Почти вся жизнь - Рэм Лазаревич Валерштейн

поджигает шнур. «Теперь, му… к, посмотри, что могло приключиться с твоей шеей». Бах, и верх деревца отлетает в сторону. Подполковник этот учит нас делать заряды, устанавливать мины и ловушки — он прошёл всю войну и всё время повторял: «Сапёр ошибается только один раз!»

Начальник военной кафедры полковник Агроскин, специалист по переправам, говорил «Вы, лейтенанты, должны всегда помнить, что на переправах вы командуете, стоя спиной к врагу, вы мишень, поэтому заранее определитесь на месте».

Лагерь на берегу Вуокси, в реке и около — остатки войны. После отбоя мы на реке купаемся и собираем сувениры, в том числе валяющиеся патроны. Насобирав их, однажды вечером зажгли костёр и побросали туда эти патроны, то-то началось: пальба, пули свистят, искры летят — война! Начальство примчалось… Догадываетесь? Но лейтенантов из нас всё-таки сделали.

1951–1952

С конца лета 51-го и до осени 52-го делаем дипломные работы и готовимся к их защите. Мой дипломный проект — крупнопанельное студенческое общежитие. Приходят представители разных организаций, высматривают кто им подойдёт, чтобы заранее дать заявку на «специялиста». Ко мне пришли от только что организованной проектной группы крупнопанельщиков, познакомились, пригласили в свою контору, сказали: «Вот здесь будет твой кульман», — понравились им мои подходы в дипломе. Потом, правда, мой куратор-профессор, что покритиковал давеча мой курсовой, проверив мой диплом перед защитой, сказал: «Только потому, что это новое, прогрессивное, индустриальное решение, не буду писать об ошибке — вот здесь, на этой оси, ты пропустил опору, построенное по этому проекту здание рухнет ещё до сдачи в эксплуатацию, но желаю тебе успехов в этом начинании и будь теперь повнимательней».

Диплом прошёл «на ура», но судьба (??) распорядилась по-другому, об этом потом, а сейчас я сказал своей прекрасной подружке Нине: «Мы столько лет знакомы, всё друг о друге знаем и скрываем от всех, и от себя очевидное, что мы друг друга любим. Давай же поженимся!» Нина приходила подкрепиться — я специально для неё, к её приходу, готовил покупной в Гастрономе шницель с зелёным горошком из банки. Мне уже было понятно, после того, что стало известно, кто и где мой отец, распределение моё будет не из лучших. Мы с Ниночкой поженились, вопреки желанию её дяди, в марте и, конечно, не без приключений. Паспорта наши пришлось спрятать от дяди — жили мы уже у меня, Мишка уехал к своей долгожданной, а у нас началось счастливое предновобрачное время. Пошли мы в ЗАГС, но оказывается надо платить 15 рэ! Вышли на Невский, стоим, вдруг видим, идут Фима с Ирочкой, тоже недавно поженились. Мы к ним: «Фима, выручай! Одолжи 15 рэ — без этого не записывают!» Вернулись уже со свидетелями, записались, но долг так и не вернули. Пришло лето, и мы вместе с Фимой и примкнувшей к нам Ниной ездили в Москву и к Ивашову, и на Лубянку — просились помочь нам поехать на работу в Воркуту, тщетно. И тут, к нашей радости, почувствовали появление вскорости ещё одного «нас». Отрочество на этом и кончилось, впереди нас ждала другая, неизвестная пока, жизнь взрослых.

Глава 4. ПРО ВЗРОСЛЫХ. 1952–1956 гг.

1952

Начало совслужбы. Несмотря на то, что мой диплом был крупнопанельным, что было тогда ещё в самом зачаточном состоянии, я был направлен строить узкоколейную дорогу в архангельской тайге и поделом, не строй из себя умника, не указывай начальнику, что он допустил ляп. Видишь ли, у него в его книжице в одном месте написано, что Ленинградский силуэттакой уникальный только благодаря архитекторам, а в другом, чтоцарским указом запрещалось строить здания выше 11 саженей, поскольку Зимнего высота 12! Дураку бы промолчать, а он, как несколько позже М.Б.Х, решился указать на ляп.

Представители крупнопанельщиков, присутствовавшие на нашем распределении, поднялись и заявили: «Это наш, мы уже с его дипломом ознакомились, нам нужны такие». — «У нас есть другое мнение, Вам (мне, значит) предлагается три места на выбор — два в Архангельске и одно во Владивостоке». «Там собираются тоже заниматься панелями?» — сдуру спросил я, встал и ушёл. Женька был уже на выходе — Нина должна была родить его в январе-феврале, я просил разрешения не ехать под Новый Год, а дождаться рождения сына — так нет, поезжай, а не то… А тут врачей-евреев объявили убийцами. Нинин брат, прошёл всю войну хирургом, рассказал, как пришёл он к Вовси, куратору своей кандидатской, а на двери — бумажка с печатями. Пришлось мне, сыну каторжника, от греха подальше, подчиниться. Правду сказать, я нисколько потом об этом не пожалел, три года я жил среди по настоящему просто свободных людей, давным-давно сбежавших от крепостного рабства.

1953

Встретили меня в Архангельском — так местные зовут этот город — радушно, поселили в главной городской гостинице с непонятным названием «Серый Горт», кстати, у этого города есть тоже спецназвание: «ДТТ — доска, треска и тоска». Как-то Нина, в очередной раз возвращаясь из Ленинграда, шла на своих шпилечках по этому архангельскому дощатому тротуару, шпилечка провалились в щелочку — «Мадама убилась!» — заорала какая-то баба.

Оформили, вызвали транспорт, и отправился я на присланном грузовике по снежной дороге вдоль речки «Северная Двина» к месту своего трёхлетнего существования. Помню, было очень холодно, небо под солнцем чересчур синело, сосны и ёлки, справа в тайге, звонко потрескивали, моё же велюровое модное пальтецо почти не согревало, и тут, неожиданно как всегда, не выдержало колесо и мы остановились! Водитель вышел с лопатой, разгрёб у этого колеса снег, набросал туда еловых лап и стал менять колесо. Гаечки он отвинчивал и привинчивал голыми пальцами — рукавицы лежали рядом, а когда он нагибался, видно было, под ватник ничего не поддето! Видя всё это, я вспомнил: «Гвозди бы делать из этих людей!» По этой дороге зимой потом часто приходилось ездить в Архангельск, в трест, вдоль реки, пока не появились самолёты ПО2, а летом — летом для этого у нас был катер — но ничего интересного по пути не попадалось, кроме этой Абрамовки, ну ещё может быть, «заезжего двора» — большого дома, в котором в любое время суток проезжий мог получить харч, водочку и ночлег с оплатой этого на «обратнем» пути. Пришлось и мне разок похарчеваться у них — была путина и подали нам на горячей сковороде свежеподжаренную рыбину — ничего подобного я не ел ни раньше, ни потом! Катер наш был довольно большой, с каютой, камбузом и рубкой со штурвалом. Была и антенна, и гудок, и фонари по бокам для отмашки, и даже спасательный круг!

Понадобилось как-то мне поехать в трест, заказать пару