Куба либре - Ольга Столповская

– Ми рейна? Что случилось?

– Ничего. Просто мне хорошо! Давай спать.

Он прижал меня к себе своими ручищами, и я заурчала, свернувшись калачиком на его груди, слушая, как тикает большое сердце. Вскоре его дыхание стало равномерным.

А я лежала и думала о разных вещах и чувствах.

Стоило мне пойти купаться, и вокруг Алехандро тут же собралась тусовка каких-то местных, они что-то бурно обсуждали.

Когда я вышла из воды, он показал жестом, чтобы все расходились. Они раскланялись и исчезли.

Алехандро принялся растирать меня полотенцем.

Потом он, к моей великой радости, куда-то отлучился, сказав, что по делам. Я впервые за дни, проведенные на Кубе, наслаждалась свободой.

Когда я заплыла слишком далеко от берега, ко мне приблизился мулат на катамаране и сообщил, что я почти доплыла до Майами. Поинтересовался, все ли у меня в порядке, и сказал, что Алехандро, уйдя делать бизнес, попросил его приглядывать за мной.

Ни хрена себе!

Не знаю, чему я больше удивилась: приставленному ко мне мулату или тому, что Алехандро делает бизнес.

Алехандро вернулся аккурат к ужину. Я поинтересовалась, какой бизнес он делает.

– Это зависит от ситуации. Я делаю любой бизнес, – уклончиво ответил он.

На ложке, которую мне подали, с обратной стороны я увидела клеймо «Нерж», которое мгновенно перенесло меня на тридцать пять лет назад, в те времена, когда, случалось, подавали лапшу в теплом молоке. В остывающей тарелке плавали неаппетитные желтые кружочки жира, и, от нечего делать, оставалось лишь внимательно разглядывать значки на обратной стороне ложек и вилок.

По сути с тех пор ничего не изменилось: есть «что дают» мне по-прежнему не хотелось.

– Ми рейна, у меня зарплата двадцать долларов. Как я буду жить, если не буду делать бизнес? – Он с гордостью продемонстрировал свои приобретения: бейсболку, вьетнамки и очки с треугольными полузатененными стеклами. – Я понял: с тобой я должен выглядеть солидно.

Да, этому малышу не нужен костюм от Бриони, чтобы выглядеть на миллион. Он жевал мясо, не снимая своих блестящих позолотой очков. Я то и дело ловила свое отражение в стеклах. Вблизи нашего столика расположились все сексуально озабоченные одинокие туристки, а также проживающие в отеле геи. И те и другие, они не сводили глаз с Алехандро, который жадно ел. Время от времени оглядывался в поисках официантки и требовал подлить мне белого вина или принести ему еще воды.

Постояльцы отеля прислушиваются к нашим разговорам. За несколько дней всем, кто улыбается нам в холле натянутой улыбкой, стало очевидно, что у нас долгосрочные отношения. Если бы я сняла негра на пару ночей, местное общество не осудило бы меня, здесь это в порядке вещей. Но ходить с негром парочкой, как муж и жена, – это не по правилам.

Всякий раз, когда мы идем через холл, я чувствую себя, как на демонстрации против расовой дискриминации. Я смотрю в пол. Он демонстративно загребает меня своими огромными граблями и прижимает к себе.

Сегодня в море, улучив момент, когда я была одна, ко мне подплыли две немки и поинтересовались: надолго ли я остановилась в отеле? И где нашла такого гида?

Я рассказала об этом Алехандро.

– О чем еще тебя спрашивали женщины тури? – сурово спросил он.

– Они меня только спросили, когда я уеду, и интересовались тобой.

– Ты не должна ни с кем разговаривать. Не должна давать никакой информации. Слишком много любопытных.

– Ты целыми днями общаешься со всеми на пляже, а я не должна ни с кем разговаривать? Это был совершенно формальный светский разговор ни о чем!

И тут я осознала, почему они спросили: когда я уеду. Их интересовала вовсе не я, а Алехандро. Я увидела его их глазами: огромный, безумно сексуальный.

В своих баскетбольных шортах он привлекает к себе слишком много внимания. Вокруг нас все женщины смотрят на него – кто украдкой, а кто в открытую. Я еще никогда не видела, чтобы мужчина так привлекал к себе внимание не деньгами или талантом, а просто самим собой.

Немки ждали, когда Алехандро будет свободен!

Мулатка-официанка тоже была от него без ума. Ее светлая блузка расходилась, образуя щель между тугими пуговицами, сквозь которую хорошо просматривалась грудь, обтянутая черным лифчиком. Когда она приближалась к Алехандро, то расплывалась в улыбке от его нагловатой манеры корчить из себя требовательного белого клиента.

Алехандро делал вид, что не замечает всего этого. Или ему на самом деле безразлично, что творится вокруг? Он, знай себе, подходил к раздаче и возвращался с новой порцией мяса. Аппетит у него отменный.

– А где ты учился готовить? – полюбопытствовала я.

– Я готовить?

– Ты говорил, что работал поваром.

– Ах, да. Я закончил курсы в Гаване.

– И какие блюда ты готовишь?

– Разные, ми рейна. Разные…

– Ну, у тебя есть какое-нибудь фирменное блюдо?

Он задумался.

– Рыба.

– Какая рыба?

– Всякая рыба. Я готовлю пескадо.

Я знала из чтения ресторанных меню, что «пескадо» по-испански значит рыба. Просто рыба.

– И как ты готовишь пескадо?

– На гриле.

– Это твое фирменное блюдо? – Я рассмеялась. – Чтобы готовить рыбу на гриле, надо, конечно, учиться на курсах! Это ведь целое искусство!

– Да, я большой художник, – серьезно ответил он. И уточнил: – Большой художник в поварском деле.

Я показала на баклажан, лежащий у него на тарелке:

– Как этот овощ называется по-испански?

Он задумчиво посмотрел на баклажан. Постучал по нему вилкой.

– Не знаю, ми рейна, как это называется.

– Молодец! Главное – честно! – Я похлопала его по плечу.

– Как ты думаешь, я мог бы устроиться поваром в Москве?

– Чем черт не шутит, – уклончиво ответила я. – Не в обиду московским поварам будет сказано.

Когда мы проходим через лобби, на нас все смотрят. Мы вызываем эмоции: зависть, любопытство, презрение.

Пришла последняя эсэмэска от мужа, после чего экран айфона траурно потемнел.

Предложили работу выпускающего редактора и бешеные бабки. Сегодня помогал твоей маме поменять резину.

Целую, твой Меховик.

От этой эсэмэски стало на сердце тоскливо и мучительно. Какая же я свинья!

Я выдавила на ладонь остатки солнцезащитного крема, швырнула флакон на пол. И поймала себя на том, что получила от этого удовольствие.

Пол в номере уже завален всякой дрянью. Алехандро швыряет прямо под ноги все подряд: косточки от фиников, недокуренные сигары. Никогда не поднимает монеты, которые выпадают у него из карманов. Для демонстрации, что ли?

Я вошла во вкус и получаю удовольствие от опрощения. Вдали от привычного мира с его нормами поведения во мне стала просыпаться какая-то дремучая народность.

Мне захотелось произносить фразы типа: «Засунь долбаную голову себе в пизду!», или просто: «Да ладно, пошло оно все в пизду!»

Ночью я долго лежала без сна. Открыла блокнот и пересчитала дни до отъезда. Время тянулось медленно, а иногда, казалось, и вовсе замирало на месте. Хотелось домой к мужу. Хотелось заснуть и проснуться в Москве. И слушать, как дождь барабанит по карнизу. А сон все не шел. Влажная таинственная ночь за окном обволакивала меня сладкими запахами цветущей жимолости, в которой смеялась и плакала какая-то птица.

Утром за завтраком не выдержала и рассказала о том, какая у меня офигенно комфортная жизнь в Москве: квартира в центре и ванна с гидромассажем. Знаю, что глупо. Но не смогла сдержаться.

Алехандро снова ушел по делам и вернулся только к вечеру в баскетбольных шортах небесно-голубого цвета с алыми лампасами и белоснежной тенниске с голубым воротником и готической надписью Anchor Blue, а еще с джинсами Havana Republic. Я никогда раньше не видела вещей этой марки, только читала, что Banana Republic была придумана, как насмешка над Havana Republic и кубинским социализмом.

– Я хочу выглядеть очень хорошо, когда я с тобой. – Алехандро привлек меня к себе и стал разглядывать нас в зеркало.

Местным женщинам живется совсем неплохо, если, конечно, отбросить все трудности, связанные с социализмом.

Мужчины здесь нежадные на эмоции.

Иногда на меня даже накатывает восхищение: вот люди, которые живут, а не существуют. Мне начинает казаться, что я жила с приглушенным звуком.

Мы с мужем давно уже привыкли все свои лучшие чувства отдавать популярным интернет-ресурсам. Это не то чтобы плохо, но здесь выглядело бы странно. На Кубе все настоящее, естественное. Мужчины больше опекают женщин, считают своим долгом исполнять любую их прихоть, а взамен лишь требуют, чтобы к ним обращались: «Мой король».

И все довольны.

Я привязана к Москве с ее миллионом оттенков и сложностей и вряд ли смогу жить в таком чистом и простом измерении. У кубинцев одни брюки, одна рубашка. Трусов они не носят. Максимум что хочет Алехандро – это иметь новые кроссовки и к старости накопить на телевизор.

А я в путешествие взяла больше барахла, чем он имел за всю жизнь. У меня чемодан набит платьями, босоножками, браслетами, серьгами, бусами, кейсами с косметикой. И еще с собой ноутбук, два фотоаппарата, айфон, карманный электронный переводчик и горы всякого белья. Я запарена на всяких марках: дешево – не дешево, стильно, модно…