Союз обворованных - Андрей Хазарин

— А ты?

— А я, наоборот, буду поначалу молчаливый, сдержанный и очень себе на уме… А после начну на тебя коситься — мол, чтой-то ты, красотка, разгулялась. Может, разобижусь, найду какую-нибудь даму и начну ей говорить комплименты… Короче, по ситуации.

Он потянул меня чуть в сторону, выбросил окурок в урну возле булочной и вздохнул:

— Но, конечно, все это при условии, что там будут дамы. И вообще прием, а не что-нибудь совсем другое…

Уже возле самого подъезда я остановилась:

— Дим, мне вдруг пришло в голову… Как мы с тобой изменились! Словно на пять лет постарели. Вспомни, какие мы были всего полгода назад. Веселые, легкие, беззаботные…

Он плотнее прижал локтем мою руку:

— Да, Асище мое. Как сказал бы Слон, «се ля ви». Что в переводе означает: «Эх, жисть моя жестянка»…

Глава 7

В начале было слово

Новое платье, спешно приобретенное по случаю большого выхода, несколько стесняло движения. А я и без того чувствовала себя не в своей тарелке. Пока вылезала из машины, ещё успела подумать: спасибо, хоть туфли старые, в смысле разношенные. Не так на психику давить будут…

Снаружи особняк выглядел не сильно празднично. Но дорожки были расчищены, незаметные фонари мягко освещали снег. И даже две елочки возле входа увешаны разноцветными светящимися фонариками. Нарядно, уютно. Как по телевизору.

С того памятного вечера, когда мы тут продавались в рабство, внутри практически ничего не изменилось. По-прежнему евроремонт, но, кажется, слегка подновленный. Плитка на полу все такая же, под старую керамику. Только вроде цвет сменился… А может, я ошибаюсь. И ведь побывала тут раз-другой после лета, но все равно первое впечатление осталось самым сильным: богато и безвкусно. Только освещение включено на полную катушку…

Димка со своей паранойей явно переборщил. Прием все-таки имел место, настоящий раут, как в американских фильмах, — все ходят с бокалами в руках, вращаются-общаются. Дамы в длинных платьях, мужчины в темном и с галстуками. Хорошо хоть пиджаки не красные. Нет, плохо. В нормальных пиджаках ублюдков труднее распознавать…

Все, хватит, отдыхаю. Изображаю светскую львицу. Выпить разрешили. Только в таком настроении мне не напиться вовек. Я, когда злая, вообще не пьянею. Так что говорить лишнее тоже придется не от души, а обдуманно.

По все той же достопамятной лестнице с балясинами спускался Слон. Мне показалось, что он не то чтобы похудел, но как-то подтянулся. Или костюмчик от хорошего портного надел. Следом за ним спускалась дама. Жена? Он когда-то упоминал о её существовании. А теперь, выходит, решил предъявить.

Дама оказалась высокая, холеная, хорошей упитанности. Но выражение лица приятное, не вредное… Как-то сразу мне стало ясно, что жена она нужная, но нелюбимая. И потому в общество выходит нечасто. Как сейчас слишком уж много тут прогуливается с бокалами н(жников, судя по внешнему виду… О, вспомнила, Ингой её зовут… И отчество какое-то… Артамоновна, Аристарховна… не помню.

Хозяйка улыбнулась, и мне сразу так жалко её стало — хорошая, видно, по молодости была. Все Слоняра, гад проклятый, испохабил…

А гад проклятый тем временем ручку мне целует, за локоток придерживает и прочим гостям представляет. Прочие гости явно не только гости, но и сотрудники. Еще точнее — подчиненные.

От обилия незнакомых лиц я всегда немного теряюсь. Потерялась и здесь. Только запомнила какого-то гнусного Адама и какого-то Сан Саныча.

Кто они такие, чем занимаются — фиг сразу поймешь. Зато я сразу поняла, что если бы первый Адам был таким же, как этот, то род человеческий никогда бы и не начался.

Короче, ходим, представляемся. Наконец-то хоть одно знакомое лицо бригадир Алексей! Поначалу он мне нравился, особенно когда научил стрелять, потом, когда кое-что мы о нем узнали, я поостыла, но все равно, хоть одного человека знаешь. Я и кинулась к нему, как к родному. Насколько обстановка позволила. Тем более, что был он с девушкой. Милой и приятной. И имя хорошее — Вера. Люблю это имя.

В общем я расслабилась. Даже позволила себе лишних два раза улыбнуться Слону. Из стратегических, правда, соображений. Хотя с б(льшим удовольствием я улыбнулась бы не ему, а его несчастной Инге.

Приехали ещё какие-то гости, и представление в духе «легкий выпивон в американском стиле» закончилось. Попарно, как в детском садике, мы перешли в другое помещение, которое хозяева, похоже, столовой называют. Только пищу здесь принимать надо, как во дворце. В смысле ощущений. Пусть даже невкусно, но король жалует. А потому все прекрасно.

Но тут уж следует признать, что кормили нас действительно по-королевски. И беседа лилась, на удивление, довольно приятно, неторопливо. Сначала выпили «с Рождеством», потом за благополучие дома. Потом господа гусары в лице моего Димыча подняли бокал за прекрасных дам. И при этом выразительно посмотрели сначала на меня, а потом на Ингу. Та дисциплинированно улыбнулась. Мне бы по сценарию полагалось дернуться, но… Не могла. Поэтому поверх бокала улыбнулась и я.

Но все-таки не выдержала и дернулась, когда какой-то деятель, довольно пузатый, предложил помянуть упокоившегося Арсланова Алана Александровича, земля ему пухом и вечная память тем же местом. Дернулась я — и хлобыстнула целый бокал единым духом. И вообще напивались в этой компании именно прекрасные дамы. Мужики же были все как один взведенные, настороженные, слова лишнего себе не позволяли…

Беседовали о погоде, потом, как водится, разговор съехал на политику. Хозяин, весь такой озабоченный, начал плести бесконечную вязь сетований. Как, дескать, при таком налоговом законодательстве непросто развивать науку и производство.

Ух, как меня тряхануло! Это тебе-то непросто! Да ты, наверное, ни одного налога не заплатил, кроме взяток! А туда же!..

Между тем разговор продолжался и от политики вообще перешел к инфляции конкретно. То есть любые вклады — только в дело и никаких там сбережений в чулке…

Ясное дело, дяденьке Слону для его сбережений не одна пара чулок понадобится, а целый склад!..

Но тут Димка незаметно тронул меня за руку. Я оглянулась, поймала говорящий взгляд: спокойней, мол. Действительно, что толку кипеть внутри. Я перестала слушать. Повела глазами по сторонам. Но по сторонам особенно нечего было разглядывать, да и народу немного — каждого и видно и слышно… Вдруг сообразила, что Сан Саныча когда-то уже видела: ну да, у него какая-то фамилия французская, не то Дантон, не то Дантес, потому и не осталось в голове простецкое имя-отчество…

И тут Слон говорит:

— А почему молчат наши прекрасные дамы?

Как раз, за тобой поспеешь слово сказать! Да и вышколены их прекрасные дамы, знают свое дело: помалкивать и улыбаться. Бригадирова Вера, правда, даже улыбаться боится, словно первый раз в этой компании оказалась.

Но тут и сказалась выучка, мне до такой ещё ехать и ехать… Короче, Инга поправила затейливо растрепанную голову (представляю, сколько ей за такой вид заплатить пришлось!) и мелодичным голосом стала рассуждать о преимуществах и недостатках разных принципов и мест инвестирования…

Меня уже чуточку повело, и я решила, что тоже могу мысль сказать. Какую-нибудь. Производство — это, конечно, хорошо. В смысле, что для людей работа есть. А есть работа, есть и заработок. А когда народ денежки равномерно зарабатывает, то все равно, какую отрасль развивать. Все будут покупать. Хоть игрушки, хоть продукты, хоть одежду. А вот когда денег нет, то инвестиции — это просто так, чтобы миллионы спрятать… Так любая сумма в песок утечет, никто и не заметит…

— То есть?

Это подал голос тот, второй. Сан Саныч Дюпон. Из наиболее приближенных, как я поняла.

— А то и есть. Вот нет у людей денег, так они и на газеты не подписываются, и мебель не покупают, и ремонты не делают. Поэтому сюда ни современные технологии ввозить смысла нет, ни готовые стройматериалы. Или там деликатесы. Вот не производят их — и ничего. На варенку бы хватило. И на хлеб с молоком.

А народ за столом-то притих! Можно подумать, я Америку какую открываю! Или тут люди такие воспитанные собрались, просто спасу нет!

— Ну, положим, Анна Георгиевна, что касается хлеба с молоком, вы несколько преувеличиваете… — барственно так заметил Слон.

— Да нет, не преувеличиваю. Вот вспомните, когда трасты эти дурацкие появились, туда же сразу все ломанулись. И даже лишних полпроцента считали… От одного к другому бегали — где больше дадут. Надеялись, может быть, и впрямь не только на необходимое, может ещё на что-нибудь хватит… Правда, никто не мог представить, чем все это закончится.

Свинство и подлость — вот чем все закончилось. Но говорить за таким столом о бедности как-то… В общем, не получалось.

— Но согласитесь, Анна Георгиевна, что ваша история с трастами только подтверждает мою мысль о рискованности бизнеса.