Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма - Валентин Томберг

Таким образом, термин эссенция, «сущность», в собственном значении относится только к Самому Богу; все прочее охватывается категорией субстанции. Вот что говорит об этом один из Отцов Церкви, последователь Платона Св. Августин:

«...теперь ясно, что Бога неверно называют «субстанцией» и что лучше называть Его более точным термином «сущность» (essentia), каковой термин является здесь особенно уместным и надлежащим — так что, поистине, только Бога возможно именовать сущностью» (21: VII, 5,10).

Различие между субстанцией и сущностью, между реальным и идеальным, между бытием и любовью (идеей блага), или между Тем, Кто есть («Сущим») и AIN-SOPH является, в частности, ключом к Евангелию от Иоанна:

«Бога не видел никто никогда; единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1:18).

«Бога не видел никто никогда», т. е. никто не может созерцать Бога лицом к Лицу, сохранив при этом собственную личность. Ибо «видеть» означает «воспринимать перед лицом воспринимаемого». Без сомнения, Христу предшествовали — в лице «восхищенных Богом» (опыт пророков), или «погруженных в Бога» (опыт йогов или мистиков древности), или видевших мир как откровение Его трудов (опыт мудрецов и античных философов) — многочисленные примеры познания Бога, но никто никогда не видел Его. Ибо ни вдохновение пророков, ни погруженность в Бога мистиков, ни созерцание Бога мудрецами в зеркале Творения не равноценно новому опыту «видения Бога» — «блаженному видению», в терминах христианского богословия. Это «видение» осуществляется в сфере сущности, которая превыше всякой субстанции; это не слияние, а встреча, «сретение» во владениях сущности, где человеческая личность (самосознание) не только остается нетронутой и не встречает препятствий, но и сама становится «тем, что есть», т. е. истинно самой собою — такой, какой она от века задумана Премудростью Божией. Только в этом смысле, уточняющем вышеприведенные слова Св. Иоанна, можно понять следующие затем слова Христа:

«Все, сколько их не проходило предо Мною, суть воры и разбойники» (Ин. 10:8).

В этих словах — глубочайшая тайна. В самом деле, как вообще они могут быть доступны пониманию, если явно противоречат многочисленным прочим высказыдваниям Христа о Моисее, Давиде и других пророках, бывших до Него?

Так вот, речь здесь идет не о каком-либо воровстве или разбое в расхожем понимании, а о принципе посвящения до и после Иисуса Христа. Жившие до Его Пришествия учителя и пророки учили познанию Бога за счет личности, долженствующей умаляться, когда она бывала «восхищена» Богом или «погружена» в Него. И как раз в этом смысле — в смысле убавления или прибавления «таланта» — меры золота, вверенного человечеству, а именно личности, которая есть «образ и подобие Божие» (как сказал Гёте: «Das hochste Gut der Erdenkinder ist doch die Personlichkeit». — «Величайшее сокровище детей земли — это, конечно, личностное начало»), — они были «воры и разбойники». Конечно, они свидетельствовали о Боге, но путь, на который они наставляли и которому следовали, был путь деперсонализации — самоотречения, что и делало их свидетелями («мучениками») Бога. Величие Будды было в той высокой степени самоотречения, которой он достиг. Овладевшие Йогой в совершенстве владеют способностью самоотречения, деперсонализации. Самоотречение практиковали и древние философы — те, которые действительно жили как «философы», что в первую очередь относится к стоикам.

Вот почему каждый избравший путь самоотречения неспособен плакать, и глаза у него неизменно сухие. Ибо в человеке способна плакать только его личность: ей одной принадлежит «слезный дар». «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5:4).

Итак, вот по крайней мере один аспект (к другому, более глубокому, я постараюсь вернуться в одном из последующих писем), согласно которому мы можем сказать, что таинственное изречение о «ворах и разбойниках» может стать источником ослепительного света. Когда в Евангелии говорится о тех, кто приходил до Христа, слово «до» означает не столько временную координату, сколько степень посвящения: предшественники Христа суть «воры и разбойники» в отношении личности, поскольку они проповедовали ее упразднение в человеке. В противоположность этому Христос также говорит: «Я пришел для того, чтобы [овцы] имели жизнь, и имели с избытком» (Иоанн. 10: 10); другими словами, Христос пришел, чтобы приумножить жизнь того, кто Ему дорог и кому угрожает опасность, т. е. одному из Его стада — «овце», символизирующей личность. Это выглядит особенно непостижимым, если вспомнить ницшеанский идеал личности — «сверхчеловека», или одиозные фигуры истории, такие как Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон... Или «выдающихся личностей» современности!

Нет, дорогой неизвестный друг, одержимость жаждой власти или славы не создает ни личности, ни ее величия. «Овцы» на языке Христа — на языке любви — не означают ни «выдающейся», ни «ничтожной личности», а попросту каждую живую душу. Христос желает, чтобы жизнь этой души была безопасной и настолько полной, насколько это ей уготовано Богом. «Овца» — это живое существо, которое окружают опасности и которое является объектом божественного попечения. Разве этого недостаточно? Или здесь слишком мало блеска и славы? Или же этот образ слишком жалок, скажем, для мага, вызывающего добрых или злых духов?

В данном случае следует обратить особое внимание на одну знаменательную деталь. Язык Христа —это язык любви, а не язык психологии, философии или науки. Могущественный маг, гениальный художник, мудрый мыслитель и лучащийся светом тайны мистик, конечно, заслуживают всех этих положительных определений-эпитетов — может быть, даже лучших, — но Бог нелицеприятен. В глазах Бога они лишь возлюбленная Им паства; в Своей заботе о ней Бог желает, чтобы паства никогда не сбилась с пути, — чтобы «овцы имели жизнь» долгую: вечную.

Прежде чем завершить наши размышления над проблемой числа два, проблемой «законной и беззаконной» двойственности, мне хотелось бы воздать должное пытливому уму Сент-Ива д'Альвейдра, которому открылась в этой проблеме особая глубина. Центральной мыслью его сочинения «Миссия иудеев» является сравнение полного Имени Бога («ЙОД-ХЕ-ВАУ-ХЕ», или Тетраграмматон{25}) с неполным («ХЕ-ВАУ-ХЕ»), В первом случае функцию высшего иерархического начала выполняет ЙОД — сущность; во втором она переходит к ХЕ — субстанции, которая и становится таким образом первичной. Именно вторым толкованием объясняется происхождение спиритуализма и натурализма — со всеми вытекающими последствиями, которые прослеживаются в сферах религиозной, философской, научной и социальной. Благодаря д'Альвейдру проблема получила замечательно точную и четкую формулировку, на что я и обращаю ваше внимание. Вместе с тем должен сказать, что его дальнейшее толкование этой формулы достаточно сомнительно. В частности, д'Альвейдр утверждает, что начало (или принцип) чистого разума — это ЙОД, а ХЕ-ВАУ-ХЕ, т. е. конкретное содержание, он определяет как начало любви и души, или «страстное начало». Таким образом, отдавая приоритет разуму как мужскому, духовному началу, он подчиняет ему любовь как начало женское, психическое. Но ведь Христос учил, что Отец есть Любовь. Значит, разум, как отражение — или свет — огненного начала любви, может быть только женским началом, Софией, — той Премудростью, которая содействует Творцу в процессе Творения, как сказано в Ветхом Завете. О Софии как о женском начале учили также гностики. Чистый разум — это то, что отражает, любовь — то, что действует.

Тот факт, что мужчина обычно более рационалистичен, «более разумен», чем женщина, не означает, что разум является мужским началом. Скорее напротив: мужчина, будучи мужественным физически, с психической точки зрения женствен, тогда как женщина, будучи физически женственной, в душе мужественна (активна). Следовательно, разум — это женская часть души, тогда как оплодотворяющая фантазия — мужское начало. Разум, не оплодотворенный воображением, которое руководится сердцем, бесплоден. Все зависит от импульсов, которые он получает от сердца с помощью воображения.

Что же касается третьего начала. Духа, то это не разум и не воображение, — это Любовь-Мудрость, т. е. в принципе Дух андрогинен, хотя на практике это не всегда так.

Вот, как мне кажется, все, что следовало сказать в отношении проблемы числа два и его значения — проблемы, решение которой является ключом ко Второму Аркану, Жрице. Ибо это аркан двойственности, которая лежит в основе сознания — спонтанной активности и ее отражения; это аркан трансформации чистого акта в представление, из представления — в образы памяти, из образов памяти — в слово и из слова—в его начертание, или книгу.