Демон Жадности. Тетралогия - Юрий Розин

на арене, я уже буду Хроникой. И тогда даже эта игрушка тебя уже не спасет '.

Я растянул записку между пальцами, ощущая шероховатость пергамента, перевернул. Чернила во многих местах проступали и на обратную сторону. Каждую букву Брунд выводил с яростью, оставляя кляксы там, где перо слишком сильно впивалось в бумагу.

— «Подумает о вечере», — я громко зачитал вслух, насмешливо растягивая слова. — Боже правый, он и правда верит, что она когда-нибудь…

Мой смех оборвался, когда я заметил бармена, застывшего с тряпкой в руке, глядя на меня с недоуменным видом. Со стороны, должно быть, я выглядел и правда странно, тихо хихикая над коротенькой запиской. Я поднял бокал в мнимом тосте:

— Выпьем за дураков, которые платят золотом за возможность лизать сапоги!

Бокал звонко чокнулся о столешницу, когда я поставил его обратно, не пригубив. Винный аромат смешался с запахом масла для оружия и древесной смолой — классический букет «Логова» по утрам.

Впрочем, то, что Брунд действительно оказался самым настоящим мазохистом и куколдом, не означало, что я собирался отказаться от пояса.

«Хроника храма сияющего золота» лежал передо мной, переливаясь в свете ламп.

Пальцы сами нашли скрытый механизм застежки. Я надел кушак на себя, полюбовался тем, как он смотрится. Холодок маны пробежал по позвоночнику к Хронике, и мир вокруг послушно замедлился.

Не настолько, чтобы стало возможно разглядеть дрожание крыльев мухи, жужжащей над головой одного из гостей Логова, но вполне достаточно, чтобы иметь возможность перевернуть ход любого боя.

С учетом того, что главной функцией кушака все-таки была защита, которую я не рискнул тут проверять, чтобы не нарваться на штраф от администрации Логова, Брунд отдал мне артефакт, достойный королей. И все ради призрачного шанса, что Риалия «подумает» о свидании.

М-да.

Впрочем, портупею свою выкидывать я не собирался. Артефакты, особенно такие сильные как Хроники, были довольно своенравны, особенно когда их владелец имел ранг ниже, чем у них самих.

Несмотря на то, что Золотой Храм позволил мне сейчас себя активировать, в дальнейшем он вполне мог перестать слушаться и тогда мне бы не оставалось ничего иного, кроме как продать кушак, обливаясь горючими слезами.

Собственно, именно поэтому большинство Артефакторов предпочитало иметь несколько артефактов послабее вместо одного очень мощного. Даже Брунд, уже находившийся на полпути к рангу Хроники и явно имевший деньги, чтобы купить артефакт соответствующего уровня, продолжал пользоваться Историями и Сказаниями.

Впрочем, это могло показать только время.

А пока что стоило вернуться к работе. Тем более что за два дня в сладком плену Риалии должно было решиться несколько начатых мной по прибытии дел.

###

Закончив еще несколько дел, я вернулся в Логово. Уже не ради Риалии, а просто чтобы посидеть и расслабиться, все-таки деньки, несмотря на давно перевалившее за половину лето, стояли жаркие, и на улицах нещадно пекло.

Я уселся за бар, на этот раз вместо крепкого попросив что-нибудь со льдом. Глаза машинально начали оббегать посетителей Логова в поисках знакомых лиц и довольно быстро нашли. Правда, приятным увиденное точно не было.

Барлот Акаруга по прозвищу «Ящер», полученным из-за покрывавшей его лицо и руки сильнейшей экземы, сидел за массивным дубовым столом, с усердием пожирая стейк.

Его зеленоватый плащ из шкуры небесного странника переливался в тусклом свете, словно живой.

Увидев меня, он поднял кружку пива и отсалютовал мне.

— Ну посмотрите, кто удостоил нас своим присутствием, — его голос прозвучал как шипение змеи, готовящейся к броску. — Сам «благородный» капитан Мидас. Слышал о твоем… успехе.

Я подошел и остановился в двух шагах от его стола.

— Ящер, — кивнул я, специально используя его настоящее имя вместо прозвища. — Удивительно видеть тебя в Перекрестке. После того, как ты спалил тот торговый караван у Руин Отчаяния… Гильдия назначила за твою голову двойную цену.

Он медленно провел языком по заостренным зубам. Сам Ящер распространял слухи, что такие они у него от рождения, но я был уверен, что он заплатил кругленькую сумму дантисту ради имиджа.

— О, они заплатят за это, — он хрипло рассмеялся, постукивая пальцами по столу. — И не вдвое, а вдесятеро. Ну а ты… ты продолжаешь играть в свои благородные игры?

Я сделал шаг ближе, уловив запах гнилой воды, который всегда витал вокруг него.

— Игры? — я наклонился, упираясь руками в стол. — Судя по тому, что я то и дело слышу от пленников и заложников, не ровен час, гильдии и ближайшие страны объединятся и пойдут на нас настоящей войной, и сделают они это в первую очередь из-за твоих зверств!

Его пальцы впились в дерево стола, оставляя глубокие царапины. В воздухе запахло грозой.

— Зато узнают они в лучшем случае об одной резне из десятка! Мало ли куда делся торговый корабль? Может быть странник особо крупный слопал, а может быть на бродяжку наткнулись, кто скажет наверняка? Зато сводки о твоих «подвигах» попадают на столы глав гильдий с неизменной регулярностью! Скорее уж эти «гуманные методы» однажды приведут к тому, что за тобой придут. И не только за тобой.

Это был наш вечный спор. На самом деле, вели этот спор буквально все пираты в Небесах, но мы с Ящером, так уж получилось, представляли самые полярные точки зрения.

Он считал, что после захвата корабля все, кто на нем есть, должны умереть ради заметания улик. У самих же кораблей он клинил управление и отправлял в свободное плавание, так что найти их становилось едва ли возможно.

Я считал, что улики так или иначе все равно всплывут, и лучше думать не о них, а о репутации, как своей, так и пиратства в целом, благодаря которой можно было, например, захватить корабль, даже, фактически, не завершая боя, ровно как мы захватили «Седомого Сына».

С учетом таких возможностей, того, что за заложников тоже можно было получить немаленькие деньги, а Ящер заложников не брал, а также того, что за его голову, несмотря на все усилия, награда была уже раз в пятнадцать выше, чем за мою, при том что работал он лишь года на три дольше, в долгосрочной перспективе мой метод явно был выгоднее.

Однако, как я, сторого придерживаться «цивилизованного» стиля могли далеко не все. Да и кровавый стиль Ящера был очень многим чужд, все-таки «пират» не было равно «маньяк».

Так что в большинстве случаев пиратские капитаны придерживались некоей средней линии. Какой — зависело уже от человека.

Риалия раньше забирала к себе на «Фурию» по два-три наиболее активно сопротивлявшихся человека из захваченных команд, не только удовлетворяя садистские наклонности,