутом виде. Посредством гностического чувства осуществляется первичный синтез — предшествующий анализу; посредством же чувства герметико-философского, напротив, осуществляется вторичный синтез—анализ завершающий. Его функция не имеет прямого отношения к творчеству, — она, скорее, «демиургическая», это функция мастерового, «горшечника», осуществляющего формирование того или иного материала вплоть до предусмотренной замыслом формы его окончательного воплощения.