Негласная карьера - Ханс-Петер де Лорент

В такие минуты Рюдигер готов поступиться своими принципами, готов просить прощения, обещать исправиться. Только как исправляться?

Рюдигер берет с плиты кофе, наливает в чашку. Аппетита нет. И курить не хочется – верная примета, что с организмом что-то неладно.

Пожалуй, из-за этого он вчера и поскандалил… Еще по дороге из «конторы» к гаражу в голову опять полезли мучительные вопросы. Чего добивается Штофферс? Неужели все-таки проверка? Испытание на политическую благонадеяшость. А если нет, то чем может кончиться попытка, заблокировать решения земельного правительства по вопросу о левых радикалах? Не произойдет ли серьезного конфликта в высших политических сферах? Насколько силен Штофферс? Кто его поддержит?

Днем, пока голова была занята изучением материалов, опасения отступили на задний план. Но, сидя за рулем машины по дороге домой, Рюдигер четко осознал, насколько непростым будет дело Бастиана. Поневоле вспомнишь старые, неприятные истории, как ни старайся их забыть. Сегодня мысли Рюдигера неотрывно роились вокруг Феликса Бастиана. Поэтому и дома он лишь для вида поддерживал разговор с Барбарой, вроде бы отвечал на вопросы, но совершенно не вникал в их смысл. Если бы его, к примеру, попросили для протокола назвать хотя бы тему разговора, он не сумел бы сделать и этого.

Он даже не заметил отсутствия Конни. Барбара жарила на кухне бифштексы к ужину. Услыхав, как Рюдигер открывает дверь, она вышла в коридор.

– Что случилось? – сразу же спросила она.

– Чувствую себя неважно, – вяло ответил он.

– Неприятности? Отменили повышение?

– Нет, совсем другое.

Рюдигер прошел в гостиную и машинально включил телевизор – показывали последние известия. Барбара в нерешительности следила за ним. Нерешительность быстро сменилась раздражением и злостью, слишком уж часто они ссорились в последние годы.

Однако Рюдигер этого не почувствовал. Он сидел, глядя на экран невидящими глазами, и даже не заметил, как кончились последние известия и началась развлекательная передача «Угадай профессию!» Рюдигер вспомнил о предстоящей поездке в Кёльн; к ней еще нужно подготовиться. На пятницу назначено очередное совещание начальников отделов всех земельных ведомств по охране конституции. За последние месяцы при вербовке осведомителей случилось несколько серьезных провалов.

Один из сотрудников ведомства совершенно по-дилетантски вербовал на фирме «Опель» члена производственного комитета. Что за идиотизм, думал Поммеранке, верить, что коммунист с многолетним стажем профсоюзной работы, идеологически сложившийся, зрелый человек, соблазнится тысячью взамен за ежемесячные донесения о работе профсоюзов и производственного комитета. Неужели он станет доносить тем, кого считает своим идейным противником?

Дальнейший ход событий подтвердил правоту Рюдигера. Коммунист для вида согласился на вербовку. Но ведь даже новичку полагалось бы сообразить, что вербовщика лишь хотели выставить на посмешище. К сожалению, этот план удалось исполнить с блеском. Коммунист пригласил сотрудника домой для второй беседы. В соседней комнате сидели товарищи по производственному комитету. Они стали не только свидетелями разговора, но и сумели сделать несколько фотографий.

Дегенкольбе, начальник третьего отдела федерального ведомства, решил еще раз проинструктировать начальников отделов из земельных ведомств и обсудить случившееся. Месяц назад пошли слухи, что если в прессу просочится еще хоть одна такая неуклюжая попытка вербовки, то Дегенкольбе не удержится на своем месте.

– Гласность погибельна для нашего дела! – любил говорить Беренд.

Неожиданно Рюдигер представил себя участником передачи «Угадай профессию!». Допустим, он сам сидел бы перед копилкой и зрители угадывали его профессию. Пять марок за каждый отрицательный ответ. Наберется полная копилка? Ведь его работу охарактеризовать трудно, не говоря уже о том, насколько глупо было бы трубить по телевизору, чем он занимается на самом деле. Вот если бы угадывать довелось Феликсу Бастиану, он: превратил бы телевикторину в политический памфлет.

– В пятницу я уезжаю. Командировка в Кёльн.

Барбара вошла в комнату.

– Прекрасно! А главное – очень кстати. Попытайся вспомнить – что назначено на пятницу?

Рюдигер терпеть не мог подобных вопросов. Что за экзамен? Ведь и экзаменатор и его жертва прекрасно знают – верного ответа не будет. Но что все-таки назначено на пятницу? Он умел делать вид, будто участвует в разговоре, а сам уходил в себя, думал о своих делах. Это умение еще с бабушкой Вегенер порой оборачивалась неприятностями. Из того, что ему рассказывала Барбара, он многое пропускал мимо ушей. Зато потом он ловил на себе злой взгляд Барбары и слышал: «Мы же договаривались!»

– Класс нашего Конни устраивает в пятницу праздник, приглашены родители и учителя. А ведь Конни – твой сын. По-моему, ты забываешь об этом. Его вот дома нет, а ты даже не заметил. Или ты уже знаешь, что он ночует у Петера?

Что тут скажешь? Он действительно не думал сейчас о сыне. Кто такой Петер? Наверно, приятель. Лучше не спрашивать – Барбара и так на взводе, так что не стоит подливать масло в огонь.

– Может, хотя бы помнишь, что несколько месяцев назад поклялся сыну помогать в школьных делах и дал слово сходить на родительский вечер?

И об этом он совсем забыл. Месяцев девять тому назад Барбара позвонила ему на работу, что бывало редко. Он не любил таких звонков и считал, что большинство ее вопросов может подождать до вечера. На этот раз оказалось, что она вернулась от врача из-за болей в животе, которые мучили ее уже несколько дней. Сама она полагала, что это как-то связано с задержкой месячных, но врач определил аппендицит, даже слегка запущенный. Медлить было нельзя. Барбара ждала машину, которая отвезет ее от врача в больницу – по телефону тот уже договорился, чтобы ее приняли.

Рюдигер изрядно перепугался. Барбара и больница – это не укладывалось у пего в голове. Если не считать родов, а это ведь не болезнь, то Барбара еще ни разу не болела – «не выбывала из строя», как говорили у него на работе. Неприятной была мысль, что на время отсутствия Барбары придется самому заниматься домашними делами.

В больнице Барбара неожиданно предложила пригласить домой ее мать, чтобы та приглядела за Рюдигером и Конни. Рюдигер недолюбливал тещу, но с предложением согласился и пообещал теперь уходить пораньше с работы, чтобы помогать теще.

– Ясное дело, – отозвался на его просьбу Беренд. – Завел семью, надо заботиться.

С матерью Барбары все сложилось вполне благополучно. Сделав домашнюю работу, она, к счастью, убиралась восвояси. Проводить с ней вечера было бы скучно, да и говорить не о чем. А вот с Корнелиусом не обошлось без сложностей.

В первый же день Поммеренке нарочно вернулся домой пораньше, чтобы заняться с сыном. На предложение сыграть во что-нибудь тот ответил недоуменным взглядом. Он уже договорился с ребятами погонять в футбол. Конни ушел, а разочарованный Поммеренке остался дома один.

Спустя два дня разозленный Корнелиус швырнул на кухонный стол какую-то записку:

– Этим легавым делать больше нечего.

Поммеренке насторожился. Записка оказалась перечислением неисправностей у велосипеда. Полицейские ближайшего участка проверили все велосипеды на школьной стоянке и записали неисправности.

Он попытался объяснить сыну, что полиция должна обеспечивать безопасность движения.

– Все равно. Легавым только бы придраться.

Сына не удалось ни переубедить, ни внушить ему, что полицейских нельзя называть презрительными кличками, которые придумываются теми, кто сам конфликтует с законом.

– Для меня они останутся легавыми.

Тут Поммеренке так разозлился из-за своей беспомощности, что едва не отвесил Конни оплеуху; хотелось по крайней мере трахнуть кулаком по столу.

– Фрау Брандт тоже так говорит, – упрямо сказал сын.

– Кто она такая?

– Наша классная руководительница. Она говорит: программу сокращают из-за нехватки учителей, хотя тысячам учителей не дают работать. Зато легавых с каждым годом все больше.

– Она сказала «легавых»?

– Нет, по-моему, «полицейских»…

Тем не менее Поммеренке расценил заявление учительницы как вредное. Явная пропаганда. Да еще среди детей.

– Как зовут фрау Брандт по имени?

– Бригитта. Бригитта Брандт.

На следующий же день Поммеренке сделал запрос. Доггенхуден принес справку из НАДИС. Бригитта Брандт была действительно зарегистрирована. В 1973 году выставлялась ее кандидатура в мюнхенский студенческий парламент. Участие в подозрительных организациях не зафиксировано. С 1972 года по 1975 год она делила квартиру с двумя членами «Красной экономической ячейки», которых в 1974 году судили за «нарушение неприкосновенности жилища». Вряд ли эта фрау Брандт была крупной фигурой. Но видно, что агитацией занимаются даже попутчики.