Пути Деоруса - Пётр Машьянов

после обхода. Кастелянша ждет, — протараторил парень с каштановыми волосами, собранными в хвост, и худощавым лицом с острыми чертами. По своему обыкновению он нервно потирал руки. Карие глаза его беспокойно бегали.

— Не переживай, — коротко бросил ему Ганнон и начал надевать на палочки черные жетоны, которые он прихватил из сундука в своей комнате, — Здесь точно было несколько выбоин, а посланники говорят, что дорога идеальная, — пояснил асессор. Затем он оглядел левую жердь, почти доверху скрытую за светлыми жетонами, и опустил черный на правую. — Удивительно, дом Пекул самый богатый на среднем участке. На что только деньги тратят? — бормотал он, спиной чувствуя, как нервничает его друг. — А вот здесь… — Ганнон указал на темно-коричневый шестиугольник почти у самого Арватоса, — теперь большая яма, даже не знаю, что делать – вины хозяев в этом нет. — Он ловко покрутил черный жетон на костяшках пальцев.

— Аррх! — Иннар резко повернул к себе друга, схватил за плечи и потряс. — Удалось?

— Да, Молк тебя дери, отпусти! — Ганнон толкнул друга в грудь кулаком, но улыбку сдержать не смог. — Доставай теперь жетон из-под стола, иначе в море выброшу эту дрянь.

— Не дрянь. Старый, но не с самой глубины? — раздался голос распластавшегося под столом Иннара.

— Да.

— Большой?

— Не сомневайся, — ответил Ганнон, прикрыв глаза. — И тяжелый.

— Та-ак, отлично, — радостно протянул ключник. В его карих глазах бегали золотые искорки. — Ну и где он?

— В моей комнате, но еще нужно сходить на рынок, ты ведь не забыл уговор?

— Конечно, конечно. — Иннар закивал и вдруг замер. — А ты вчера не успел?

— Застрял на пляже.

— Нашел время плавать. — Ключник с улыбкой протянул жетон. Ганнон взял его и наградил друга многозначительным взглядом. Иннар сдался первым.

— Хорошо, хорошо! — сказал он, отходя и выставив перед собой руки, словно защищаясь. — К вечеру-то успеешь?

— Да. Но принеси только тогда, когда закончишь обход, с собой не таскай.

— Не учи ученого! — улыбнулся ключник. Он на мгновение задумался. — Так, надо успеть до полудня, а то опять получу от мегеры. — Иннар повернулся и быстро зашагал к лестнице.

— Да кто ж тебя сюда… — Ганнон посмотрел вслед удаляющейся фигуре и только покачал головой. Была в этом изрядная доля лицемерия: «Я осуждаю Иннара за нарушение правил, а сам прошу его… Это ведь еще и богохульство, если подумать», — размышлял он про себя.

Юноша повернулся к стене, которую целиком закрывали пергаменты с печатями и гербами благородных домов. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Стена осталась перед его внутренним взором, как будто Ганнон продолжал смотреть на нее. Пожелтевшие пергаменты рассказывали о переплетениях клятв верности и брачных союзах, о наследных землях и титулах, что связывали крылатые гербы Видевших и бескрылые – Слышавших, чьими символами были львы, тритоны, кони и прочие сказочные твари. Все они сходились к крылатому волку Избранников из дома Гамилькар, соседствовавшему на щите с длинношерстной коровой.

Пергамента для Братства, к которому принадлежал Ганнон, на стене не было, и герба для него не существовало. Хотя служило оно Избранникам вернее многих, чьи торжественные клятвы были записаны здесь и скреплены печатями с гербами времен богов. Так и должно было быть. Методы, которыми братья доставали измену на свет, не подходили для этого зала с его священными соглашениями Видевших. Юноша сжал и разжал кулак: кольцо Братства он оставил в своей комнате. В путешествии выбора не было, но дома он предпочитал не носить его с собой.

Крылатые гербы Видевших – и Успевших, и Изначальных – присягали Гамилькарам как Избранникам богов, а не как дому-сеньору, чтобы сохранить честь. Многие из этих лордов были в числе заговорщиков, но волновало их не благородство, а то, насколько богатыми оказались Дарованные земли, что были окончательно отобраны у них после Марша Легиона и Пересмотра Пакта, когда-то закреплявшего их права в Колониях. Сила и мощь легиона, что оберегал мир на островах, тогда потрясли весь Деорус. Избранники бросили клич, и легионеры откликнулись.

Запутанную схему древних вассальных клятв гладиусом разрезали белые пергаменты Откликнувшихся, что заслужили статус знати, поддержав правящую династию. Отобранные у мятежников после Великого Марша земли раздали служакам из Морского и Земного легионов. Но частью клятвы легионеров была обязанность продолжать защищать Колонии от их ужасающих прежних хозяев. Триремы, мечи и щиты встречались на большинстве гербов, созданных одновременно, уникальности же им придавали девизы, написанные на полосах ткани, срезанных с плащей-пенул.

К массиву домов северного Деоруса сбоку прильнул сад из хризантем: господа Неардора помещали свои гербы и регалии в затейливый геометрический узор цветка, а не на щит. Пять Почтенных домов были связаны напрямую с королевским и управляли остальными неардо, длинные пергаменты перечисляли привилегии и вольности южных земель. Изящные цветы скрывали в своих лепестках корабли, мед, вино и боевые топоры-аизкоры, много топоров.

Ганнон шевелил губами, повторяя давно выученные уроки. Сознание заполнялось именами и титулами, пока они не начинали проноситься сами собой, освобождая разум, позволяя мыслить и рассуждать, наблюдая за потоком сведений со стороны. Позади раздалось легкое покашливание. Юноша настолько глубоко погрузился в транс, что посторонний звук напугал и оглушил его, словно гром посреди ночи.

Он обернулся и замер, рассматривая женщину, которая в свою очередь с интересом осматривала его, склонив голову набок. Невысокая, немного полная бледная дама с волосами цвета красного дерева, собранными в толстую косу, держала в руке изящный золотой кубок с вином и была одета в серое платье, расшитое серебряными звездами, и зеленую накидку с застежкой-волком…

— Надеюсь, я не помешала? — спросила королева ровно в тот момент, когда увидела осознание на лице юноши. — Вы заняты, конечно же…

«Все знают, что Избранница не может никому помешать, поэтому интонация такого вопроса должна быть немного наигранной, иначе это прозвучало бы фальшиво и неискренне, — мысленно отметил Ганнон, восхищаясь точностью ее манер. — Но, если позволить себе чуть больше, надменности было бы не избежать».

— Ваше Величество, — юноша низко поклонился, — Ваше присутствие честь для меня. Позвольте мне предст…

— Ганнон, асессор, — прервала его королева, — воспитанник Дубильни.

То, что Избранница знала имя слуги, не могло не польстить, но этим отличались многие аристократы поумнее. А вот знание того, каким недобрым словом поминали монастырский приют его воспитанники,