Юрьев день - Геомар Куликов

- Сыночек пришел. А так разве масло со сметаной едим?

Трофим руками замахал:

- Господь с тобой, хозяйка! Нетто с дозором по чужим горшкам ходим? По делу приехали.

Из-за пазухи бумажку достал. Расстелил на столе, разгладил. На отца с дедом значительно посмотрел.

- Ну, мужички, на землице государя батюшки Ивана Матвеевича первый урожай собрали. И, - на стол кивнул, - видать, не плохой. Самая пора посчитаться. Не зря говорят, долг платежом красен. Так ли?

- Знамо так, - ответил дед.

Приказчик Трофим бумажку подвинул, начал читать.

Тренька, понятно, многого постичь не мог. Однако видел: чем далее, тем сумрачнее становились взрослые.

Когда же Трофим закончил, тихо стало в избе, будто помер кто.

- Али что не так, мужички? - спросил.

- Может, оно и так, - тоскливо выговорил дед. - Только по счетуто твоему надобно нам, почитай, все, что с землицы скупой собрали, барину отдать...

Поморщился приказчик, точно слово вовсе неразумное услышал.

- Так ведь сказано же: долг платежом красен. Али по-иному поряжались? Али напутал я чего или приписал лишнего? - Тут его голос железом зазвенел, а на щербатое лицо грозная тень набежала.

- Господь с тобой! - перепугался дед. - Кто ж про тебя такое скажет? Только жить-то как? Зерна, что останется, и до весны не хватит.

- То разговор совсем другой, - тучи сбежали с приказчикова лика. - Тут всегда государь-батюшка Иван Матвеевич поможет. Он о своих крестьянах, ровно о детях, печется. Кончится мучка - из барских амбаров возьмешь сколько надобно.

- Верно, - от двери донесся угрюмый голос дядьки Николы, - возьмешь один мешок, а отдай - два.

Как вошел - не заметили.

Обернулся Трофим. Нахмурился.

- Не с тобой речь и не о тебе. Почто в чужой разговор встреваешь?

И до тебя черед дойдет.

- Потому и встреваю! - озлился дядька Никола.

Бабушка вмешалась:

- И впрямь, Никола, помолчал бы. Без тебя голова кругом идет.

С Трофимом-то Степановичем ладом потолковать надобно.

Короток был, однако, разговор у приказчика Трофима с крестьянами.

Солнышко за полдень не успело перевалить, выезжала со двора подвода, груженная мешками. И на ней, почитай, три четверти того, что собрали с трудом великим Тренькины родные с землицы скудной.

Дед, должно, чтобы шуткой горе скрасить, сказал:

- Вот, Терентий, не нашел ты клада, оттого все беды наши.

Шмыгнул Тренька носом:

- Я-то нашел. Да что толку? Пустяки в туеске оказались. Железки словно бы горелые...

Глава 15

ЧЕРНЫЕ ПАЛОЧКИ

Постой, Тереня, - насторожился дядька Никола. - Какие такие железки? Какой туесок?

Хмыкнул Тренька, рукой махнул:

- Сказано же - пустяковые вовсе. Себе только одну и оставил.

Стал расспрашивать дядька Никола, на что те железки похожи были да размера какого. Рассказал Тренька. Дядька Никола племянника к себе притянул, руки на его плечи положил.

- Слышь, Тереня, ты эту железку найди непременно.

- Ладно, - сказал Тренька беспечно. - Погляжу на досуге.

- Нет, Тереня. Ноне же сыщи, сейчас прямо.

Тренька на дядьку Николу уставился: не смеется ли тот, не шутит?

А дядька Никола легохонько Треньку за плечи потряс:

- Ну, племяш, вспомни, куда ты ее деть али положить мог?

Задумался Тренька. Принялся соображать, где и когда ему железка на глаза попадалась в последний раз.

Бабушка головой покачала:

- Ты, Никола, мужик взрослый, а ума иной раз словно у дитяти годовалого.

Хлопнул себя по лбу Тренька:

- Дядька Никола, да ты на той железке сидишь! Я ее под лавку сунул, ножка сильно шаталась.

Поднялся дядька Никола, рукой под лавкой пошарил, железку вынул.

Глянул на Тренькину находку да тут же на лавку и сел.

- Может, годится на что? - вытянул шею Тренька.

А дядька Никола тяжелую черную палочку в руках крутит и улыбается:

впрямь, точно малое дитя али вовсе как дурачок.

- Ты что? - встревожился Тренька.

Засмеялся дядька Никола:

- Свободные мы теперь люди, Торопя. Вот что!

Воззрились все на дядьку Николу с изумлением. А он:

- Ну, дорогие родственники, теперь не страшнее нам половодья минувшего Иван Матвеевич Рытов! Племяш и правда клад нашел!

Всплеснула руками бабушка:

- Горе у людей, у самого не радость, а он пустое балабонит...

А дядька Никола заливается счастливо, словно впрямь умом повредился.

Тренька от дядьки Николы попятился даже. Потом обиделся, заворчал:

- Экую потеху нашел. Сам велел железку сыскать, а теперь насмехается. Верно бабка говорит: балабон пустой!

За такие слова Треньке в другое время и от доброго дядьки Николы не поздоровилось бы. А тут дядька Никола сгреб его в охапку и давай тискать медвежьими своими ручищами. Отбивается Тренька, сердится:

- Да отстанешь ли, смола!

А дядька Никола знай себе хохочет.

Дед укорил:

- Это, милок, все одно, что над покойником веселиться - грех.

Перестал смеяться дядька Никола. Треньку отпустил. Деду темную тяжелую палочку-брусок протянул:

- Али не признаешь?

Дед Тренькину находку в руках повертел недоверчиво.

Дядька Никола у деда черную палочку опять взял, о рукав эту палочку потер.

Заблестела она, засветилась белым цветом.

Дед еще раз Тронькину находку перед глазами покрутил, на ладони прикинул. И точно своим глазам но веря:

- Постой, постой... Неужто но железо это?

- Не железо, Григорий Тимофеевич, - кивнул лохматой головой дядька Никола.

- А что же тогда? - Тренька на палочку уставился с любопытством.

- То, Тереня, - ответствовал дядька Никола, - слиток серебряный, гривна новогородская, из тех, коими гости-купцы богатые в давние времена платили за свои товары.

- Вроде денег, что ли? - не понял Тренька.

Опять согласно кивнул головой дядька Никола:

- Точно, Тереня. Из такой вот гривны нынешних денег, поди, штук сто вышло бы. И столько же она ноне и стоит.

Бабушка из дедовых рук Тренькину находку взяла:

- Неужто правда?

- Истинная! - подтвердил дядька Никола.

- Да будет вам, мужики! - осерчала бабушка. - Какие же это деньги? Мелете неведомо что!

И Тренькину добычу на стол кинула.

Зазвенел брусок звоном тонким, серебряным.

А дядька Никола к Треньке обернулся:

- Погоди. Ты сказывал, в том туеске он не один был?

Тренька, своему нечаянному счастью еще не вполне поверивший, воскликнул:

- Какое один! Поди, дюжина целая!

- Где ж они теперь?

Тренька на дядьку Николу испуганно уставился:

- Так я их...

- Ну?

- В речку покидал...

- Полно, Терентий, шутки играть. Спрятал куда али как?

Заплакал Тренька.

- Кто ж знал, что они дорогие такие да важные. Думал, железки горелые, и все тут...

Бабушка дядьку Николу принялась ругать:

- Чего дитя мучаешь? Мало ему господской псарни да Фильки проклятущего? Уж и дома покоя нет!

- Не горячись понапрасну. Удача-то и впрямь дивная.

Объяснил дядька Никола, что нашли Тренька с Урваном клад доподлинный, на коий можно было бы всем им от Рытова откупиться. И остались бы еще деньги, чтобы избы на любом новом месте поставить, лошадей купить, коров и многое другое, в крестьянском хозяйстве надобное.

Заревел в голос Тренька.

Дядька Никола его опять к себе поближе притянул:

- Утри слезы, Терентий. Негоже мужику плакать. А что гривны серебряные в речку по незнанию кинул, кто тебя за то винить может?

Тут не голосить попусту - дело поправлять надо. Скажи-ка лучше, запомнил ли место, куда гривны побросал? Сумеешь ли найти и мне показать?

Кивнул утвердительно Тренька.

- Глубока ли там речка, знаешь?

Всхлипнул последний раз Тренька.

- Мне по грудки будет, не более.

- Случилось давно ли то?

- Кажись, сено косить еще не начинали. А когда в точности... - пожал плечами Тренька.

- Давненько... - огорчился дядька Никола. - Одна надежда: гривны тяжелые, теченьем не снесет. Разве песком затянет. А теперь слушайте...

Изложил дядька Никола свой замысел. Завтра же после обеденного времени, когда барин со чадами и домочадцами будет почивать сладко, Треньке следовало улизнуть тайком на старое городище и указать там дядьке Николе то место, где клад закопан был, а главное, куда он, Тренька, покидал бесценные серебряные гривны.

Тренька внимал дядьке Николе с жадностью, головой кивал и обещал горячо:

- Сделаю все, как велишь!

Бабушка, глядя на мужиков, ворчала неодобрительно:

- Мальчонку бы хоть не путали в свои дела. Не ровен час, барин дознается - быть беде великой.

Мамка плакала потихоньку.

А дед сторону дядьки Николы принял:

- Быть посему, ибо иного пути нет.

Филька на другой день возвращению псаренка обрадовался, хотя виду в том не подал. И Треньке большого труда стоило удрать из-под барчуковой опеки. Схитрить пришлось. Принялся Тренька, про себя будто бы, ворчать: конуры-де собачьи грязью заросли, ровно свинячьи хлевы. Филька на Тренькину уловку попался, закричал сердито: