Янтарный сок - Элла Боброва

10. Сирота Негивик и ее подводное царство

Однажды жила, так гласит преданье,одна средь людей сирота Негивик.Никто не жалел ее; но в селеньетерпели ее, а о пропитаньезаботилась только сама сирота.Лохмотья служили одеждой ей,жизнь трудной была среди черствых людей.В край новой охоты решили людиоднажды селением всем уходить.Свои каяки они все связалии так удалось им паром построить,запасы свои на паром погрузить.Нашли они место для многих вещей,для старых и малых в селенье людей.

Когда ж сирота Негивик к паромуприблизилась, чтоб уголок там занять,«Уже места нет!» — закричали люди,«Полны каяки нам и так здесь трудно…»Так все отказались в каяк ее взять.А между собой: «Пусть умрет здесь она,давно надоела бездомная нам.»

От берега вот уж паром отчалил.Осталась одна сирота Негивик.И плача, она всех людей молилас собой ее взять, ей не дать погибнуть —все люди к мольбам ее были глухи.Остаться ж одна Негивик не могла,и вслед каякам она бросилась вплавь.

И все ж, на паром ее не пускали,а многие даже смеялись над ней.Когда посиневшей ее рукоюза край каяка удалось вцепиться,отрезал ей пальцы один из людей.В холодной воде тут исчезла она,но вынырнуть вновь помогла ей волна.

Вцепилась другой за каяк рукою —урезали пальцы и этой руки.Тогда Негивик утонула в море.Родились из пальцев ее тюлени,моржи, рыси, много животных морских.Сама сирота Негивик с той поры,владычица царства тюленей и рыб.

И если нарушат ее законыживотных в свой дом запирает она;и люди охотятся понапраснупока Негивик сменит гнев на милость,и вновь каяки закачает волна.Вот так человека поступок злойдух создал всесильный в стране морской.

11. Спасительная смерть

В то время давнее была лишь островом земля.Корнями с дном морским огромный остров не был связанИ долго человек на острове плавучем томне умирая жил; ведь смерть об острове не знала.

Мужчина брал жену. Потом у них росла семья.Людей на острове все больше, больше становилось.Не стало места для детей новорожденных,и было острову невмочь нести всех и кормить.

Вот накренился он, корнями в воду погрузился:ведь с дном морским корнями не был связан он совсем.И ужас обуял тогда на острове людей:как долго выдержать их сможет материк плавучий?

Но вдруг раздался крик одной отчаянной старухи:«Пусть смерть приходит к нам, уж нет всем места на земле!»И словно в тех словах скрывалась колдовская сила,спасительная смерть людей на острове нашла —к народу эскимосов смерть пришла.

СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ИЗДАНИЕ 1977 Г

«Есть далеко два друга у меня…»

Есть далеко два друга у меня.Мне оба дороги по-разному.Нас разбросала по миру война…Пишу им. Отвечаю. Каждому.Один — мне редко пишет; но в письметакую нежность шлет горячую,что горячо становится и мнеи радостно, и чуть не плачу я…Напишет и надолго замолчит.Уж лучше б не писал… Но лучше ли?Мне говорят: нельзя всё в прошлом жить, —а письма наизусть заучены…Второй — шлет в день нередко два письма.В театре пишет… Что ж ему наградою?Не знаю, влюблена ль я, польщена ль…Писал в антракте… был один он — рада я!Он каждой мыслью делится со мной:восторгом, гневом, возмущением;то преисполнен скорби мировой,то… от заката восхищением.Жду писем от далеких двух друзей —кто ж мне милей?..

«В последний раз мы расставались вечером…»

В последний раз мы расставались вечером—отцвел внезапно почему-то май.Вот год прошел… Вновь день встает навстречу нами первый утренний звенит трамвай;шел ночью дождь и смыл он с неба синеговсе пятна туч — я знаю почему:и улицы, и тротуары вымыл он —всё, милый друг, к приезду твоему.С вокзала возвратимся не в трамвае мы:поток автомашин нас понесет…Шофер такси улыбку, нескрываемо —лукавую, нам в зеркальце пошлет…И позади останется вокзал —ты словно никогда не уезжал.

«Нет вести. Годы. Часто представляю…»

Нет вести. Годы. Часто представляю:устал ты ждать — и больше не один.Встречает вечером тебя другая,спокойней ты, былое вспоминая…Лишь в волосах — снег одиноких зим.Как мыслей невеселых подтвержденье,тебя во сне я встретила с другой.Скрестились наши взгляды на мгновенье…Прочтя в моем: «Не надо объясненья»,ушел ты… тот же, но уже не мой.Проснулась. О, как это утро серо!Скорей, почтовый ящик отопру…Гоню сомненья, снам ведь я не верю…А если подтвердит письмо потерю — умру.

«Перрон. Мы вдвоем. До отхода…»

Перрон. Мы вдвоем. До отходалишь пять минут.Мы оба храбримся. А годыуйдут, уйдут…

«Прощай», — ты сказал очень тихо.Одна. Перрон.Бессонница в мой сторожихойвселилась дом.

Встреча

Кто вам сказал, что сказок не бывает,что юности годам возврата нети что любовь в разлуке угасает?Исчезли вдруг при встрече двадцать лет!

В Крыму вдвоем… И, с морем состязаясьтвои глаза меняют цвет, живут…Разлуки нет, но как часы бегут!И я комок тоски с трудом глотаю.

Стараясь обещание сдержать —о будущем ни слова — мы шутили,дразня друг друга; или фронта-тыласобытия пытались вспоминать.

— А помнишь? — с губ срывалось то и дело, —налет! Бежать в подвал я не хотела,и ты мне делал «страшные» глаза:«Ты не ребенок… рисковать нельзя…»

Потом в Тюрингии: дочь на коленяхв убежище дремала у меня;просил рассказов сын под вой сирены(не испытали, к счастью, мы огня),и «месть» была (неслись мы с ним в Диканьку,и голос мой таинствен был и тих)страшнее бомб, не все ль равно каких,немецких, русских иль американских?

Отбой! А сын все просит: «Расскажиколдун был в самом деле пан Данило?Я не усну… скажи, что дальше было?»Убежище покинуть не спешим.

Был слушатель наш сын неугомонный;скажу: — Рассказов нет… — А он: — Ну, вспомнио том, как папу в играх брал я в плен… —Ты был одной из наших «вечных» тем.

А помнишь, как тебя я провожала?На Дон! Согнувшись, все вы шли пешкомс узлами: ведь машин не оказалосьв поникшем городе полупустом.

Всего три дня прошло. Еще дымилисьпожарища: то патриотов рать,приказу следуя «Уничтожать!» —в развалины заводы превратила.

Смотрели мы, глотая гнев и боль.Окопы? Враг их просто не заметил.В молчании врага наш город встретил,посыпались стаккато «Хальт!», «Яволь!»

Ждала. В плену? Ушел ли на погибель?Я помню, как страдальческим изгибомна лбу твоем морщина залегла.Ее разгладить лишь теперь смогла:

— Я, помнишь, арией всегда дразнилатебя «Зачем вы посетили нас?..»— «Письмо Татьяны» потому любил я,мне слышался твой голос каждый раз.

— А помнишь, отпуск в мае в Ленинграде?Смеялся ты над жадностью моей:«По счастью, вечером открыт музей,в Александринском — Юрьев в «Маскараде»…» —

Спешим! Вот Ласточкино ждет гнездо…

Сюда мы собирались в Сорок Первом.Ты говорил: «На этот раз — наверно!»Разрушен первой бомбой был наш дом.

И все разрушено. А эти речии у изменчивого моря встречуя в ночь тревожную изобрела —в Крыму с тобой, увы, я не была.

В больнице