Куба далеко? Куба рядом! 1978 (СИ) - Арх Максим

И в этот момент дверь в приёмную отварилась и вошёл высокий усатый мужчина в строгом тёмно-синем костюме.

— Евсеев, что случилось? Где Алексей Гаврилович? — быстро произнёс он.

— Вон. Лежит на диване. Там врачи с ним.

— Он жив? — пройдя к двери в кабинет, спросил тот.

— Да.

Взглянув на бледного Жирова, над которым суетились эскулапы, усатый мужик повернулся ко мне и, глянув исподлобья, сквозь зубы прошептал: — Не успел.

Я его не понял, поэтому спокойно выдержал холодный взгляд, ответив на него полным безразличием своим взглядом.

— Васин, иди за мной, — наконец закончил свои попытки меня загипнотизировать мужик.

От такого беспредела я, честно сказать, охренел и от неожиданности даже опешил, не понимая, как на это отреагировать: выкинуть дурака в окно или просто сломать руки, ноги и челюсть.

Пока размышлял, ко мне подошёл секретарь-референт исполняющего обязанности первого заместителя и сказал: — Саша, не волнуйся. Это второй заместитель министра товарища Демичева — Григорий Иванович Лосев.

— Н-да? — озадаченно произнёс я, прикидывая имеет ли смысл мне запоминать имена всех этих заместителей. Решил, что пока нет и, демонстративно отвернувшись от зама к секретарю, спросил: — А не в курсе чего этому заместителю нужно?

— Васин, ты как разговариваешь?! — тут же зарычал Лосев.

— А ты как? Не представился. Тыкаешь. Зовёшь куда-то. Так какое после этого отношение ты хочешь получить в ответ? — парировал я.

— Ладно, — примирительно приподнял руку тот, зло зыркнув, — я просто на нервах. Давай пройдём в мой кабинет. Насколько я понял, в связи с болезнью товарища Жирова беседа у вас с ним не состоялась?

— Да, практически нет, — не соврал Саша.

— А побеседовать, тем не менее, обязательно нужно. Этого требуют, гм, — он запнулся, однако довольно быстро нашёлся и закончил: — Правила.

— Гм, ну ладно. Раз требуют, пошли.

— Евсеев, сходи в кабинет и принеси мне папку с последними записями Алексея Гавриловича. Он должен был беседу фиксировать. Она наверняка на столе лежит, — приказал секретарю новый зам и тот быстро метнулся в кабинет.

Кабинет этого Лосева оказался не далеко — напротив кабинета Жирова. По своему стилю, архитектуре и мебели рабочее помещение второго зама ничем не отличалось от точно такого же кабинета первого зама. И даже дорожка была точно такая же.

Мне предложили присесть на стул, а сам начальник кабинета, разумеется, сел на своё рабочее место — в кресло под сенью портрета с нынешним вождём партии и правительства.

— Ну, познакомится мы с тобой, уже познакомились. Итак, у меня к тебе есть несколько вопросов. Ответишь на них, и я больше тебя не задержу, — взяв строгий тон, не очень гостеприимно произнёс Лосев.

— И что за вопросы? — положив ногу на ногу, спросил я, прикидывая: имеет ли смысл завести шарманку про «тыканье»?

Тот поморщился, глядя на мой расслабленный вид, и прорычал: — А ну сядь нормально.

— И так нормально, — зевнул я и предупредил — Будешь наезжать — уйду.

— Да кем ты себя возомнил?! Я знаешь, что с тобой сделаю певец ё***… — и на пять минут любой конструктивный диалог был прерван.

Я сидел и напевал себе песенку, а визави, попивая из графина воду, не переставал орать, сыпля обвинениями. В конце концов он понял, что мне глубоко на всё по*** и неожиданно перевёл разговор в другую сторону: — Расскажи о чём вы с товарищем Жировым, говорили и на чём вы остановились?

— Ни на чём мы не остановились. Он посмотрел клип и остался недоволен. После чего упал.

— Какой клип? Ах, музыкальный фильм. Ну ясно, что не понравилось. Что там нравится-то может?!

— На вкус и цвет товарищей нет, — парировал я. — Многим нравится.

— Товарищей, говоришь, нет? Нравится, говоришь? — вновь начал заводится Лосев. — А кому твои съёмки и твоё поведение нравится, ты подумал? Им нравится, — махну рукой в окно. — Загнивающему Западу твоему нравится. И они, естественно, нас своими товарищами не считают, — вновь повысил голос. — Ты теперь понимаешь, что твои товарищи не у нас, а там за кордоном.

— Напоминаю, я там был по приказу Минкульт, — тоже поднял голос я, пытаясь утихомирить не в меру разошедшегося зама.

Но у того, вероятно, были другие планы на беседу поэтому он утихомириваться не собирался.

— Кто и зачем тебя туда послал сейчас проверяется. Этим занимаются компетентные органы. Меня же интересует вопрос: какое ты имел право позорить нашу эстраду голышом бегая по сцене?

— Да почему голышом-то? Просто открытый торс. Да и было-то это всего минут пять, а потом я замёрз и бурку надел.

— Не важно, что ты там надел. Главное, как это было видно со стороны. Ты устроил форменное позорище! И теперь абсолютно не ясно, что нам с тобой делать?

— Наградить? — предложил я здравую мысль.

— Чего?! Наградить тебя? За что? За то, что ты опозорил честь советского исполнителя? — гаркнул он, а затем, с ненавистью глядя на меня, сквозь зубы прошептал: — Наглый щенок!! Откуда ты с@#@ только взялся?!

— Сам ты б** наглый щенок! — не стал спускать я с рук такое оскорбление. — О**** так с людьми общаться?

— Молчать! Ты как разговариваешь со старшими? В милицию захотел?

— А нефиг обзываться, потому что.

— А не*** прыгать на сцене как козёл! Тогда никто ни кричать на тебя, ни обзываться не будет, — стал откровенно орать усатый, плюясь, как какой-то лось. — Ты не в цирке! И не в зоопарке!

— Чё те зоопарк-то не нравится? Едет, да спят. Ну цирк да… Эти дрессировки над животными… В общем спорная тема.

— Вот именно! — совершенно не понял меня Лосев и продолжил о своём: — Но ты прав! Прав на сто процентов, — вскочил с кресла. — Всё правильно ты сказал: тебе и твоим бандитам нужно выступать именно в цирке, — подбежал и заорал мне в лицо. — Там вы будите среди своих. Среди обезьян!

— О-о, и ты по этим стопам решил пойти.

— По каким «этим»?

— Да по стопам первого зама. Он тоже всё про обезьян твердил.

— А потому что ты обезьяна и есть! Вот он и твердил! Алексей Гаврилович, тебя сразу раскусил. Вот тебе и не понравилось. А ты обезьяна и есть! Понял, — и вновь заорал: — Обезьяна! И танцуете вы как обезьяны.

— Нормально мы танцуем.

— А я говорю, как обезьяны! Предки твои!

— Слышь, Лосев, я вот чего тебя спросить хочу, — решил поинтересоваться я у очередного псих больного: — Если, по нашей науке и согласно идеологии, человек произошёл от обезьяны, то что плохого в том, что мы поём и танцуем как наши предки? Это же получается консерватизм и уважение к традициям. Я думаю, нам просто необходимо реформировать всю систему вашего министерства, вернув всё на круги своя.

— Что ты бл** несёшь? Это не мы, это ты произошёл от обезьяны! Ты!

— А ты? Не от обезьяны? Считаешь, что наша материалистическая идеология не верна? Считаешь, что верно Библейское развитие человека? — ухмыльнулся я, глядя на ощерившегося усача, и решил добить: — А он? — протянул руку показав пальцем на портрет, висящий на стене, — Он тоже так считает? А в глаза ему об этом сказать сможешь? А ведь я с ним скоро встречаться буду. Обязательно расскажу и о тебе, и о веяньях, которые буквально витают в воздухе вашего министерства. Как думаешь: чего с тобой после этого будет?

— А… — открыл рот визави и покосившись на портрет Брежнева, побледнев, схватился за грудь.

— Б@#! Перебор! — прошептал я, поняв, чего натворил и моментально выскочил в коридор с криками: — Евсеев! Скорую! Срочно!

Глава 7

В чём-то Лосеву повезло, а именно — скорая была уже на месте, то есть у его шефа и часть бригады просто переместилось в соседний кабинет.

— Ужас какой, — потирая щёки, спросил Евсеев меня, наблюдая за работой медиков. — Что с ними происходит при разговоре с тобой?

— Нервничают очень из-за прошедших успешных гастролей, — пожал плечами я, дав себе зарок больше никогда не реагировать на тыканье и не развивать никогда тему возникновения человека на Земле.