Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма - Валентин Томберг

Все эти сомнения и возражения вполне обоснованны. Следовательно, дело не в том, чтобы их опровергнуть, а в том, чтобы узнать, существует ли такая магия, которая была бы свободна от подобных обвинений, — иными словами, существует ли магия законная с моральной, религиозной и медицинской точек зрения.

В качестве исходного аргумента возьмем следующие слова из Нового Завета:

«Случилось же, что Петр, обходя всех, пришел и к святым, живущим в Лидде; Там нашел он одного человека именем Енея, который восемь уже лет лежал в постели в расслаблении. Петр сказал ему: Еней! исцеляет тебя Иисус Христос; встань с постели твоей. И он тотчас встал». (Деян. 9:32—34).

Вот духовный акт исцеления, «законность» которого несомненна: с точки зрения морали — это акт чистейшего милосердия; с точки зрения религии — исцеление свершилось во имя Иисуса Христа, а не во имя самого Петра; с точки зрения медицины — это полное излечение, безвредное для физического либо психического здоровья, в отличие от множества случаев исцеления с помощью знахарей. Фактором, устанавливающим неоспоримую законность исцеления Енея, является, во-первых, цель деяния Петра: вернуть способность к передвижению тому, кто был ее лишен; во-вторых, — это средство, с помощью которого было совершено исцеление: слово, природа которого — сущность Иисуса Христа{29}; и в-третьих, — это сам источник деяния: «Исцеляет тебя Иисус Христос!»

Здесь — три составляющих священной магии, благодаря которым она приобретает законность и в которых легко распознать три атрибута Императрицы — корону, скипетр и эмблему. Ибо придать движение недвижимому есть акт освобождения, символизируемый орлом на щите; совершить исцеление посредством лишь произнесенного слова означает ввести в действие скипетр, увенчанный крестом; совершить его во имя Иисуса Христа означает увенчать исцеление божественной силой.

Могут возразить, что исцеление Енея не имеет никакого отношения к магии: это чудо, т. е. деяние Господа, и человек здесь ничто.

Значит, апостол Петр находился там напрасно? Тогда зачем все же именно он приходит к Енею? Почему божественный акт исцеления не совершен Самим Богом, без посредничества Петра?

Нет, Петр находился там не напрасно. Именно его присутствие и его голос были необходимы для того, чтобы исцеление могло состояться. Как это понимать?

Очерченная здесь проблема заслуживает глубоких размышлений, ибо в ней заключается главное таинство христианской религии, — таинство Воплощения. В самом деле, с какой стати Логос, Сын Божий, воплощается и становится Богочеловеком, цель Которого — свершение высочайшего деяния божественной магии — искупление грехов человеческих?

Ради того, чтобы унизить, смирить Себя? Но, будучи Богом, Он был само смирение. Ради того, чтобы разделить судьбу, предначертанную человеку: рождение человека, его жизнь и смерть? Но Господь, Который есть любовь, разделял, разделяет и неизменно будет разделять судьбу человека, — Он мерзнет со всеми сирыми, Он страдает со всеми страждущими и испытывает агонию со всеми, кто умирает. Вам, может быть, известно, что в монастырях Ближнего Востока в те времена, когда сердца еще учащенно бились в сознании Присутствия Бога, в качестве бальзама от любых бед и страданий учили произносить такие слова: «Слава Твоему долготерпению, Господи!»

Нет, Искупление грехов человеческих, как акт любви, требует полного в любви же единения двух волеизъявлений, несмешиваемых и свободных, — воли божественной и воли человеческой. Тайна Богочеловека — вот ключ божественной магии, важнейшее условие искупления грехов человеческих, — что и составляет в божественной магии такое деяние, которое сравнимо лишь с сотворением мира.

Таким образом, чудотворство требует единения двух волеизъявлений. Чудеса не суть проявления всемогущей предопределяющей воли, но происходят благодаря новому могуществу, новой воле, рождающейся там, где есть единение воли божественной и воли человеческой. Следовательно, и Петр отнюдь не напрасно присутствовал при исцелении Енея в Лидде. Божественная воля нуждалась в его воле, чтобы вызвать ту силу, которая подняла расслабленного Енея с постели. Именно, такое действие, при котором наличествует согласие воли божественной и воли человеческой, мы и подразумеваем под понятием «священной», или «божественной магии».

Уместно ли вообще говорить о «магии» в случае, когда происходит чудо? Да, ибо при этом присутствует маг, и для свершения чуда участие его воли имеет существенное значение. Петр приближается к Енею, и именно он произносит слова, благодаря которым происходит исцеление. Участие Петра неоспоримо — он был там как человек-маг. Следовательно, словоупотребление «магия» вполне оправданно — по крайней мере если под термином «магия» понимать власть невидимого и духовного над видимым и материальным.

Однако в истории с исцелением Енея речь идет не о «персональной», но, скорее, о «божественной магии», благодаря которой оно и состоялось. Ибо Петр был бы бессилен, если бы его воля не соединилась с волей божественной. Он это прекрасно понимал, почему и сказал Енею: «Исцеляет тебя Иисус Христос». Это означает: «Иисус Христос истинно хочет исцелить тебя. Иисус Христос послал меня к тебе с тем, чтобы я исполнил волю Его. Что до меня, то я радуюсь вдвойне, ибо могу и услужить моему Господу, и исцелить тебя, возлюбленный брат Еней».

Здесь раскрывается символическое значение двухъярусной короны, венчающей Императрицу. Это способность «вдвойне радоваться» служению — «тому, что вверху», и «тому, что внизу». Ибо корона, как и тиара, символизирует могущество служения, его власть. Именно благодаря служению как «тому, что вверху», так и «тому, что внизу», священная магия обретает законность.

В священной магии маг исполняет роль завершающего звена в нисходящей магической цепи, т. е. служит земной точкой соприкосновения и точкой приложения деянию, которое задумано свыше, необходимо вышнему и совершается именем его. Уже в силу этого тот, кто является этим последним звеном, носит корону легитимной, законной магии. И, повторим еще раз, всякая магия, которая не увенчана этой короной, тем самым есть беззаконие.

Является ли сакральная магия прерогативой только священства?

На это я отвечу встречным вопросом: является ли прерогативой одного лишь священства любовь к Богу и любовь к ближнему? Священная магия есть сила любви, рожденная в любовном единении воли божественной и воли человеческой. Филипп Лионский (1849—1905), например, не был ни священником, ни врачом, однако же больных он исцелял духовной силой, которая, как он говорил, принадлежала не ему, а исходила от его «высокопоставленного Друга».

Среди священства было много чудотворцев — Св. Григорий, Св. Николай Мирликийский, Св. Патрик, — вполне достаточно для убедительной демонстрации того, что священная магия действительно входит в сферу компетенции священства. Да и может ли быть иначе, если приобщение святых тайн — этот вселенский акт священной магии — составляет главнейшую обязанность служителей Церкви и если индивидуальные действия, «предрешенные свыше», доверяются прежде всего тем, кто живет во вселенской атмосфере Церкви? Не естественно ли, что именно к священной магии в первую очередь призывается тот, кто ежедневно участвует в таинстве пресуществления?

В том, что ответ должен быть положительным, не оставляют сомнений жизнь и труды преподобного викария из Арса, показывающие возвышенность и величие персональной священной магии — помимо вселенских святых тайн, — которая способна проявить себя в жизни и трудах простого деревенского приходского священника.

С другой стороны, на примере жизни и трудов Филиппа Лионского мы видим возвышенность и величие персональной священной магии — без вселенских святых тайн, — которая способна проявить себя в жизни и трудах мирянина, родившегося и выросшего в деревне.

Любовь деятельна, где бы она ни была. Она — призвание каждого и не является ничьей прерогативой.

Таким образом, из сказанного очевидно, что священной магии должен предшествовать тот гнозис на основе мистического опыта, которому она, в свою очередь, необходимо следует. В этом заключается значение короны, венчающей голову Императрицы. Священная магия — это дитя мистицизма и гнозиса.

В противном случае магия попросту сводилась бы к практической реализации «теории оккультизма», оставаясь тем самым только персональной, в данном случае — узурпаторской. Священная же, или божественная магия есть практическая реализация мистического откровения. Господь открыл Петру, что именно должен был он сделать — внутренне и внешне — для исцеления Енея в Лидде. В этом эпизоде как раз указана последовательность действий в священной магии: вначале реальное соприкосновение с Божеством (мистицизм); затем восприятие и ассимиляция этого опыта сознанием (гнозис) и, наконец, практическая реализация воспринятого, — свершение того, что указано мистическим откровением как задача, которую надлежит выполнить,и как метод, которому надлежит следовать.