Граф Никита Панин - Зинаида Чиркова

Конечно, прав этот мальчуган — чистота и порядок так резко отличны от города на Неве. И везде, где бы ни проезжал Никита Иванович, он с интересом и вниманием вглядывался в аккуратные ровные линии домов, в стрельчатые башни готических соборов, в деревянные кирки, каменные лютеранские церкви, городские ратуши, похожие на соборы. И снова и снова думал: «Прав Петр, прав, у нас нет порядка, у нас нет заботливой руки, как здесь, у каждого хозяина».

По Голштинии сопровождала карету Никиты Ивановича целая кавалькада конных кирасир. В каждом городе и селении его приветствовали бургомистры, надолго отрывая от дороги, угощали скудными бюргерскими обедами и расшаркивались в преданности и признательности великой русской императрице.

Никита Иванович даже подустал от славословий и приветствий, все чаще звал он Федота, едущего за ним в широких розвальнях, и просил отрезать кусок черного хлеба, посыпать солью и нарезать лучку.

Хоть и спешно собирался Никита Иванович, выехал, не успев как следует приготовиться к дальней дороге, но Федот, расторопный и ловкий малый лет тридцати, доставшийся ему в наследство от батюшки, позаботился обо всем. В его широких санях лежал большой запас провизии, и хотя гостеприимные немцы не давали отощать Никите Ивановичу и шестерке императорских коней, все-таки нет-нет, да и хотелось ему побаловаться чисто русской кухней. Никита Иванович никогда не был особенно пристрастен к еде, но в дороге понял, что привычная с детства еда возбуждала в нем хорошее настроение и помогала переживать тяготы дальней дороги.

Еще одна граница, где не спрашивали бумаг, где дух свободы царил во всем. Начинался Шлезвиг — бывшее немецкое владение, отошедшее к Дании. Из-за этого крохотного клочка земли велись войны, дипломатические споры, этому клочку земли завидовал и мечтал с детства вернуть Голштинии великий князь Петр, не забывавший своей родины и стремившийся к ней. Ему так и не удалось преодолеть в себе этой тяги к родной стране, и крохотная Голштиния с ее чистотой, порядком и экономной бедностью прельщала его больше, нежели широкая, просторная, хлебосольная Россия.

Никита Иванович поразился бурной жизни этого крохотного клочка земли. То и дело попадались навстречу упряжки сытых, откормленных коней, запряженных в добротные брички, проезжали возы с сеном и битой птицей, в полях работали люди в добротных одеждах, сгребая снег, готовя посев для жирных полей. Огороженные участки полей, стада, выбирающие из-под снега зеленую траву, ухоженные чистые коровы, сытые, раскормленные лошади — во всем видел Никита Иванович достаток и хозяйственную заботу. В городках ему пришлось увидеть и местные ярмарки — строго поддерживался порядок, провизия и скот, ткани и одежда — все было добротным, продавалось дорого, и купцы не сильно торговались. Все было солидно, поставлено на широкую ногу. Никите Ивановичу захотелось, чтобы так было и в его нищей стране…

Чем дальше ехал Никита Иванович к Дании, тем все чаще выходил он из роскошного экипажа и вглядывался в страну, из-за которой так долго и кровопролитно дрались соседи — голштинцы и датчане. Все меньше оставалось на полях снега, и проплешины черной, а кое-где и покрытой зеленью озимых земли выглядывали из-под тонкой пелены белого полога. По тучным пастбищам, затянутым пожухлой и свежей травой, бродили целые стада откормленных коров, рыхлые комья взрывались свиньями, а на крышах добротных скотных дворов и мыз постаивали лохматые остророгие козлы, охраняя своих подруг с тонкой и шелковистой шерстью, бродивших внизу.

Равнинная, слегка всхолмленная местность не позволяла задерживаться глазу на каком-нибудь одном взгорке. До самого горизонта убегала низинная плодородная земля, сейчас, в период самых сильных морозов в России, лишь кое-где прикрытая снегом. Никите Ивановичу было уже жарко в теплой бобровой шубе и такой же шапке, и он бросал шубу в темное и влажное нутро кареты и стоял на свежем ветерке, отдававшем рыбой и морем, подставляя лицо дыханию Балтийского взморья. Он вспоминал свои ранние годы в Пернове, когда целыми часами бродил по морским отмелям, собирая ракушки, выброшенные и обкатанные морем кусочки янтаря, или наблюдал за поспешным бегством маленьких черных крабов, торопившихся укрыться под громадными валунами от непрошеного посетителя.

Отряд конных рейтар, сопровождавший поезд русского посланника, выражал крайнее нетерпение, — им хотелось как можно скорее отделаться от службы на этой дороге, но командир их лишь тихонько покашливал в кулак, нетерпеливо посматривая на Никиту Ивановича.

А тот снова и снова вглядывался в туманную дымку истории Шлезвига.

Своим возникновением на крайнем юге Скандинавии Дания была обязана многочисленным готским племенам, заселившим Сканию, Феонию и Зеландию со всеми прилегающими островами. Только часть Ютландии не была занята ими, потому что там жило могущественное племя англов. Но англы ушли на север, на соседние острова, где расселились и заняли всю нынешнюю Великобританию. И тогда готы заселили всю Ютландию, которая и стала основой Дании. Река Эйлер, единственная река Дании, стала южной границей этого многочисленного и могущественного племени. Возведенная на ее берегах стена должна была обезопасить готов от вторжения соседей с земель Голштинии, дитмарской марки, чисто германских поселений. Племя готов рано создало себе репутацию пиратов, викингов. Снарядив корабли, викинги отплывали в соседние страны, поднимали на мачтах красные флаги в знак добровольного и мирного торгового сотрудничества, открывали торги, выменивая шкуры животных, кожи, масло на колониальные товары и ткани, на выделанные железные копья. А вечером спускали красный флаг и поднимали черный. Это означало грабеж, разбой, резню тех, с кем утром мирно торговали. Они шли убивать и грабить мирных жителей, захватывать их в плен. Нагруженные тяжелой добычей, корабли викингов отправлялись в обратный путь, проедали и пропивали добычу дома, а потом опять шли в торговый и разбойничий поиск. Иногда они захватывали мелкие селения, население которых не могло им сопротивляться, позже — города, а потом и целые страны.

Но судьба викингов была рискованной и кровавой. Племена, жившие на континенте, скоро узнали подлинную натуру пиратов, и нередко стычки превращались в кровавые войны, в которых гибли викинги, и некому было перегнать корабли с добычей домой, на Ютландский полуостров.

Очень медленно, веками познавали викинги, что их собственная земля — та же добыча. Она была мягка, жирна и податлива и воздавала урожаями, богатой добычей тем, кто сеял на ней. Так это воинственное и коварное племя превратилось в мирных землепашцев и скотоводов. Тучные луга и пастбища, прекрасная земля, великолепный климат — мягкий морской, без сильных морозов и сильной жары. До X века вся Дания уже представляла собою целый ряд мелких королевств. Союз нескольких племен образовывал округа, делившиеся на сотни. Вся жизнь рода регулировалась свободными собраниями — тингами. Здесь решались все вопросы — браться ли за оружие по зову короля, содержать ли его в качестве гостя, объезжающего свое королевство, какие штрафы платить за убийство? В таких общинах были и рабы, но они захватывались в плен, а все крестьяне и общинники располагали личной свободой. Только королю со временем стали даваться на тингах некоторые привилегии — он стал распоряжаться пенями за некоторые преступления, имел возможность тратить доходы с храмов, ему же отводили лучшие земли. К середине X века все племена слились в одно цельное могущественное государство. Горм Старый, сумевший, хотя и формально, объединить всех мелких князей, собрал все датские земли. Распространение христианства возвысило и создало новый класс крупных землевладельцев — духовенство.

Упорная и кровавая борьба велась с язычеством. Началась она еще при Карле Великом, но поначалу проповедь апостола Скандинавии Ансгария потерпела полный провал. Только XI век ознаменовал победу христианской религии. В 1104 году епископ Лунда был поставлен архиепископом, и папский легат провозгласил самостоятельность датской церкви. Это положило начало созданию столь могущественного сословия, освобожденного от всех податей и повинностей, что оно стало как бы государством в государстве. Реформация[7] отняла у этого сословия все привилегии, и господствующей стала лютеранская религия.

Никита Иванович видел строгие и мрачные здания лютеранских кирок и не знал даже, можно ли перекреститься на лютеранский крест.

Фредерик III — датский король, современник русского царя Алексея Михайловича, надеясь укрепить свою власть, большую часть которой урезало народное собрание могущественных богатых кланов — риксрод, начал войну со Швецией, основавшейся на берегах Балтийского моря. Но сил своих не рассчитал. В 1657 году шведы с юга овладели Ютландией, по льду необычно холодного в том году Бельтского пролива перешли на остров Зеландию, а в феврале 1658 года датчанам пришлось в городе Роскилле подписать самый тяжелый и позорный в их истории мир — шведы не только завладели Сконией, Блекинге и Халландом, но получили также норвежские области Бохуслейн и Тронхейм. Даже датский остров Борнхольм отошел к сопернику Дании. Некогда могущественное и наводившее страх на всех соседей государство было сломлено и превратилось во второстепенную державу. Соседи рады были урвать у Дании все, что плохо лежало. Союзник шведов герцог Гольштейн-Готторпский добился отказа Дании от ее верховных прав на Шлезвиг — лакомый кусок юга Ютландии. Потом, правда, Дания вернула себе Шлезвиг, но недаром Петр, наследник российского престола, так заботился о том, чтобы присоединить Шлезвиг к Голштинии — он знал о тех временах, когда Гольштейн владел Шлезвигом. С детства внушали ему мысль об этой части Дании, которой некогда владели германские герцоги, и в течение всей своей жизни Петр думал только об этом. Что ему было до России, когда в глазах его стояла Голштиния и вожделенный Шлезвиг. Руками русских солдат надеялся он приобрести это крохотное владение, отняв его у Дании.