Открытый финал не подходит (СИ) - Неделина Анна

— Зачем ты туда полез? — поинтересовалась я.

— Душ искал, — признался Ренрих. — И решил, что ничего хорошего там быть не может.

— Конечно, — со всей серьезностью подтвердила я. — Просто я автор — Синяя Борода. А в подвале я запираю персонажей, которые слишком много знают!

Ренрих усмехнулся.

— Вообще-то, ни о чем таком я даже не думал. Врешь ты все! Так что там?

— Мой писательский архив. Рабочие материалы. Ну, знаешь, разные заметки, зарисовки, цитаты, вырезки из статей. Что-то вроде набросков, которые делают художники, чтобы потренироваться. Скетчи.

— Целая комната?

Я кивнула.

— В реальности они, конечно, выглядят несколько иначе. Я просто храню в папке с черновиками дополнительные сведения или сохраняю ссылки на нужные ресурсы. В книгах делаю закладки… В общем, пока работаю над книгой — храню поближе нужную литературу.

— Погоди-погоди, — усомнился Ренрих. — Я так понял, что ты развлекательную литературу пишешь. Романы о том, чего на самом деле не бывает.

— Это же не значит, что я совершенно не готовлюсь! — возмутилась я.

Ренрих подпер щеку кулаком и взглянул на меня с откровенным сомнением. Вроде как вызов бросил.

— Честно сказать, когда я прочел твою книгу о нашем мире, очень удивился, — Ренрих едва заметно поморщился, произнеся это «нашем мире»; видимо, согласие на депортацию далось ему не без труда. — Ты уж извини, но описания у тебя так себе. Особенно те, что не касаются тонкой внутренней организации отважного Рона и красоты тех девиц, которые им восхищаются.

— Эй! — возмутилась я. — Там много деталей! И приключения есть!

— Вот я и говорю: как из такой невнятной книги получился такой упорядоченный мир. Долго же ему пришлось… ладно-ладно, не пыхти, признаю, есть в книге приключения!

Я погрозила ему пальцем.

— Вот то-то же! Разумеется, у меня получается гораздо больше материала, в книгу входит далеко не все. Тут важно, чтобы читателю было интересно!

— Тогда зачем? Ты ведь могла ограничиться…

— Но я должна знать, как функционирует мой мир! Не досконально, конечно.

— Да уж, я понял. В риммейль-двигателях ты совершенно ничего не смыслишь!

— Но ведь работают? — уточнила я, не сомневаясь в ответе.

— Работают-работают!

— А почему мы обсуждаем меня? — спросила я, слегка раздраженная его претензиями. Хотя в глубине души я понимала, что для Ренриха, может, мое существование, также странно, как и для меня — его собственное. Поэтому вопросы сами собой возникают…

— Потому что я не могу рассказывать тебе о себе. Особенно то, чего нет в книге. А в книге обо мне, как ты помнишь, три абзаца. В прологе, разумеется, было больше, но я тебе почти все выложил. Есть опасность, что скажу лишнее. А для меня это… нежелательно. К тому же, история может не получиться. Ты говорила, что у тебя нет вдохновения. Значит, я просто помогу его вернуть.

Действительно, просто. Подумаешь, вдохновение — ерунда полная! У меня аж глаз начал дергаться. Хотя, казалось бы, ну, что такого Ренрих сказал?

— А ты только под вдохновение пишешь? — не замечая моего состояния, поинтересовался этот отр-рицательный герой.

— Почему, не только. Основная часть работы над книгой — это именно работа. Сидишь, переставляешь фразы, следишь, чтобы все детали были на месте. Но для этого нужно хотя бы начать. Тем более что тебе подавай «настоящую историю».

— Ты все-таки иногда слушаешь, — хмыкнул Ренрих и вдруг спросил: — Я тебя так сильно напугал в прошлый раз?

— С чего ты взял? — нет, правда, вот это вопросики! После того, как я его не выгнала и разделила с ним, так сказать, картошку мира.

— Ты какая-то зажатая. Даже когда забываешься, хмуришься. Обычно люди расслабляются. По-другому реагируют. А ты вроде как ждешь подвоха.

— Будто подвоха не может быть, — хмыкнула я.

— Ладно, я заслужил. И все же, у тебя что-то случилось.

Наблюдательный какой! Я едва не ответила как есть: мол, дело вообще не в тебе, а в Ване, о разговоре с которым я никак не могу перестать думать. Он держал меня, будто петля. Кажется, я сама это лишь теперь осознала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но вот Ренриху об этом знать незачем! Не собиралась я делиться с ним своими бедами.

— Ммм… отзывы мне плохие написали, вот я и расстроена, — соврала я. Нет, в последнее время действительно прилетело несколько отзывов «не ахти». Но мои книги не могут нравиться всем одинаково, это понятно. А откровенный «троллинг» я привыкла попросту игнорировать.

— Серьезно? — удивился Ренрих.

— А что такого? — пожала я плечами. Его реакция меня снова уязвила. С каких пор мне стала важна его точка зрения? Подумаешь, персонаж! Даже не главный, между прочим! Ох, я была уверена, что с Роном мы бы договорились. А Ренрих… это Ренрих.

— Ты же автор, неужели не привыкла, что люди стремятся задеть того, кто выставляет на показ результаты своего труда?

— Знаешь, не ожидала, что ты сформулируешь вопрос именно так.

— Наслушался от Рона. Ему ведь не только поклонницы достались вместе со славой. Его журналисты донимали… да ты в курсе.

Я в курсе, конечно, сама об этом писала. Теперь перед бедным Роном было неловко. Ну, правда, человек едва не погиб, разрешая назревающий опасный конфликт. И автор после этого подсылает к нему в сад не самых лучших представителей средств массовой информации, которые хотят удостовериться, что Рон — это все еще Рон, а не предатель, который выдал пришельцам государственные секреты. С начальством ему не так сложно было объясниться…

— Как думаешь, он на меня обижен? — вырвалось у меня.

— Кто? — озадаченно поинтересовался Ренрих.

— Рон.

— А он-то тут при чем?!

— Да вот… ему, наверное, не очень по вкусу та жизнь, которая у него теперь. Его ведь понизили, считай — сослали на отдаленную планету. Должность маленькая, последствия травмы еще…

Тут я снова замолчала. Мне почему-то вдруг вспомнилось, как сам Ренрих рассказывал, что его комиссовали после того, как случилась авария, и он пострадал. Эта история… была подозрительно похожа на ту, что произошла с самим Роном. Не могла я допустить такой откровенный ляп. Хотя при чем же тут я, если в книге о ранении Ренриха не было ни слова. Но смутная тревожная мысль на задворках сознания все же мелькнула…

Ренрих смотрел на меня пристально, и взгляд его наливался подозрением, отчего мне стало неуютно. Я отбросила посторонние мысли и внутренне собралась.

— Рон, — протянул отрицательный герой, — вполне доволен той жизнью, которая ему досталась. Ты слушаешь очень избирательно. Разве я не сказал, что он добровольно согласился на стирание памяти после того, как узнал, что был персонажем твоей книги? Он хотел вернуться в свой привычный мир. Если бы его что-то не устраивало, он бы пошел до конца. Как будто ты его не знаешь! Он принципиален до занудства. Тот еще морализатор.

Я невольно улыбнулась: Ренрих очень старательно ворчал на характер Рона.

— Все же ты странная, — признал мужчина. — Вроде говорим на одну тему и вдруг ты как будто выключаешься, нет тебя. А потом оказывается, что ты уже над чем-то другим думаешь. Тяжело, наверное, людям с тобой общаться.

— Какая есть, — пожала я плечами.

— Да уж, вижу. Наверное, это что-то вроде авторского профессионального искажения… Или это ты так изящно ушла от разговора о неприятных отзывах?

— А что там обсуждать?

— Не верю, что они на тебя так уж действуют.

— Конечно, я умею фильтровать информацию. И с самооценкой у меня все нормально, — заявила я. Сестра Валя поспорила бы с этим утверждением, она вечно находит во мне самые неожиданные недостатки. За последние годы такой набор накопился, что из них можно было бы слепить страшного монстра!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Тогда в чем дело?

— Я ведь живой человек! Иногда могу расслабиться. И вот когда совсем этого не ожидаешь, а тебе прилетает…

— В общем, ты уже была чем-то расстроена, а тут тебя просто добили критикой, — догадался Ренрих. Нет, ну, откуда он на мою голову свалился, такой сообразительный? Ах да, понятно откуда… вплоть до абзаца можно уточнить. Мужчина не унимался: — За дело замечание хоть сделали?