Лондонский туман - Кристианна Брэнд

был неплохим спортсменом. Да, Томас мог убить человека, не импульсивно, в приступе ярости, а хладнокровно, под влиянием глубоко скрытого гнева за несправедливость, жестокость, предательство. — Кто был этот человек, Роузи?

— Француз...

— Вот как? — Впрочем, это едва ли имело значение.

— Он приехал из Женевы, и я тоже недавно вернулась оттуда. Меня послали в какую-то ужасную школу, но я и близко к ней не подходила. Он пришел к нам обедать, а Томас ушел и заблудился в тумане, но полиция думает, что он вернулся и убил Рауля, пока Тильда была наверху в детской. Вы ведь знаете, Кокки, как она соблюдает распорядок дня. Даже если бы к обеду пришла королева, Тильда вышла бы, пятясь задом, ровно в половине девятого и поднялась бы в детскую укладывать дочь...

Кокрилл подумал, что королева, сама будучи матерью, хорошо поняла бы Матильду.

- Ну?

— Они думают, что Томас убил Рауля, а потом снова уехал и только притворился удивленным. По крайней мере, мы в этом уверены.

— Значит, они еще не предъявили ему обвинение?

— Господи, Кокки, конечно нет! Обвинение в чем? Они только делают намеки, задают странные вопросы и не верят ни одному нашему слову.

Кокрилл задумался.

— Дитя мое, передай Матильде и Томасу мои сожаления, но что я в состоянии сделать? Я не могу вмешиваться в работу Скотленд-Ярда. Они должны задавать вопросы, но если Томас невиновен, можешь не бояться — полиция не ошибается.

— А если они ошибутся? Матильда просто окаменела — вы ведь знаете, как она обожает Томаса, а я чувствую себя виноватой, поэтому позвонила вам. Больше никто не осмелился.

— Повторяю, вы должны доверять полиции.

— Выглядят они приятно, — с сомнением согласилась Роузи. — А молодой человек, которого зовут Чарлзуэрт, просто красавец...

— Как его зовут? — перебил Кокрилл.

— Инспектор Чарлзуэрт.

— Это другое дело. Я приеду во второй половине дня. Маленький потрепанный деревенский воробей прибыл, как обещал, навестить своих родственников, запертых в этом кошмарном городе, с дешевым чемоданчиком в руке, переброшенным через плечо макинтошем (вчерашний туман исчез, сменившись теплым солнечным днем), в поношенной фетровой шляпе, кое-как нахлобученной на ореол преждевременно поседевших волос.

— Прошу прощения за шляпу, — сказал он Роузи, встретившей его у ворот. — Не знаю, чья она. Должно быть, подобрал ее где-то по ошибке. Как бы то ни было, обмен не кража, а она вполне подходит. — Любой головной убор, который не закрывал глаза и уши, вполне подходил инспектору Кокриллу.

— Я ждала здесь, чтобы поймать вас, прежде чем вы войдете в дом, — сказала Роузи, беря его под руку и уводя в сторону от ворот. — Хотела кое-что рассказать вам перед тем, как вы увидите Томаса.

— Ну, рассказывай, — подбодрил ее Кокрилл.

— Я говорила вам, Кокки, что в Женеве и близко не подходила к школе. В результате я залетела. — Она выжидательно посмотрела на него.

— Залетела? О чем ты?

— Я имею в виду, что жду ребенка. Полагаю, вы шокированы?

— Дитя мое, если бы ты побывала в Эренсфордском полицейском суде, то поняла бы, что меня шокировать нелегко. Мне только жаль, что это произошло с тобой. Значит, убитый...

Роузи выложила ему все, и это оказалось куда хуже, чем он предполагал. Если Томас знал, что Роузи соблазнили и бросили беременную...

— Но, Кокки, Томас ничего не знал. Теперь он знает и очень расстроен, но сейчас никто не может думать ни о чем, кроме убийства, а до сих пор мы держали все в секрете от него.

— Он врач и живет с тобой в одном доме.

— Но разве он стал бы молчать, если бы догадался?

— Кто — Томас? — Куда более вероятно, что Томас с его горячим сердцем и холодной головой, не говоря ни слова, терпеливо дождался бы удобного момента и разделался с обидчиком, недосягаемым для закона.

— Да и почему он должен думать, что это был Рауль? — продолжала Роузи. — Он ведь ничего о нем не знал.

— А ты сама вполне уверена, что это не был Рауль?

Роузи прыснула.

— Вот еще! Этот надутый лысый старикашка!

— Тогда чего ради он приехал сюда?

— Ну, вы ведь знаете бизнесменов — они вечно летают с места на место. Возможно, он приехал вовсе не из-за меня.

Остальные члены семьи ждали их в кабинете у камина. Миссис Эванс казалась вернувшейся в нормальное для нее состояние несколько озорного здравомыслия. Томас безмолвно негодовал против вторжения личной драмы в его беспокойную профессиональную жизнь. Тедвард вежливо пытался скрыть тот факт, что к нему возвратилась обычная жизнерадостность. Смертельно бледная Мелисса сидела в большом кресле — прядь волос, как всегда, свисала ей на глаза. Матильда холодела от ужаса при воспоминании о Рауле, лежащем в их милом, знакомом, неопрятном холле, — самодовольном, лощеном и неуязвимом Рауле, которого отправили лежать среди незнакомых ему покойников, пока его вскрытое и выпотрошенное тело не будет отправлено на родину к тем немногим, которым он был дорог...

— О Кокки, Роузи поступила очень скверно, но я так рада, что вы приехали!

Инспектор Кокрилл произнес подобающий монолог о невозможности вмешательства в деятельность местной полиции, но Тильда не слушала его. Она выложила к его ногам все факты и цифры.

— Вы ведь понимаете, Кокки, что это мог быть только грабитель, что Томас не имеет к этому отношения...

— Никто и не говорит, что имеет, Тильда, — сердито сказал Томас. — Кроме тебя.

— Я только говорю, что полиция...

— Не важно, — прервал Кокрилл. — Помолчите и дайте мне во всем разобраться. Итак, Матильда, этот человек, Верне, позвонил вам вчера утром из «Ритца» и договорился с вами, что придет к обеду в половине восьмого. Он опоздал и прибыл приблизительно без четверти восемь. У Мелиссы были выходные вторая половина дня и вечер; Роузи ушла перед его приходом; Томас ушел позже, но не увидевшись с ним; миссис Эванс была наверху в своей комнате, как и малышка; следовательно, вы находились наедине с ним. После обеда, в четверть десятого, вы поднялись в детскую, оставив его в гостиной. Спустя две минуты он позвонил в дом доктора Эдвардса, сообщив, что его ударили мастоидным молотком — не знаю, что это за штука. Там была Роузи, которая приняла сообщение. Она и доктор Эдвардс поспешили