Последнее новшество - Айзек Азимов

— Боюсь, что так.

— Жаль.

Кракен бросил взгляд на окно, завешанное тяжелой шторой. В этот самый момент стекло за шторой разлетелось вдребезги.

— Что это? — спросил Кракен. — Беспорядки?

— Нет, — ответил посетитель. — Сверхзвуковой транспорт.

Запасной лист стекля автоматически вдвинулся на место разбитого.

— Догадываюсь, что у вас множество таких новинок.

— Все как бы само собой происходит.

— Между прочим, — полюбопытствовал Грэхем Кракен, — который теперь год?

— Две тысячи восемьдесят восьмой, — ответил посетитель.

— Да, — заметил Кракен, — бежит времечко.

— Год от года почти ничем не отличается, — пожаловался незнакомец.

— Как насчет денег? — поинтересовался Кракен. — Мое имущество сохранилось?

— Боюсь, что нет, — сказал посетитель. — Мне пришлось заплатить за ваше оживление.

— Очень любезно с вашей стороны, — поблагодарил Кракен. Он заметил, что сквозь штору пробились солнечные блики.

Кракен приподнялся на локте. От этого движения у него закружилась голова.

— Постарайтесь, пожалуйста, не двигаться, — сказал посетитель. — Вам необходимо набраться сил перед пересадкой сердца.

— Как? — Кракен откинулся на подушки. — Разве с моим сердцем что-нибудь не в порядке?

Посетитель неторопливо поднялся.

— С вашим все в порядке, — ответил он, — по мое что-то пошаливает.

Генри Слезар

День экзамена

В семье Джорданов никогда не заговаривали об экзамене до того самою дня, когда их сыну Дики исполнилось двенадцать лет. Именно в день его рождения миссис Джордан впервые упомянула об экзамене в присутствии сына, и ее тревожный тон вызвал раздражение отца семейства.

— Забудь об этом! — резко сказал он жене. — Дики выдержит этот экзамен.

Они сидели за завтраком, и мальчик с любопытством поднял голову от тарелки. Дики был подростком с настороженным взглядом, прямыми светлыми волосами и быстрыми нервными движениями. Он не разобрался, чем была вызвана неожиданная размолвка, но точно знал, что сегодня день его рождения, и ему прежде всего хотелось согласия в доме. Где-то там, в небольшом чулане лежали перевязанные лентами пакеты с подарками, которые только того и ждали, чтобы их распаковали, а в крохотной кухне в подвешенной на стене печи с автоматическим управлением в этот момент готовилось что-то сладкое. Ему хотелось, чтобы день рождения был счастливым, а потому влага в глазах матери и хмурый отцовский взгляд не соответствовали настроению трепетного ожидания, с которым он приветствовал утро.

— О каком экзамене вы говорите? — спросил он.

Мать опустила глаза.

— Это просто проверка умственных способности, которую правительство устраивает детям, достигшим двенадцатилетнего возраста. Тебе такая проверка предстоит ее будущей неделе. Но из-за нее не следует беспокоиться.

— Ты хочешь сказать, что это вроде экзамена в школе?

— Что-то вроде этого, — подтвердил отец, вставая из-за стола. — Отправляйся лучше читать свои комиксы, Дики.

Мальчик медленно побрел в ту часть гостиной, которая еще с младенчества считалась “его” уголком. Он взял со стеллажа комикс, лежавший сверху, но, видимо, разноцветные залихватские картинки не увлекли его. Тогда он поплелся к окну и принялся уныло вглядываться в непроницаемую завесу тумана.

— Почему дождь идет именно сегодня? — спросил он. — Разве он не мог бы пойти завтра?

Отец, развалившийся в кресле, раздраженно зашелестел страницами правительственной газеты.

— Идет, — значит, нужно, вот и все. После дождя хорошо растет трава.

— Почему, отец?

— Потому что растет, вот и все.

Дики наморщил лоб.

— Между прочим, отчего она зеленая, трава?

— Никто не знает, — отрезал отец, но тут же пожалел о своей резкости.

После полудня они отмечали день рождения Дики. Сияющая мать вручила сыну пестрые свертки, и даже отец изобразил на лице улыбку и потрепал сына по голове. Дики поцеловал мать и с серьезным видом обменялся рукопожатием с отцом.

Потом был принесен торт с дюжиной свечей, и на этом празднество завершилось.

Час спустя Дики сидел у окна и наблюдал за тем, как лучи солнца безуспешно пытались пробиться сквозь облака.

— Отец, — спросил он, — до солнца далеко?

— Пять тысяч миль, — отвечал отец.

За завтраком Дики снова заметил влагу в глазах матери. Он не ассоциировал ее слезы с предстоящим ему экзаменом, пока отец вдруг не заговорил на эту тему.

— Послушай, Дики, — начал он, как-то уже слишком сурово нахмурившись, — тебе сегодня предстоит одно дело.

— Знаю, папа. Надеюсь…

— В общем-то беспокоиться не о чем. Каждый день эту проверку проходят тысячи детей. Правительство хочет знать, какие у тебя способности, Дики. Только и всего.

— В школе я получаю хорошие отметки, — как-то неуверенно сказал Дики.

— Здесь — другое дело. Это особая проверка. Понимаешь, тебе дадут выпить жидкость, а потом ты пойдешь в комнату, где установлена специальная машина…

— А что это за жидкость? — спросил Дики.

— Да так, ерунда. На вкус вроде мятной лепешки. Они хотят быть уверенными, что ты говоришь правду. Не то чтобы правительство сомневалось в твоей честности, но прием жидкости гарантирует такую уверенность.

На лице Дики отразились замешательство и страх. Он взглянул на мать, но та успела изобразить на своем лице нечто отдаленно напоминающее улыбку.

— Все будет хорошо, — заверила она сына.

— Конечно! — подхватил отец. — Ты славный мальчик, Дики, проверку ты пройдешь. А потом мы вернемся Домой и отпразднуем это событие. Хорошо?

— Да, — согласился Дики.

Они вступили в здание Правительственной Службы Просвещения за пятнадцать минут до назначенного часа. Ступая по мраморным плитам, пересекли огромный вестибюль с колоннами, миновали арку и вошли в автоматический лифт, который поднял их на четвертый этаж.

Там, напротив комнаты номер четыреста четыре, за полированным столом сидел молодой человек в мундире без знаков различия. В руках у него был блокнот со списком назначенных на этот час; молодой человек проверил Джорданов по списку на букву “Д” и после этого позволил им войти.

Комната номер четыреста четыре напоминала помещение суда: она была унылая, холодная и казенная, ряды металлических столов перемежались в ней рядами длинных скамей. Там уже ждали своей очереди несколько отцов с сыновьями; черноволосая женщина с тонкими губами раздавала анкеты.